затратах, приглашая Зину прогуляться по южному побережью. Ведь было всё дёшево. Зина каким – то образом так составила ритм своей работы, что у неё образовывались окна по целым дням и больше. И вообще старалась быть со мной неотрывно. И мы покоряли южный берег. Но увидеть Крым с Зиной было не так и просто. Где бы мы не появлялись, она ухитрялась забираться в глухие уголки, где можно было отдаваться любви. Даже в автобусах она никогда не садилась рядом, а устраивалась у меня на коленях и выбрасывала ауру страстей, вызывая завистливые взгляды мужиков, сопровождавшиеся осуждающими репликами стареющих матрон. Ведь ещё не было перестройки. И цены не прыгали, и образ жизни загнивающего капитализма пропагандой нетерпимо осуждался.
Мы загорали с ней в Голубой бухте за горой Кошкой на большом плоском камне, гладком от тысячелетий общения с водой. Камень высовывался из воды метрах в пятидесяти от берега, на котором не было ни дюйма ровной поверхности. И никаких других человеков. Мы перебросили на камень свои сумки и были одни как робинзоны на необитаемом острове и резвились голышами. Мы уже доставили себе все удовольствия, в том числе и выпили, и закусили. Зина лежала на спине и пальчиками рисовала какие – то знаки на моей спине. Я сидел, свесив ноги и пытался на удочку из нитки и булавки с насаженным на неё кусочком колбасы, выловить бычка или ещё чего – нибудь.
- Лёша, а ты любишь меня? Ну, хоть маленечко…
- «Молодая с чувственным оскалом, я к тебе и нежен, и не груб », промурлыкал я чуть перевирая Есенина. - «Расскажи - ка, скольких ты ласкала, сколько рук видала, сколько губ…» Рука её побарабанила пальчиками по спине и насмешливо – равнодушным голосом она произнесла напевно:
- А ничего – то я тебе, мой миленький, не расскажу. Молодая я, двадцать три только исполняется. Вот к тридцати уж точно поднакоплю историй и про тебя расскажу… Как с тобой в Алупке на сучке лежала и не почувствовала, как сучок чуть позвоночник не прободел. Сам врачевал рану. Шрам навсегда останется.
Не поворачиваясь, я погладил её по щеке. Она взяла мою руку.
- А ребёночек мой получился уж точно по любви. Целые три недели любила бездумно. А он, какой – то малахольный был, задумчивый. Я думала, тоже любит. Даже адреса не взяла. Только свой телефон на клочке бумаги в карман сунула. Но не позвонил. А я хотела узнать, какая я женщина. И мне очень хотелось стать мамой…И стала…
Я дал ей сигарету. Курил сам. Крючок у меня оборвался, и моя снасть разладилась, и я сидел запечалившись. Но Зина внезапно толкнула меня в воду и прыгнула сама за мной. И всё было снова как всегда – весело, озорно и доверчиво. Мы нравились друг другу до жадности, и это была аксиома. И я её больше не поддевал, а она не спрашивала про любовь. К чему слова!?
В Форос поехали ранним утром, чтобы успеть ещё выбраться к Байдарским воротам. Мне рассказали, что там «вкусный» и дешёвый ресторан и захватывающий вид во все стороны. В Форосе было безлюдно. Осмотрев местные киоски и побродив по парку, Зина увлекла меня к морю, в камни и ни в какие «ворота» мы не поехали.
- Здесь так приятно, моё любимое море в новой красе и никого, никого, только одни мы…И моя любовь…наша любовь.
И занавешивался белый свет руками, губами, сочной персиковой грудью моей русалочки. И… никакого рыбьего хвоста…И никаких Байдарских ворот.
Остальной южный берег мы познали с борта катера. Раз в день катер ходил вдоль побережья от Фороса до Судака и обратно. В Симеиз от Фороса он приходил в восемь утра. Ходили такие судёнышки по морю, не отдаляясь от берега дальше километра. Кубрик на десять пассажиров в носу и такой же на корме; на палубе спереди и сзади рубки открытые диванчики под тентами. Команда -–капитан, матрос и моторист. И их лилипутская каютка. Я к стандартному набору продовольствия добавил в этот раз целиком копчёную курицу. Путь предстоял неблизкий и по расстоянию и по времени. Катер вывернул из – за скалы Дивы точно в восемь. Десяток пассажиров прыгнули с пирса на палубу и разошлись по облюбованным местам. Мы сели на диванчик под тентом, обнялись и поплыли. До Алушты катер шёл со всеми остановками. Первая в Алупке. Замок Воронцова при ярком солнце сиял как на картинке и совсем не походил на мрачные английские строения. В Алупке ещё подсели пассажиры, и стало шумно. И так дальше. Прошли Ласточкино гнездо, Мисхор, Ялту, Артек, Алушту. С моря была видна далёкая кромка высокого бесконечного обрыва заполненного колеблющимися вершинами, не выходящими за высоту этого обрыва. И так называемые крымские горы были совсем не такие как горные массивы Кавказа, Карпат и др., которые при приближении к ним становятся всё выше, выше и грандиознее. А здесь за кромкой обвала начинается ровный степной Крым, где раньше скакала буйная татарская конница, не встречая на своём пути в панскую Польшу или Московию никаких гор. В Алуште вышли все пассажиры, и до Судака плыли только мы и пара стариков за шестьдесят – мужчина в белом костюме с тростью и дама в соломенной широкополой шляпе. Мужчина всё время что-то рассказывал, сопровождая рассказ тыканьем палки в сторону берега. Зина проводив Алушту, поднялась.
- До Судака кроме серого берега ничего. Пойдём вниз. Ветер.
Действительно подул свежий ветерок, появились метровые волны и катер начал нырять и раскачиваться. Мы спустились в носовую каюту. Она нашла какую – то палку, наверное, от швабры и заклинила двухстворчатую дверь с голубыми занавесками. Я потянулся было к сумке с припасами, но Зина отодвинула сумку и положила мои руки к себе на открытую грудь –
- Никакой еды. Только любовь.
Катер ударило волной и повалило на борт, потом, не выпрямляясь, нас поволокло вверх и положило на другой борт. Мы летали вместе по рундуку, наставляя себе синяки и ссадины и хохотали.
- Вся в синяках, но какая любовь! – восторженно крикнула Зина и заглянула в сумку.
- А курица не помялась. И бутылка целая, - отщипнула виноградинку, задумалась. Посмотрела на меня.- Пригласи – ка капитана. Ему должно быть, скучно. А я такая счастливая, что мою радость хочется раздать всем по частичке.
Капитан, мой ровесник, не заставил себя ждать, и спустился в каюту. И время до Судака спрессовалось. « А море Чёрное ревело и стонало. По морю Чёрному бежал за валом вал. Как будто море чьей – то жертвы ожидало, стальной гигант на нём кренился и стонал…», - густым басов выводил капитан фольклорную песню. Он предлагал нам плюнуть на Судак, в котором кроме пыли от грязных улиц ничего нет и приглашал нас плыть обратно бесплатно и продолжить банкет в Ялте. Но он уходил через час, а генуэзская крепость уже завлекла меня своими бастионами и мы условились о встрече в счастливом будущем.
Катер, который пришёл вслед за нашим через три часа, также ушёл обратно на Ялту прежде, чем мы покинули крепость и спустились на пятачок у дома отдыха моего министерства, который громадиной главного корпуса отгораживал весь песчаный пляж от города. У загаженного мухами кафе, в котором продавали пиво на разлив, стояло несколько такси и частников. В Алушту кратчайшая дорога, шедшая по берегу моря, таксистов не устраивала. «Без подвески останусь», - буркнул один из них, и мы стали им не интересны. «Может я зайду в регистратуру и найду кого – нибудь из моей фирмы?» – полувопросительно сказал я Зине. - « Устроят, может на раскладушках». «Подожди чуток, - ответила она, блестя своими русалочьими глазами. – Я сейчас». И скрылась за изгибом переулка. Я зашёл в мушинное кафе и попросил кружку пива. Пиво на удивление оказалось холодным и достойным. В кафе было только два посетителя и один из них, видя моё удивление, сказал:
- Качество от влияния МСМ.
- Так вы из дома отдыха? Я тоже из МСМ. Но вынужден искать приют на ночь.
- Какие вопросы? Устроим.
- Я с девушкой.
Коллеги задумались. В это время влетела Зина.
- Всё в порядке, милый. У нас комната под каштанами до утра и всего за пять рублей.
- Все вопросы решены, - обратился я к ребятам. – Разве что на свой пляж проведёте.
В комнате под развесистым каштаном стояла просторная кровать.
- Кайф! - только и выдохнул я, падая навзничь поперёк.
- Только через меня, - заявила моя русалка и также с размаха раскинулась рядом.
Утром я долго смотрел на спокойно спящую красивую девушку, на появляющуюся лёгкую улыбку, одухотворённо озарявшую её лицо и мне вдруг стало тревожно оттого, что всего через несколько дней я не буду видеть её…Беспокойство сопровождало меня всю дорогу до Симеиза. Путешествие притомило нас, и мы расстались до следующего утра. Зина сказала при этом, что будет спать долго.
Наутро я был как всегда на пляже в кругу знакомых « Мы уже подумали, что твоя русалка тебя в подводное царство умыкнула», - не удержалась Татьяна от «комплимента» На этом экзекуции надо мной и кончились. Я расписал часовую пульку с ребятами, поплавал, попил «Алиготэ». Зина не пришла днём, не пришла и к вечеру. Я позвонил с автомата от автостанции. Женский голос ответил, что Зине срочно пришлось выехать в Симферополь на два дня. Я ответил, что понял, хотя не понял, почему она не зашла ко мне. Потом подумал, что я в её жизни существую только в моменты встреч, а остальное время это её жизнь, в которой я совсем не обязателен. Она очень даже права, что не предупредила, сказал я себе и пошёл вечерним путём через киоски и распивочные, где меня приветливо встречали все мои курортные полудрузья. Ночью не спалось. Я долго сидел на скамеечке у калитки, курил. В голове начинали крутиться мысли о незаконченных работах, о возможной дальней командировке и своей неустроенной жизни, в которую Зина не вставлялась. Беспечность, с которой три недели назад я появился на ялтинской набережной, покидала меня.
Утром как обычно, я стоял у бочки и пил утреннюю кружку сухого вина. На фонарном столбе, к которому притыкалась бочка, ветер шелестел свежей незагоревшей бумажкой. « обсерватория приглашает универсала механика с навыками токаря и фрезеровщика. Тел. …» По своей привычке думать позднее, я сорвал объявление и сунул в авоську. «Хорошо быть токарем», хмыкнул я, - «его и на южном берегу Крыма приглашают на работу». И ушёл на пляж. Но объявление застряло в голове. А почему я собственно не токарь и не фрезеровщик. Меня немного учили этому ещё на первом курсе. И диплом есть механика. И не махнуть ли мне на свою службу с её строгими допусками к работам и документам из – за боязни нарушения которых волосы начинают выпадать. И точить для астрономов, которые свою деньгу скребут с далёких звёздных скоплений, какие – нибудь детальки, любить Зиночку и закусывать виноградом реликтовые массандровские портвейны. Эта мысль так кольнула меня, что быстренько свернул пляжные аксессуары и рванул в обсерваторию.
- Собственно нам всё равно, инженер ты или нет. Хотя если инженер да с двумя дипломами, то даже лучше – нам не надо будет конструировать, всё сам сотворишь. А для проверки твоего умения сотвори вот это, - и разговаривавший со мной пожилой человек с бородкой, похожей на мою, но только седой, протянул мне листок, на котором был изображён болт со
Реклама Праздники 25 Мая 2024День филолога 26 Мая 2024День российского предпринимательства 27 Мая 2024Всероссийский день библиотек Все праздники |