- Выпьем за Родину, но не за Сталина, - поднял чарку Мичманок, случившийся проездом. - За Жукова?! Когда-то простят?
- Кровососы гражданской корчат жертв репрессий, - проговорился Егор. - Жаль, что сразу не схватились с американцами, как планировал её папаша, - кивнул на Нату. - Сейчас бы без митингов сшивали по лоскуткам страну опосля всемирной победы.
Даже суровый Пётр Чумаченко хохотал со всеми.
...Ната всегда помнила, что Сусанна где-то бегает по жизни - единственный в мире человек, перед которым не срамно выболтаться напропалую.
- Старшина, когда тебя еб...т, по-прежнему на «Вы» величает? - спросила та, взбодрённая водкой.
- Не до бесед нам, - прыснула Ната, затянув глаза поволокой. - Давненько я тебе, подруга, под рёбра не давала, - спохватилась, прекращая непристойности.
Женщины гуляли над Тологдой-рекой.
- Благолепие, какое, - ахала Сусанна. - Божья благодать. А черти попрятались.
- Для нас, блудниц, «бог» и «чёрт» - равновеликие слова, - Ната не была ханжой.
Мара у Драганов получилась быстровзрослой. Били по губам, но та в ответ выплёвывала скабрёзности.
- Ната ложится с другим мужиком по болезненной тяге, а Сусанна - по склонности и для дела, - бесила она Кольку, называя родительниц по именам. - Я начну по любви, а после дефлорации буду давать и ради выгоды.
- Женских дней, что ли? - переспросил тот, не уразумев главного откровения.
- Онанист-одиночка, - обозвала его Мара.
Ссору прервали взрывы. Старшина швырнул в омут несколько гранат. Всплывшую рыбу собирали с плотов. Браконьерская уха наваристей.
…Сокращать армию начали в 45-ом, но не закончили до сих пор. Полковник послужил немного в Москве. Нате хотелось бы осесть в столице, однако…
«Курьёзное распутье: или - в генералы, или - на гражданку», - помозговал Иван и выбрал десантное училище в областном городе на великой Реке.
«В Кармазе намерены пожить, - напутствовал Егор. - Помяните блажного Артемия Мурашова, который в 18-ом хотел бросить войско на Москву».
Колька навострил уши. «История для своих», - усёк.
«Я прорвался для связи, - продолжал Егор. - А тот в загуле. Постановили перестрелять истерзанных барышень и заказать свежих. Шальная пуля и кончила самого опасного для большевиков человека на Реке, а с ним и заговор».
…Иван Кромов с ухмылкой сообщил, что секретарём в Кармазе - тот самый Илья Тепасто, с которым они так напились в 53-ем в Далике, что едва не двинули вместе в Магадан.
Пошли гостями в парадный дом над Рекой. Народ ругал его «Дворянским гнездом» и «Бастилией».
«Всегда кто-то живёт рядом, но лучше», - считал Степан Орлец.
«Когда я приехал в Магадан, - вспоминал Тепасто, - в городе, наконец, установилась Советская власть. До того был «Дальстрой». Образовался обком и занял лучшее здание - тюрьму. Многие, входя в кабинеты, узнавали родные стены».
«Замордател человек», - сказал о нём Иван Кромов.
Москва в те годы впитывала и начальничков, и работяг. «Мы проездом в столицу», - в один голос уверяли тепастовы - Володька и Татка, которая шустрой малолеткой смутила Кольку, объявив, что выйдет за него замуж.
«Мать - Ната, жена - Тата», - посмеялись в Кармазе за добрым столом над детскими страстями 53-го.
- Неча из нас Ромео с Джульеттой лепить, - ёрничала Татка после капли коньяка.
- Не спикай простонародно, тебе это не прёт, - поддел её Володька.
Брат и сестра уже пыталась мыслить по-столичному. Татка была второгодницей. Научилась читать и отказалась ходить в школу. Володьку, естественно, прозвали Трепасто, а девочки млели: «Трепастик».
Кармаза сохранила старые губернские кварталы, которые звали «Гора», а после войны город, как и другие, строили так, чтобы уцелевшие под американской бомбой ещё немного поработали. Пока же мирное соревнование-существование, то народу должно созидать, и заводы спешили исчадить окрестности. Стояли дома-муравейники 30-ых. Шестиэтажки с печками изначально были трущобами при фонтанах во дворах. Потом «хрущобами» обидели панельки с ваннами и газом, в которые удалось втиснуть русский народ. В скороспелых кварталах был силён дух деревни, словно селились вместе с коровьими лепёшками.
Есть пары соперничающих городов. Москва - Питер, Одесса - Ростов-Дон. Кармаза противостояла всем окрестным - от Горького с его миллионом, до Ульяновска - с родиной Ленина. Хоть и остался тот задрипанным Симбирском, только область себе вернул. Кармаза губернию не теряла, но отдала куски башкирам, эрзе и мокше, слепленным в мордву. Кроили границы ради народов, не ведавших, кто они. Татары, те себя осознавали и хотели всё по Реке, что ниже Казани.
«Мы, конечно, уже не Азия, но ещё и не Европа, - считали кармазяне. - На этой Реке континенты и сходятся».
…Кармазинское десантное, разместившееся в бывшем Кадетском корпусе, занимало несколько кварталов. Его и звали Корпус. Парни из Кармазы охотно шли в десантники. А так, Кармаза побаивалась курсантов. В город в 41-ом отступили училища с запада. Одно, из Пскова, осталось. Раз, не поделив девиц с корпусными, пскопские вывели на улицы танки.
«Дожили до первого генерала в роду», - внёс в анналы штабс-капитан царя-батюшки и белых неудачников, а затем, по прихоти лубянского чина Михаила Мохортова, и сержант НКВД Егор Кромов. - И с нашими звёздами».
Иван Кромов, нацепив эти погоны, впервые почувствовал себя полноценным офицером.
*****
Бранденбургские ворота. 50-ые годы
"Колька угрюмо молчал.
«Их англичане зовут «томми», - сказала Ната. - Правда, смешно?».
- Своим: «стой!», а остальным: «пожалуйста!» - фыркнула мать. - Рот на замок», - цыкнула.
Скажите, Александр, мать и Ната - это одно лицо? Если нет, вопрос снимается. А если Ната - это мать Кольки, то кому она цыкнула "Молчать?" Сама себе? Колька же и так стоял и угрюмо помалкивал.