РУСАЛОЧКА

сферической головкой, внутренней и наружной резьбой и какими – то щлицами.  Меня отвели в чистенькую мастерскую в которой стояли не новые, но крепкие станки для выполнения всех механических работ. Я проверил, как на станках всё крутиться, наличие инструмента и металла и попросил меня пару часов не тревожить. Вспомнил технику безопасности  и перевязал волосы ленточкой. И вставил заготовку в шпиндель…Конечно пот заливал лицо и высыхал  много раз. Дверь приоткрывали, поглядывали. Наконец у меня получилось что –то очень похожее на эскиз.
-     Приладь, - сказал профессор молодому ассистенту, подавая ему деталь. Тот вернулся, когда я не успел ещё выпить стакан предложенного мне чая.
-      Как у аннушки, - сказал ассистент.
-     Что ж, Алексей Васильевич, берём. Жить будешь бесплатно в служебном помещении,  а постоянную прописку сделаем после двухмесячного испытательного срока. И не по техническому умению, а по моральным показателям. Крым, понимаете…   А для Вашей  уверенности, что я не болтаю, я дам вот такую бумагу. И написал на фирменном бланке расписку – гарантию о моём приёме на работу при условии, что я явлюсь не позднее первого сентября. И заверил расписку гербовой печатью.
           
-    Как я по тебе соскучилась, - только  и сказала Зина, повесившись на мою шею при встрече
-      Посмотрим завтра на Ялту, – сказал я ей.
      В Ялте, как принято у образованных людей,  сначала ознакомились с музеем Чехова, потом с музеем – магазином Массандровских вин, продегустировав их в полном объёме и прошлись по набережной. В том же месте, где я остановился в первый день, мороженое продавала та же блондинка. Мы с Зиной присели, и я попросил три вазочки  мороженого со смородиной.
-    Одну Вам, - сказал я продавщице. А когда она удивлённо посмотрела на меня,  спросил -      А Вы не помните чудака, которому охлаждали коньяк ?
      Она заулыбалась.
-    Ой! Вы! Я Вас долго вспоминала. И вижу, что отпуск проходит для Вас  приятно. Очень рада.
      Мы ещё поболтали все вместе как хорошие знакомые. А затем проехали на «Поляну сказок».  Умелец, вырезавший из дерева все волшебные русские сказки, очаровал своим искусством. Но мы притомились. Кто – то подсказал, что по дороге в степной Крым в нескольких километрах есть деревянный ресторанчик. Городской автобус подкинул нас туда. Построенный в стиле послевоенного деревянного зодчества летний открытый ресторан – кафе побаловал нас вкусным жарким в горшочках и разморившись, мы пробалдели в нём до  косых теней.  Возвращаться не хотелось.
-     А что там дальше? – спросил я официантку, показывая на шоссе, уходящее вверх и по которому  уходили редкие машины.
-    А до самого верха ничего. А наверху … Там стоит морская радиостанция  и кафе на стоянке. А дальше степь и где – то Бахчисарай.
-      Двинем!?
-      Куда угодно, мой милый. Я с тобой. У нас  остались уже не дни, а часы и минуты…
Кургузый курганский автобус  с двумя пассажирами на борту шёл вверх по служебным делам и подхватил беспечных путешественников  без лишних вопросов. Дорога шла крутыми серпантинами меж стены густых зарослей, стоявших сплошной стеной  с обеих сторон. Ни впереди, ни сзади кроме зарослей ничего не было видно. И только уже вблизи от кромки отвесного обрыва, разделяющей степь от южного берега,  в вечерней дымке проявилось блистающее в последних лучах  солнца изумительное море.
-      Совсем не зря мы  поехали, - шепнул я Зине. -  Такое зрелище многого стоит…. Она не ответила и только крепче прижалась.
      Всё было круто, круто. Мотор надрывно выл на первой и второй скорости и вдруг машина встала горизонтально и весело побежала,  прекратив урчание. Подъём закончился. В сотне метров от обрыва стояло несколько домиков. Возле одного стоял автобус и две легковых машины, Над крыльцом светлела вывеска «Ресторан»
-    Где есть ресторан, там есть жизнь, - сказал я Зине. Но кроме ресторана здесь ещё и кое – что… В километре или чуть больше на возвышенности стояла мощная радиолокационная станция, сверкая куполами  параболических и радиальных  локаторов и систем ближнего и дальнего обнаружения.
-      Вот это да! – восхитилась Зина. – Наверное, вся Турция как на ладони.
-     Мне думается, что вся Африка до мыса Доброй Надежды на ладони.
-     Не твоя это работа?
-     Нет. Это коллеги из другого министерства.

-     Шампанского, -  сказал я молодому парню-официанту, отложив меню.
-     Извините, но у нас с восьми вечера всё по ночному тарифу.
-     И сколько?
-     Три пятьдесят.
-     Тогда две бутылки по «ночному» тарифу. У нас медовый месяц
В ресторане сидело десятка полтора непонятных людей разного возраста.
-    Это  тургруппа, - пояснил официант. -  Они заехали к вечеру и у них по плану здесь ночлег вместе с автобусом.
-    Нам бы тоже надо сделать ночлег, - позаботилась Зина.- Мы прибыли без подготовки почти голышами. И спать на лавочке будет не очень.
-    Пойду узнаю, - сказал официант и пошептавшись с лицом неопределённого возраста вернулся. -  Не получится. У них  в упор и кому –то вдвоём на одной кровати придёться…
-      Мы бы тоже вдвоём…-   мечтательно протянула моя хорошая.
-     А нет проблем, - вдруг сказал парень. -  Мы же с подругой здесь подрабатываем, сами студенты из Донецка. Спим на сеновале. И вас разместим. Одеяло и простыни дадим.
-      Ну, если так, зови свою подругу. Угощаю.
К полночи ресторан опустел. Кухня закрылась ещё раньше. И довольные и весёлые все отправились на сеновал. Туристы обещали утром взять нас в автобус и доставить в Ялту. Зина вертелась вьюном от приключения и ароматов душистого свежего сена
-     Ну, никогда не спала на сеновале. Даже одна. А тут…
     Ночь в степи была прохладная.

      В последний день мы забрались на уступ скалы Дивы, с которого прыгали  любители острых ощущений. В те часы там никого не было. Мы сидели, прижавшись, и любовались морем и собой.
-    Ты очень красивая, моя русалочка. И просто милая, и ласковая. Мне тебя не забыть. А ты меня забудешь уже завтра.
-    Не болтай. Я заметила, что раньше держась с кем-то за руки, посматривала на других. Не скрываю. А с тобой мне хочется смотреть только на тебя. Я и в мыслях всё время с тобой.
-    Рассосётся. «Сердцу песнь, а телу нужно тело…» писал Есенин. А он большой знаток женщин.
-    Как хочешь, так и думай. Я не проститутка. Я просто живу, как получается. И я тебя люблю целых три недели и счастлива как никогда.
-    И я тебя люблю.
    Я уехал в Ялту ранним утром к первому троллейбусу. Денег на такси до аэропорта  не осталось. О разговоре в обсерватории я Зине ничего не сказал.

     На работе шеф при появлении вручил мне документы,  билет на самолёт и отправил меня догонять экспедицию  во Владивосток, которая улетела неделей раньше. Только и успел вызвать русалку на разговор со служебного телефона и сказать, что я её не забыл и люблю. В утешение шеф сказал мне, что директор подписал его прошение о выделении мне комнаты как одинокому и неженатому. Обладание недвижимостью много значило и приглашение в обсерваторию как – то затуманилось за  долгие часы полёта и полётных размышлений о предстоящем океанском походе  и  нужности моей работы для  фатерланда. Во Владике успел отметиться в пивной на  «второй речке» и больше ничего. Корабль украшенный двадцатиметровым шариком дал  протяжный гудок и…  «Просторы океанские, вода, вода, вода…Без женщин, без шампанского проносятся года…». Жизнь в Симеизе  казалась мне неповторимой мечтой. Возвратилась экспедиция в конце октября. Голос Русалки в телефонной трубке  был наполнен неподдельной радостью. Я справил новоселье и за два дня до октябрьских праздников улетел  в Крым.  Было тепло. Днём под солнцем можно было загорать. Тихое море и пустынные берега и улицы городов и посёлков. Обитатели санаториев были мало заметны.
       Зина сняла для меня  отдельный дом  «Я не забывала тебя ни на день, но не верила, что ты приедешь», -  говорила она  счастливая от нежности. – «Хочешь, я скажу соседям, что папочка приехал ? »
-       Не надо.
-       Ты не  веришь в мою любовь?
-       Не нагружай себя обязательствами  ещё и перед окружающими.
-      Но ведь ты любишь меня. Твой приезд перевернул меня. Не для того же ты прилетел, чтоб  побарахтаться со мной в постели.
-     Я хотел увидеть тебя, прикоснуться. Все эти месяцы  я  думал об этом, и моя дальняя дорога была дорогой к тебе.
-     Я не задумывалась о  постоянстве и единственном мужчине, который пройдёт через мою жизнь… А сейчас мне кажется, что я готова и способна любить одного.
-    У нас несколько дней, милая и пусть они  будут радостными и добавят уверенности  нашим  словам и мыслям. Юг и Север, как лёд и пламень! Так много  разного…
      Ноябрьский курорт  был приятен  доступностью  всех примечательностей, в которые летом  попадать без предварительных заказов было невозможно. В «Ласточкином гнезде»  нам без лишних разговоров принесли  холодное шампанское из погреба и жарили охотничьи колбаски на решётке, а  в «Байдарских воротах» принесли  шипящее жаркое прямо в «вигвам». И водители – частники и таксисты не кочевряжились, и не заламывали космические цены. И только милиция была построже. В главный день праздника  седьмого ноября меня в Симеизе остановил в полночь наряд «весёлой» милиции во главе с майором и потребовал документы, объяснив, что дикий курортник в это время для них нонсенс.      
-     Не оставляй меня надолго. Я люблю тебя и боюсь быть одной.

      Телефонные звонки, короткие письма. Почтово – телефонный роман без точек.  Недавний развод напоминал мне о сложностях  постоянного совместного бытия, а супружеская жизнь на расстоянии  не была понятна. А несмотря на сравнительную дешевизну самолётов  думать о полётах  на выходные не приходилось.  Я поздравил Зину с наступающим Новым годом, провёл  нешумно праздничные дни у друзей. И по возвращению домой получил телеграмму:  « Вылетаю пятого встречать вместе рождество»  Тихая радость охватила меня и отлетели  все  «разумные» размышления  о несовместимости  и невозможности…
       А утром новый трудовой год  ударил меня  с  размаху.  Телефонный звонок  разрывал утреннюю тишину, когда я открывал дверь кабинета. «Алёша! -  выдохнул прерывисто в трубку голос моего старшего брата. – Мама  умерла».  И послышались сдавленные рыдания. « В общем, ждём…» И трубка замолкла. Шеф ещё не появился. Позвонил ему домой. Что он мог сказать, только  «конечно поезжай, какие разговоры».  Набрал междугороднюю.  Симеиз, как и всё другое, обещали дать в течении часа. Автоматической связи не было. Времени  ожидать  соединения не было. На вокзале дал предупредительную телеграмму, чтобы не вылетала. Меня колотила дрожь. Ещё не было у меня  таких потерь и не представлялось, и  тревожно не хотелось думать, что такое может случиться. И случилось, и я не понимал, как это осознать. И не осозновал. Всё случилось непредвиденно и скоротечно. Вечером удар, утром смерть, не приходя в сознание. В гастрономе у вокзала  была только болгарская «Плиска» в пузатой бутылке. В поезде  я открутил пробку и проглотил из горлышка, сколько вошло. И ничего…
       Похороны простых стариков грустны и не торжественны. Ни оркестров, ни речей. Родные, да несколько соседей…Жестокий тридцатиградусный   мороз усугублял.  Эти  два дня ничего не соображал.