а Анна. Титмар Мерзебургский умудрился перепутать дочь императора Романа II с княгиней Ольгой (в крещении Еленой). И не досталась бы немцам принцесса Анна, хотя бы потому, что не было у них возможностей военного давления на Византию, а у Руси они были. Чем попусту изрыгать брань, лучше сразу признать, что Русь была сильнее Германии и могла с ней не считаться.
Дальше в летописи помещена ещё одна байка – благочестивая, но вздорная. Принцесса Анна наотрез отказывалась выходить замуж за князя Владимира и была отправлена братьями через море насильно, с великим плачем (в это можно верить). Когда она прибыла в Херсонес, Владимир ни с того, ни с сего вдруг разболелся глазами и нечего не видел. Анна, мол, уговорила князя принять крещение, и когда “Епископъ же Корсунский с попы царицины, огласив, крести Володимира; яко възложи руку на нь, абье прозрЪ” (Лаврентьевская летопись, РЛ, т. XII, с. 108-109, Рязань, 2001). Люди давно уже убедились, что от болезни помогает не молитва, а медицинская помощь.
Байка, не слишком отклоняясь от оригинала, перепевала местную крымскую легенду о Стефане Сурожском. Будто бы некогда город Сурож захватил новгородский князь Бравлин, и когда он вошёл в гробницу святого, то разболелся так жестоко, что ради исцеления был вынужден креститься и заодно вернуть всё награбленное добро (“Житiе Стефана Сурожскаго” // В.Г. Васильевский “Труды”, т. III, с. 95-96, Петроград, 1915).
Легенда в разных вариациях кочевала по свету. Такое же чудо ромеи приписали и другому святому – Георгию Амастридскому. Было нашествие Руси, варвары разграбили всю округу, но, когда вошли в гробницу святого, то моментально все были обездвижены. Чтобы исцелится, русский вождь освободил пленных и вернул храмам их сокровища (“Житiе Георгiя Амастридскаго” // там же, с. 64-68).
Все три истории восходят к старой легенде о попытке галатов (кельтов) разграбить древнегреческое святилище в Дельфах: “… вдруг молния ударила в галатов, на них низверглись камни, сорвавшиеся с Парнаса, и перед варварами явились, как привидения, вооруженные воины. Говорят, что двое из них, Гиперох и Амадок, явились из страны гипербореев, а третий был Пирр, сын Ахилла” (Павсаний “Описание Эллады”, АБ, т. I, кн. I.4, с. 51, С.-Петербург, 1996). Наличие исходной версии убеждает в абсолютной недостоверности благочестивых баек.
Использована эта легенда и в Тверской летописи. Будто бы Владимир после своего крещения объявил Рогнеде, что теперь ему подобает иметь только одну жену. Зато Рогнеда вольна выбрать себе в мужья любого из вельмож. Но отвергнутая жена заявила: “… не хощу раба были земному цару ни князю, но уневЪститися хощу Христови, и въспрiиму аггелскый образъ”. У Рогнеды сидел её сын Ярослав и, услышав эти слова, он с плачем произнёс: “о мати моа, въ истину царица еси царицамъ и госпожа госпожамъ, яко въсхотЪ измЪнити славу нынЪшнего вЪка будущею славою, и не въсхотЪ со высоты на нижняа съступити, тЪмже блаженна еси въ женахъ”. И после этих слов Ярослав вдруг встал и пошёл, “а прежде бо бЪ не ходилъ”. Рогнеда постриглась в монахини, приняв имя Анастасия (Тверская летопись, ПСРЛ, т. XV, с. 112-113, С.-Петербург, 1863). Ещё одно христианское чудо состоит в том, что монастырей на Руси тогда не было.
Подобные чудеса включены в Степенную книгу и даже пронумерованы: “Чюдо 1. О хромцы <…> Чюдо 2. О слЪпцы <…> Чюдо 3. О хромЪмъ <…> Чюдо 4. О хромЪ и о нЪме <…> Чюдо 5. О женЪ сухоруцЪ <…> Чюдо 6. О слепьцы святыхъ мученикъ” (Степенная книга, ПСРЛ, т. XXI, ч. I, с. 152-157, С.-Петербург, 1908).
Так что, во время пребывания в Херсонесе ни болезни Владимира, ни его чудесного исцеления не случилось. Летописцы сочинили сладкую сказочку для легковерных.
Единственный исторический источник, содержащий историю возвращения князя Владимира вместе с его новой женой в Киев – это “Житие Стефана Сурожского”. Там сказано, что из Корсуня новобрачные отправились через Керчь. Всё правильно. Вверх по Днепру через пороги ладьи не пройдут, и вниз-то путь тяжелейший. Из Византии русские всегда возвращались кружным путём – через Азовское море в Дон и по системе волоков до Днепра выше порогов. Не доезжая до Керчи, где-то на Чёрной воде, теперь уже Анна заболела “смертнымъ недугомъ”. Болящую оперативно исцелил Стефан Сурожский (бойкий старик, хоть и покойник), так что принцесса встала и благополучно продолжила свой путь (“Житiе Стефана Сурожскаго” // В.Г. Васильевский “Труды”, т. III, с. 96-96, Петроград, 1915). Думается, что изнеженная византийка просто не перенесла тягот дальнего путешествия и ей потребовался отдых. А что неподалёку оказалась гробница святого старца, так это – случайное совпадение. Ну и, вдобавок, хорошая реклама для церкви.
IV
Успешно завершив операцию по принуждению Византии к честности, Владимир, наконец, занялся спасением плутоватого императора. Войска были готовы, осталось только перебросить их по морю от Херсонеса к Константинополю. “Прибыли войска русов”, – торжественно сообщил Яхъя Антиохийский. “Все были большой силы и отваги”, – добавил Абу Шоджа. Достоверно неизвестно, какова была численность русского корпуса. Единственная зацепка – это известие Степаноса Таронского о сражении между иверийцами и русскими наёмниками из-за охапки сена. И это были те самые ратники, которых царь Василий просил у русского царя в обмен на свою сестру. Их оказалось шесть тысяч (“Всеобщая история Степаноса Таронского, Асохика по прозванию”, XLIII, с. 200, М., 1864). Но автоматически использовать эти цифры, применительно к воинскому контингенту, направленному в Византию Владимиром, было бы неосмотрительно.
Во-первых, Степанос Таронский называл участников конкретного события. Но это не означает, что там собрался весь русский корпус, какие-то его отряды вполне могли располагаться и в других местах. В тексте указан только пехотный отряд, тем самым подразумевается наличие ещё и конницы. Значит, невозможно оценить истинную численность корпуса.
Во-вторых, известие Степаноса Таронского относится к 1000 году, со времени осады Херсонеса прошло 12 лет. За эти годы численность русского корпуса не могла оставаться неизменной: какие-то воины погибали, какие-то возвращались на родину, а вместо них на службу нанимались новые. Корпус мог сокращаться, возрастать, опять сокращаться, опять возрастать. Не стоит и рассчитывать, что численность корпуса застынет на одном уровне.
В-третьих, князь Владимир направил своих ратников на борьбу с воинством Варды Фоки. Опасность была велика, и силы требовались серьёзные. Но после победы надобность в таких крупных силах отпала, а рисковать обороноспособностью Руси князь не мог. Наверняка только часть русов нанялась служить императору, а прочие вернулись на родину. Варда Фока был опытным полководцем, и для победы над ним следовало собрать силы в мощный кулак. Так что, Владимир мог отправить за море и десятитысячное войско. А чтобы потом наводить порядок в империи, хватит и меньших сил.
Появление возле Константинополя русского корпуса полностью изменило баланс сил в Византийской империи. Будущее обещало для Варды Фоки неизбежную катастрофу, о которой его откровенно предупреждали прорицатели, наверняка уже разведавшие обстановку в стране. Этим и объясняется та безумная атака, когда Варда Фока в одиночку пытался пробиться к Василию II. Гибель императора – единственно, что ещё могло спасти мятежников. Но даже иллюзорная надежда исчезла, когда самозванец внезапно рухнул с коня мёртвый. Рассказывали, что виночерпий, подкупленный императором Василием, подмешал в питьё Варды Фоки яд. Вполне возможно, неслучайно же Василий спокойно ожидал противника, “держа в одной руке меч, а в другой образ богоматери” – знал, ведь, что ему ничего не угрожает (Михаил Пселл “Хронография”, с. 10-11, М., 1978).
V
Вполне вероятно, что Херсонес был взят русскими войсками и вторично, уже при Ярославе Мудром во время русско-византийской войны 1043-1044 годов. Русский флот, который возглавлял сын Ярослава Владимир, подошёл к стенам Константинополя, но был частично разбит внезапно разразившейся бурей. Спасшихся воинов на берегу ожидала жестокая расправа со стороны византийцев. Остатки флота повернули назад, за ним устремились вдогонку 24 византийские триеры, однако ж, русские ладьи решительно атаковали их и все уничтожили. Владимир Ярославич привёл своё войско в Тмутаракань, и оттуда можно было начать боевые действия против Херсонеса (В.Г. Брюсова “Русско-Византийские отношения середины XI века” // “Вопросы истории”, 1972, №3, с. 51-62). Источники, правда, не сообщают о вторичном падении Херсонеса, но по окончании войны византийский император Константин Мономах был вынужден отдать свою дочь замуж за четвёртого (!) сына Ярослава Мудрого. Такое унижение свидетельствует о том, что войну Византия проиграла (там же, с. 53).
“На полях древней рукописи Реймсской церкви Марии (так называемой Псалтыри Одальрика) имеется приписка о поездке Роже, епископа Шалонского, в Киев <…> В записи говорится, что от царя той страны Ярослава епископ узнал о Херсонесе и о церкви Климента. “Затем оный царь Георгий раб сообщил Каталаунскому епископу, что он сам туда отправился и привез оттуда главы св. Климента и Фива, ученика его, и положил в граде Киеве, где они честно почитаются. Эти главы он показал епископу”. Д. В. Айналов замечает: “Ярослав сам говорит о принесении им глав Климента и Фива в Киев, и ясно, что самое содержание приписки должно быть связано не с крещением Владимира в Корсуне и принесении им оттуда мощей, а с деятельностью Ярослава”. С этим нельзя не согласиться, но ясно также то, что мощи Климента могли быть привезены из Херсонеса не иначе, как в качестве военного трофея”
(Там же, с. 57)
При Ярославе Мудром в Новгороде появляется крупная партия икон и церковной утвари, составившая убранство Софии Новгородской – корсунские древности. Владимир Святославич свои корсунские ценности передал в построенную им киевскую церковь Богородицы. Новгородцы же считали драгоценные предметы трофеями из Корсуня (там же, с. 58). В городе до XVI-XVII века сохранялись предания о победном походе Владимира Ярославича на ромеев:
“А Владимиръ оттуда съ побЪдою воротившись и въ НовЪгородЪ церковь святыя Софiи заложивъ, в году отъ Р. X. 1052 умре, и въ той же церкви погребенъ”
(А.И. Манкиев “Ядро Российской истории”, с. 74-75, М., 1770)
“Св. мощи благовЪрного князя Владимiра <…> почивают въ богатой серебряной ракЪ <…> на правой сторонЪ ея – чеканное изображение встрЪчи св. Владимiра супругою съ сыномъ и новгородцами послЪ побЪды надъ греками…”
(А. Ваучский “Жизнеописание св. благоверных князей новгородских: Владимира Ярославича и матери его княгини Анны, Феодора и Мстислава”, с. 5, Новгород, 1898)
Эти предания слышали также иностранные путешественники:
“Рассказывают, что правитель этого города, которому издревле дают титул князя, около 700 лет тому назад ходил постоянно войной на страну
