Израильская весна

какое-то время. На этой фотографии она ела клубнику и улыбалась довольной и чуть лукавой улыбкой.

Эпилог 3

В каждый период жизни у него была женщина, к которой он относился по-особому.

Здравствуй, девочка!
Чуть за полночь.
Я письмо обещал – ты помнишь?
И забыл, как всегда, потом.
Пахнет кофе вселенской грустью,
Безнадежность немых предчувствий
Объяснит мой веселый тон.

Просто каждому нужен образ,
Чтоб он был кропотливо собран
По кусочкам – из книг, из дней.
Чтоб на свете, живом и вечном,
Каждый жил ожиданьем встречи
С воплощеньем мечты своей.

В самой старой из сказок мира
Был совет – не твори кумира,
Сотворив - не жалей о том.
Но посланье свое я вправе
Посвятить невинной забаве –
Возведенью тебя на трон.

Эх, девчонка,
Мой милый ангел!
В письмах – что-то от бумерангов,
Ведь в написанном скрыт ответ.
Ты живи, человек. Мне проще –
Я, как прежде, уверен в почте,
И в себе, если почты нет.

Его остальной личной жизни они не мешали, просто висели в углу сознания иконкой. Теперь это место каким-то странным образом заняла она. На какой срок – он не знал.
В целом мысли о ней делились на две части. Первая состояла из самых жестких формулировок по поводу ее качеств, свойств характера и комплексов. Вывод из этой части мыслей был однозначный - "зачем мне такое нужно?"
А вторая – эта женщина подарила ему Израиль. Подарила себя в Израиле. И несколько прекрасных разрозненных дней после Израиля. И об эту часть мыслей вся его логика и прагматический подход к женщинам разбивались.

Родинка над сердцем

Никуда не уходит. И родинку эту родную
Помнят пальцы и губы, и в том нереальном краю,
Где мы были недолго, мне вправду казалось – люблю я
Наш безудержный секс и живую улыбку твою.

Там, под родинкой – сердце. Оно, обрываясь, стучало
Или чутко ласкалось потом у меня под рукой.
В этой странной любви нет конца, середины, начала,
Есть лишь память и нежность. И ищущих душ непокой.

У него не осталось ни одного материального свидетельства того, что они встречались. Только  огромное количество фотографий и куча стихов. Фотографии он почти не пересматривал, он просто их помнил до мелочей. А стихи продолжали рождаться. Израиль был незабываем.
Он много работал. Думал о ней, но уже как-то отстраненно. Посылал письма и сообщения, на которые она не отвечала. В нетрезвом виде послал даже несколько неприлично-сексуальных. Встречался с другими женщинами. Надеялся, что это все-таки очередная пауза. И прекрасно понимал, что пауза может быть вечной.

Ты все еще вдохновитель
Стихов и мыслей моих.
Душа моя и обитель
Помнят твой светлый лик.

Ты – вечный мой провокатор
Поиска новых подруг.
Мы жизни прошли экватор,
И он - наш замкнутый круг.

И ты остаешься самой
Красивой потерей моей.
Но я все еще упрямый,
Ищу себе новых потерь.