Сергей Гжатский. Колодец.

богатством…
Симаков резонно предположил,  что попадёт в Нижнюю Верею,  проскочив через посёлок напрямик,  но не тут то было!
Внезапно дорогу ему перегородил раскрашенный в красно белую полоску опущенный шлагбаум.  Он остановился перед ним и удивлённо осмотрелся.  Только теперь он заметил,  что посёлок и часть трассы,  вдоль которой он вырос,  огорожены высоченной оградой из сетки-рабицы,  по верху которой тянулись закреплённые на фарфоровых изоляторах электрические провода.
«Мать честная!  - ахнул Симаков,  - Никак под напряжением?  Ой-ё-ё,  что делается!»
За шлагбаумом,  шагах в десяти,  возвышались автоматические решетчатые ворота,  створки которых украшал высокохудожественный,  ручной ковки орнамент.
Пока Симаков глазел по сторонам,  гадая,  как же ему попасть в город,  из изящной пластиковой будки,  стоящей возле шлагбаума,  вышел, почёсываясь, заспанный охранник с резиновой палкой в руке.  Выглядел он каким-то помятым,  на лице красовалась щетина трёхдневной давности. Ещё от него за километр разило свежим перегаром.  Поигрывая дубинкой,  секьюрити не спеша приблизился к мотоциклу. Мучавшие его скука и похмелье немного отошли на второй план, когда он принялся демонстративно брезгливо осматривать и запылённый транспорт, и его владельца.
Возможно,  от увиденного у охранника что-то замкнуло в голове,  потому что  он неожиданно заорал на Симакова благим матом:  
- Куда прёшь,  дярёвня неотёсанная,  мать-твою-перемать!  Разуй глаза,  сельпо немытое!  Видишь,  въезд на территорию посёлка разрешён только по спецпропускам!  Мать-твою-перемать!
Симаков и без охранника прекрасно видел огромные щиты,  на которых чернели грозные надписи:  ”Стой!  Частная собственность! ”,   ”Въезд только по спецпропускам!”,  ”Предъявляйте пропуска в развёрнутом виде!”,  ”Въезд грузового транспорта и автотракторной техники только с разрешения администрации”,  ”Сквозной проезд через посёлок строго запрещён!”,  ”Объезд!”  и ещё с десяток указаний и предупреждений подобного рода.
Михаил Степанович,  плюнув с досады,  обернулся к охраннику:
- Ну чего орать то?  Чай не глухой?  Мне в город надобно,  ты бы, чем ругаться,  подсказал,  как лучше проехать?
Охранник,  в недавнем прошлом работник милиции,  «по-тихому» уволенный из органов за беспробудное пьянство,  прогулы и рукоприкладство к задержанным,  настроен был отнюдь не миролюбиво.  Он находился,  что называется,  ”на взводе”.
Всего пять минут назад он получил нешуточный,  но вполне заслуженный нагоняй от начальника караула,  приехавшего на пост с проверкой.  Тот,  по национальности грузин,  не стесняясь в выражениях отчитал его за сон на посту,  неопрятный внешний вид и неистребимый сивушный дух …
Теперь охранник искал на ком бы выместить  душившую его злобу.  Приезжий деревенский лох показался ему кандидатурой подходящей.  Услышав спокойный,  рассудительный говор сельского мужика,  он мгновенно рассвирепел и окончательно потеряв всякий контроль,  набросился на Симакова,  собираясь как следует проучить оборзевшую деревенщину резиновой палкой.  
Опыт в этом деле у него имелся,  и не малый.  Он приобрёл его,  работая постовым,  когда по-свойски  “учил” задержанных  за мелкие правонарушения бомжей и пьяниц.  В предвкушении ни с чем несравнимого удовольствия,  охранник нацелился обрушить на Симакова град сокрушительных ударов.  
Но тут случилось нечто невероятное!   Ничего не подозревающий, и потому спокойно сидящий на мотоцикле ”лох”, вдруг ловко соскочил с седла,  метнулся навстречу охраннику и неуловимым движением вырвал у того из рук палку.   Нападавший ничего не успел понять,  как Симаков развернул его на сто восемьдесят градусов и огрел отобранной дубинкой между лопаток,  одновременно награждая мощным пинком под зад.
Охранник,  получивший ускорение в “пятую” точку,   пролетел метра три,  запнулся за бордюр и в падении врезался плечом в будку.  Ажурное,  но как оказалось,  чересчур хлипкое строение с треском и звоном рассыпалось на части,  похоронив под собой охранника.  Когда тот пришёл в себя и выбрался из-под обломков,  мотоциклиста и след простыл…

…Объезжая злополучный посёлок стороной,  Симаков с интересом поглядывал на необъятные особняки,  которые в окружении подсобных строений прятались за глухими,  трёхметровой высоты заборами,  по верхней кромке которых тянулись ряды торчащих вверх и вкось острозаточенных штырей.
- Ишь,  заборища отгрохали!  - осуждающе качал он головой, - Знать,  боятся,  да и совесть не чиста!  Я так думаю:  ежели ты честный человек,  то тебе ни забор,  ни собаки сторожевые,  ни охрана, ни к чему! ”
Вскоре посёлок остался в стороне, и мотоцикл углубился в переплетение кривых улочек одноэтажного пригорода Нижней Вереи.  Симаков замедлил ход и принялся зорко посматривать по сторонам.  Он выискивал приколоченные к заборам таблички с номерами домов и названием улицы,  по которой сейчас ехал.
На его счастье она носила имя Павлика Морозова,  а дед Матвей как раз и проживал на этой самой улице в собственном доме под номером №36,  согласно адреса в его записной книжке.  Эта была удача, и она окрылила Михаила Степановича.  Теперь он чувствовал себя более уверенней,  чем в начале пути.  Через каких-нибудь четверть часа он встретится с Поликарповым,  поговорит с дедом,  усадит в коляску и отвезёт домой.  А там дед Матвей укажет место для колодца, и можно будет браться за дело!
Выложенная булыжником мостовая сделала очередной поворот.  Дом слева белел табличкой с номером №8,  а справа - №9!
“Следовательно,  жилище деда Матвея будет чуть дальше по чётной стороне улицы” - вычислил Симаков и посмотрел вдоль дороги.  
Огороженная дощатыми  крашенными заборами,  она терялась в далёком полумраке.  Высокие тополя и клены,  обрамлявшие её,  плотно смыкались могучими кронами,  создавая сплошной шатёр,  который полностью скрывал проезжую часть от жгучих солнечных лучей.  По истёртым от времени камням мостовой прыгали и рябили в глазах редкие солнечные зайчики.  Душный,  застоявшийся воздух обволакивал его невидимым липким саваном.  Улочка превратилась в сонное царство тишины и спокойствия…
После стычки с охранником,  Симаков не переставал сокрушаться:  ”Надо же,  как сорвался!
Это был, практически, первый случай,  когда за последний десяток лет ему пришлось применить приобретённые в десантных  войсках навыки рукопашного боя.
«Я то думал,  что всё перезабыл,  ан нет!  Видать такие вещи остаются навсегда.  И,  главное,  как всё ловко получилось.  Будто все эти годы только тем и занимался,  что тренировался без устали!  Чудно! »
Вдруг вой сирены за спиной  прервал его размышления.  Симаков поспешно прижался к обочине,  пропуская вперёд две пожарные машины,  ”Скорую помощь”  и милицейский  “Уазик”,  следовавшие друг за другом  на большой скорости.
Дремотная тишина и покой как по волшебству улетучились с проулка под натиском режущих слух завываний.  Словно по команде вокруг захлопали двери и ставни,  заскрипели калитки.  Жители ближайших домов выскочили на улицу, кто, в чём был.  Все тревожно перекликались и приставали друг к другу с вопросом:  ”Что случилось?! ”
         Резко запахло гарью!  Слабый порыв ветерка донёс её откуда-то со стороны.  Симаков медленно поехал дальше,  но уже через дом со страхом увидел,  как по левой стороне улицы,  из-за густой листвы приусадебных садов,  в небо взметнулись оранжевые языки пламени и клубы серо чёрного дыма.  
У него так всё и оборвалось внутри!  Опять,  как в Хреновой,  тоскливо защемило сердце-вещун.  Предчувствуя недоброе,  он пристроился в хвост зловещей кавалькаде. Прибавив газу, помчался вслед за милицией.
Через пару минут впереди взвизгнули тормоза, и пожарные машины резко остановились.  Казалось,  пожарники ещё не успели соскочить на землю,  а рукава у  них  уже были  полностью развёрнуты и из них ударили струи воды.  Выбив калитку ударом ноги,  ближайший к Симакову брандмейстер подтащил  рукав поближе к дому. Он принялся заливать пламя,  которое с треском вырывалось из застеклённой терраски.  Сам дом пока ещё не горел,  но из его растворённых окон валил густой дым.  
Следом подоспели другие пожарники.  Водяные струи,  словно хлысты,  переплелись в воздухе и дружно ударили по очагу возгорания.  Над пожарищем поднялся горячий пар,  в котором в своём последнем хороводе заплясали, закружили затухающие искры.  Пожарный расчёт действовал слаженно и чётко,  поэтому ненасытный треск огня вскоре сменился рассерженным шипением кошки,  у которой отняли её  любимое лакомство…

Всю эту картину Симаков охватил одним взглядом,  когда ставил мотоцикл возле соседнего с пожаром двора.  Подъехать ближе не давало скопление перегородивших дорогу машин. Да и сбежавшиеся отовсюду  зеваки так и лезли под колёса.  Он протиснулся сквозь гомонящую на все лады толпу и с какой-то обречённостью посмотрел на номер горящего дома.  Так и есть - №36!
“Предчувствия его не обманули, - процедил Михаил Степанович сквозь зубы. В этот момент, едва протиснувшись через узкую калитку, два санитара неотложки вынесли с пожарища носилки,  полностью закрытые насквозь пропитанными кровью простынями.  Под ними угадывалась человеческая фигура. Симаков, как автомат, устремился к ним. Конечно,  это мог быть только дед Матвей,  который после смерти жены лет двадцать  жил бобылём…
Он бочком прошмыгнул следом за санитарами к машине скорой помощи и,  подсуетившись,  помог тем загрузить носилки в кузов.  Толпа вокруг на секунду онемела,  потом дружно ахнула,  а затем вновь забубнила,  по-своему  комментируя  увиденное.
Симаков, как бы невзначай, просеменил от кузова к кабине и пристроился рядышком с водителем. Тот как раз сполз с сиденья и закурил,  встав возле открытой дверцы.
- Веришь-нет?  - доверительно шепнул ему шофёр,  делая короткие нервные затяжки - Сколько лет работаю,  сколько крови перевидал,  а всё никак не привыкну!  
Взгляд его затуманенных глаз был обращён  куда-то внутрь.  Казалось,  он  собеседника  и в упор не видел,  хотя и заговорил с ним.
В этот момент возле капота возник откуда-то вынырнувший врач скорой помощи - интеллигентного вида мужчина в годах с печальными глазами и с бородкой-шкиперкой.  Он тоже нервно закурил.  К нему подскочил моложавый капитан милиции.  Они заговорили вполголоса.  Врач принялся что-то объяснять милиционеру. Тот  согласно кивал,  то и дело неодобрительно косясь на стоящих рядом старушек, которые откровенно прислушивались к их разговору.  Симаков тоже навострил уши.  Он с трудом разобрал несколько долетевших до него отрывочных фраз:
- Черепно-мозговая травма,  не совместимая с жизнью… перелом основания черепа… множественные ушибы и ссадины,  должно быть,  пытали… обгореть не успел,… скончался, не приходя в сознание уже в машине…
Едва доктор кончил говорить,  как к ним подбежал оперативник в футболке и джинсах. Он тоже подозрительно покосился на вставших в стойку бабулек. Демонстративно повернувшись к ним  спиной, оперативник  начал скороговоркой докладывать:
- Всё сходится!  Убитый опознан!  Это хозяин дома - Поликарпов Матвей Иванович,  1920-го года рождения,  уроженец Вереи…”
Всё!  Оставаться здесь больше не имело