решили проехаться по магазинам, что бы купить ему кое-какие вещи, необходимые для детского сада, а также осуществить его давнишнюю мечту о машинке. Времени до закрытия магазинов оставалось не много и я заторопился. Прилично разогнавшись, я свернул с проспекта Космонавтов на бульвар Мира. На бульваре движение было односторонним и можно было быстрее проскочить к «Детскому миру». Я быстро догонял ехавший впереди меня грузовик, но так как он занимал всю ширину дороги, обогнать его было невозможно. Справа был высокий бордюр, а слева трамвайные пути, на которые мне выезжать не хотелось. Я надавил на тормоз, но педаль провалилась! Я еще раз повторил маневр, тормозов не было! Под ложечкой засосало, грузовик приближался. Я бросил машину влево и выскочил на трамвайные пути. Машину затрясло на шпалах, и прямо на встречу надвигался трамвай. Стараясь быть спокойным, я сказал:
- Дима, ляг на сиденье, только быстро.
Димка, молодец, не стал ничего расспрашивать и улегся сзади. Я врубил первую скорость, двигатель взревел, но скорость заметно упала. Я повернул направо и вновь выскочил на дорогу, едва не задев грузовик. Чуть не врезавшись в бордюр, я выправил руль, включил аварийную сигнализацию и медленно докатился до полной остановки. Рубашка прилипла к спине, руки дрожали. Я обернулся и увидел, что Димка все еще лежит на заднем сиденье.
- Вставай, брат, приехали.
- У нас авария?
- Ну, до аварии дело не дошло, но давай об этом маме рассказывать не будем. Зачем ее зря волновать, ведь аварии не было. Договорились?
- Договорились.
Я вылез из машины и заглянул под днище. Возле правого переднего колеса болтался тормозной шланг, из которого все еще капала тормозная жидкость. Я внимательно осмотрел шланг и обнаружил, что он аккуратно обрезан. Когда я вылезал из-под машины мимо проехал зеленый «Москвич» с затемненными стеклами.
- Сволочи,- выругался я про себя, - не вышло на этот раз?
Ну, то, что на меня охотятся - это ладно, у нас свои дела, но то, что мог пострадать Димка, приводило меня в бешенство. Шланг-то они подрезали, несомненно, тогда, когда мы с Димкой были в кафе. То есть они знали, что я поеду не один. Это уже наводило на мысль, что в нашей с ними игре правил не существует и в случае чего, они ни перед чем не остановятся. Я уже пожалел, что втянул в эту битву за денежные знаки, ни о чем не подозревающих Светлану и Димку.
Я закрыл мальчишку в машине, а сам быстро сбегал в автосалон и купил новый шланг, решив про себя впредь быть осторожнее. Пока мы с Димкой ремонтировались, он уснул, развалившись на заднем сиденье. Был уже вечер, когда я, наконец, закончил. Скоро уже Светлана закончит работу, и я поехал к «Парусу» чтобы ее встретить. Я поставил машину у самого входа, запер все двери и оставив спящего Димку в салоне, зашел в ресторан.
Зал был забит битком. Было очень шумно и здорово накурено. Кругом слышались полупьяные выкрики и смех. В зале был полумрак и только не большая площадка, служившая сценой, была ярко освещена. Программа варьете подходила, видимо, к концу, так как никто из публики на сцену уже не смотрел, а был занят тем, за чем собственно и пришел. Я прислонился к стене недалеко от сцены и стал смотреть, как табунчик полураздетых девиц отплясывал под незамысловатый рок-н-ролл. И хотя музыканты, расположившиеся тут же около сцены, играли громко, все равно можно было услышать отдельные выкрики в зале. Наконец, номер закончился и девицы, изрядно вспотев, поклонились, не обращавшей на них внимания, публике и удалились через едва заметный в темноте проем в стене. Светланы среди них я не увидел и подумал, что, может быть, она уже закончила плясать, и даже заволновался, что мы можем разминуться. Тут на сцене свет убавили, осталось только едва различимое красноватое освещение. Зазвучала акустическая гитара. Из темноты нарастал гул синтезатора.
Ходят кони над обрывом
Чуть потряхивая гривой
Приглашают чудаков
Отвезти в страну любовь, -
запел чуть хрипловатым баритоном один из музыкантов. И тут на сцену вышла Светлана. О ее одежде трудно было что-то сказать, и я бы охарактеризовал ее туалет примерно так: на ней было немножко шелка. Она стала медленно раскачиваться в такт музыке, начиная танец. Между тем, музыкант все убыстрял темп с каждым куплетом. Гул синтезаторов нарастал. И, наконец, свечение на сцене стало ярко красным, голос певца был похож на сирену, ему в тон стонал синтезатор:
Мне осталось уж немного
Поздно! Падаю, лечу
И сгорая, исцеляюсь
Пропадаю! - я кричу.
Светлана как молния металась по сцене. Танец и музыка меня просто поразили: по коже бегали мурашки, кровь застучала в висках. Я посмотрел по сторонам и не увидел ни одного человека, который бы разделял мои чувства. Мне стало обидно и за Светлану, и за того парня, который выложился в этой песне до конца. Номер закончился также как и предыдущий.
Зажегся свет, программа варьете закончилась, а я все еще стоял, прислонившись спиной к стенке, не в силах пошевелиться. Что-то новое открылось мне в Светлане, когда я посмотрел ее танец, и я понял, что не смогу уже относиться к ней, как прежде, как к случайной приятельнице, с которой, получив все, что нужно, можно легко расстаться.
Меня вывел из задумчивости женский голос:
- Мальчик скучает? Он, наверное, хочет провести время в приятной компании? - вещала мне ярко накрашенная, совсем юная особа.
- Меня зовут Анжела, а тебя, мой хороший? - она положила мне руку на плечо.
Я решил поразвлечься:
- Сколько? - спросил я, сразу поняв, из какого стада эта овечка.
- Штука, но для тебя, мой красавчик, согласна и за половину, - пролепетала девица и, прижавшись ко мне грудью, стала тереться ей о мою грудь, явно желая показать, что бюстгальтера под платьицем нет.
- Дорого, - строго сказал я, - ты прогоришь с такими запросами.
- Фи, - надулась Анжела, - скажи, что у тебя денег нет. А может ты импотент или еще хуже - гомик?
Это было уже слишком, и я не найдя, что ответить быстро привлек ее к себе, зажал рот рукой, а другой быстро ухватился за ее прелестный носик. Со стороны можно было наблюдать, что двое влюбленных не в силах совладать со своими чувствами, целуются у всех на виду. Я сосчитал до двадцати и отпустил ее, теперь ее нос превратится в спелую сливу. Не дав ей опомниться, я быстро вышел на улицу. «Ничего, - успокаивал я себя, - в любой работе нужен перерыв, тем более, такой, как у нее».
Я подошел к машине. Димка сладко спал на заднем сиденье. Через пару минут со служебного входа появилась Светлана. Я окрикнул ее, достал из машины заранее купленный букет гвоздик и преподнес ей.
- Ты очень хорошо танцевала, - сказал я.
- Правда? Тебе понравилось?
- Более того, - ответил я, - я в тебя просто влюбился.
Я взял в руки ее лицо и нежно поцеловал в полураскрытые губы.
Когда мы приехали, я перенес спящего Димку на руках в квартиру. Потом мы пили чай и очень мало разговаривали. Я просто не знал, что нужно говорить в таких случаях, так как чувствовал: та, пресловутая грань в наших отношениях, должна быть преодолена именно сегодня.
Когда уже нужно было укладываться, я пошел, как обычно гасить свет, Светлана сказала:
- Подожди, я сама погашу.
Я, раздосадованный на себя, что никак не могу переступить какую-то невидимую черту, сел в свое ложе, рядом со спящим Димкой. Из ванной вышла Светлана и подошла к выключателю. Все - таки, на сколько в женщинах заложено кокетство! Умненькая, моя девочка! Она что-то надолго замешкалась у выключателя в прозрачной ночной рубашке, сквозь которую было видно абсолютно все, так как ничего под рубашкой одето не было. Только уж совсем тупой мог не оценить этого шага навстречу. Я подбежал к ней, подхватил на руки и стал покрывать поцелуями.
Уж не помню, сколько прошло времени, чтобы силы, наконец, оставили нас обоих. Засыпающая на моей груди Светлана пробормотала:
- А, правда, что ты мне сказал у «Паруса»?
- О чем ты, девочка моя?
- Что ты меня любишь, о чем же еще.
- Конечно, я еще никого так не любил.
- Да я не об этом, - она еще теснее прижалась ко мне.
- И я не об этом. Но это тоже я тебе скажу...
Я так и не закончил свою мысль, сон меня сморил окончательно.
______________________
Через несколько дней я, отведя Димку в детский садик, решил бросить взгляд на свою будущую квартиру. В отличном настроении, насвистывая какой-то мотивчик, я отправился туда пешком. Чтобы попасть во двор моего будущего дома, нужно было зайти в арку. И только я в нее вошел, как над моей головой мелькнула тень. Я инстинктивно метнулся вправо, и сильный удар пришелся по плечу, а не по голове. Я сделал вид, что отрубился и растянулся на асфальте. Сквозь едва приоткрытые глаза я увидел троих парней. Один склонился надо мной и послушал ухом сердце:
- Живой, - констатировал он и убрал кастет с руки в карман.
- Матвей, а может все-таки грабанем его? - предложил один.
- Нет, не велели. А вот потоптать надо.
Не успел он договорить, как я нанес ему страшный удар носком ноги в пах. Он даже не понял, что произошло, и рухнул. Двое других тоже, видимо, были не более чем уличными бойцами, отключить их мне не составило большого труда. Потом я поднял с земли того, кого они называли Матвеем, хорошенько потряс его, постучал легонько по щекам и, наконец, он пришел в себя.
- Кто тебя послал?- тщательно выговорил я.
Я несколько раз повторил вопрос, пока парень наконец-то понял, что от него хотят.
- Кто тебя послал, щегол сопливый?
- Тебе жить надоело? - ответил Матвей.
Я нанес ему удар снизу в подбородок. Скрипнули зубы, и два из них он выплюнул вместе с кровью на асфальт.
- Ты, видишь парень, я не шучу. Будь умницей, а то тебе нечем будет кушать. Ну! - тряхнул я его
- Никто меня не посылал, - начал, было, он.
Я повторил свой удар. На этот раз он выплюнул уже три зуба. Кровь так и хлестала у него изо рта. Когда я снова приготовился ударить, он замотал головой и прохрипел:
- Там, за углом, на улице, белые «Жигули». Он там сидит.
- А не врешь? - засомневался я, - смотри, а то зубов у тебя и так осталось немного.
Я отшвырнул его в сторону и вышел на улицу. В ста метрах действительно стояли белые «Жигули» и за рулем кто-то сидел. Я перебежал на другую сторону улицы, прошел вперед и, поравнявшись с «Жигулями», снова быстро перебежал проезжую часть. Открыв дверь пассажира, я плюхнулся на сиденье и сразу ребром ладони ударил сидящего за рулем длинноволосого парня по горлу. Тот всхлипнул и упал головой на руль. Я быстро его обыскал, но оружия у него не было. Вскоре он пришел в себя и, откинувшись на сиденье, стал растирать горло руками. На пальцах и на руках я заметил наколки.
- Ты кого решил на понт взять? - строго спросил я, - тебе что, честных граждан не хватает?
Тот часто заморгал глазами, внимательно на меня посмотрел:
- А ты откуда освобождался, браток? - спросил он.
- С четырнадцатой.
- А я с восьмерки, полгода назад, - сказал он, хотя я и не спрашивал, и начал было вспоминать общих знакомых. Но я его оборвал:
- На кого шестеришь, голубок? Впрочем, я догадываюсь.
Он немного помолчал и как-то грустно произнес:
- Не в огорчение, кореш, но каждый устраивается как может. За мной кое-какие грехи остались, вот я и замаливаю. Поэтому уж не обессудь. Скажу только, что видимо крепко ты кое-кому насолил. И мой тебе совет, я тут
