ДЛЯ ЧЕГО МЫ ЖИВЁМ?

свидетельствует лишь о нашей эгоцентричности и несамодостаточности.
Сам процесс умирания может оказаться мучительным, что тоже становится поводом для страха. Но сколько раз вы уже чувствовали мучения, сколько раз переживали физическую боль или отчаяние? Мучение при смерти — достаточно «бытовой» эпизод. Представьте себе футбольного вратаря, который перед каждым своим броском боится боли, которая, возможно, будет при падении. Настолько же глупо боятся страданий при умирании (в обоих случаях процесс неминуем и редко бывает болезненным).
Еще один распространенный страх — что зависящие от нас люди не смогут позаботиться о себе после нашей смерти. Это существенный аргумент. Однако и он не может оправдать страх перед смертью, который в любом случае не приведёт ни к чему хорошему. В жизни часто бывают случаи, когда просто необходима некоторая осторожность, предусмотрительность — в основе они имеют чувство опасности. Но голый или чрезмерный страх никогда не послужит на пользу. И уж тем более страх смерти, которую, как явление сугубо человеческое (раз только он может её осознать), правильнее было бы просто принять с достоинством (тоже свойственным лишь человеку).
Это есть путь внутреннего превосхождения — когда человек становится выше смерти, примиряется с ней без всякой потери, перестает страдать. Точно так же человек может возвыситься над болью (физической и душевной), болезнью, злом и т. д. Такое отношение к смерти является частным проявлением ухода от собственных желаний, поэтому полезно сопоставить его с темой счастья; а также с темой объективности, так как преодоление таких обстоятельств, как боль и страх, ведет к более объективному познанию.
Что касается большинства религий, о страхе умереть здесь обычно речи не идет. Смерть в них не является концом бытия — это перевоплощение, переход в другой мир или в другое тело в этом же мире. Поэтому проблемы смерти в религии как таковой нет, есть лишь проблемы перехода. В часности, в отдельных религиях постулируется невозможность человека повлиять на последствия этого перехода (так, в кальвинизме утверждается, что Бог изначально определил каждого из нас либо в рай либо ад, и мы уже не можем ничего изменить). При таких обстоятельствах страх, подобный страху смерти, действительно может возникнуть, но рассмотрение способов его преодоления - задача уже другой книги. Нам следует лишь отметить, что сами постулаты той или иной религии всегда должны быть обоснованными.
СУДЬБА
Судьба заключена в характере.
Пословица
Яблоко от яблони недалеко падает.
Пословица
Тема предопределения также является одной из самых важных при выборе жизненного пути. Для начала я попробую рассмотреть точку зрения приверженцев той или иной религии. И для этого нужно ответить на вопрос: какие у нас есть основания полагать, что кто-то «сверху» управляет нами и решает, куда мы пойдем и что мы сделаем? Основание одно: Бог всемогущ, и он может делать все, что хочет. Но обратите внимание, что в большинстве религий нет речи о тотальном, полнейшем предопределении людских судеб, есть только ограниченное вмешательство Бога. К тому же, это вмешательство вовсе не непременно, да и не мешает кардинально нашей свободе выбирать. Если же речь заходит о предопределении базовой линии жизни, основополагающих ее сторон, важнейших наших поступков, то делается ссылка на обычные обстоятельства, условия и события, но этим естественным вещам придается (в силу религиозной субъективности) сверхъестественный характер. В итоге, религия не убеждает нас в нашей несвободе.
Однако я сказал об «обычных обстоятельствах», которые наводят нас на мысль о существовании предопределения. Эти обстоятельства на то и обычные, что поддаются разумному объяснению. В большинстве случаев все сводится к тому, что разум ограничен в предвидении. Мы не можем предвидеть все последствия наших действий и искренне удивляемся, почему «так получилось». «Вот ведь как судьба сложилась», — говорим мы. Одно это вовсе не судьба, это самые обычные обстоятельства.
Зенон и другие философы-стоики пламенно защищали мысль, что ни один человек, будучи лишь крошечной частичкой мироздания, не может подчинить себе весь мир, напротив, мировое целое постоянно диктует нам свою волю, определяет нашу жизнь. Оно и является, в сущности, судьбой. Бенедикт Спиноза (1632–1677) писал: «В душе нет никакой абсолютной или свободной воли, но к тому или другому хотению душа определяется причиной, которая в свою очередь определена другой причиной, эта — третьей и так до бесконечности».
Попробуем в связи с этим взглянуть на судьбу с точки зрения науки. Как ни странно, именно ограниченная в сфере познания наука представляется нам наиболее общий, и в то же время четкий подход к данной проблеме.
Один из принципов научной картины мира — принцип детерминизма. Суть его состоит в исключении случайности из природы. Все в мире подчиняется строгим законам, все явления определяются предшествующими явлениями, событиями, состояниями. Нетрудно догадаться, что такая позиция неизбежно приводит к фатализму, признанию предопределенности судьбы человека. Случайность с этой точки зрения равнозначна незнанию, а мир представляется грандиозной машиной. Такую идею высказывал, в частности, Пьер Симон Лаплас (1749–1827). В современной науке от подобных воззрений пытаются отойти (и все чаще употребляют термин индетерминизм). Уточняется, что наряду с детерминистическими законами есть законы стохастические, то есть имеющие вероятностный характер. Они не являются полностью достоверными и однозначными, а указывают лишь на ту или иную степень вероятности события. Существование стохастических законов объясняется чрезвычайной сложностью и многоаспектностью протекающих в природе процессов. Чтобы лучше понять суть этих законов, вспомните высказывание С. Лема, которое я приводил в первой главе, говоря о научном знании. Таким образом, необходимость и случайность соседствуют в науке. Однако заблуждением будет утверждать, что некоторая «свобода действий» в природе все же существует. Ученые, говоря о случайности, обычно ссылаются на то, что измерительные приборы являются макротелами, и потому при изучении микротел (атомов, элементарных частиц) неизбежно воздействуют на последних. Отсюда и невозможность точно предсказать поведение мельчайших частиц. Невозможность предсказания следует также и из множества факторов, влияющих на рассматриваемую систему, и не поддающихся точному измерению. Таким образом, вероятностные законы существуют только из-за ограниченности познавательных возможностей человека. Это означает, что предопределенность все-таки есть, и притом полная, о которой и в религиях-то порой умалчивается. В христианстве вообще центральным положением является дарование Богом свободы человеку.
Может показаться, что у нас нет стопроцентных гарантий того, что в мире не существует какой-либо случайности, не подчиняющейся никаким законам. Однако, если задуматься, вышеописанный детерминизм вообще-то является непременным условием познания окружающего мира (так, в отсутствие причинно-следственных связей и законов природы мы бы вообще не смогли воспринимать окружение). Поэтому детерминизм все же «стопроцентен», ибо заложен в нас самих. Это убедительно показал И. Кант. У Б. Спинозы есть знаменитое и многозначное изречение: «Свобода — это осознанная необходимость». Оно означает в том числе то, что свобода с учётом детерминизма отнюдь не является возможностью выбирать, она может быть лишь смирением перед судьбой. Но тогда возникает вопрос: зачем вообще стремиться к чему-то, искать высшее предназначение, если всё предрешено?
Ну, во-первых, существование судьбы еще не значит, что единственно правильное решение — бездействие и апатия. Это обстоятельство почти никак не мешает нам ставить цели и к чему-то стремиться. С научной точки зрения, судьба — это, прежде всего, то, что мы не можем пренебрегать законами природы. Однако это ни для кого не секрет. Человек не всесилен — отсюда судьба, логичное следствие обычных явлений. Согласитесь, это можно пережить. Если форма моего тела предопределена природой, то это ещё не значит, что тело не моё. Точно так же и мои желания и поступки, хотя они и являются необходимой и закономерной реакцией на объективные процессы, но всё-таки мои собственные.
Во-вторых, заслуживающий внимания ответ на наш вопрос был дан христианским мыслителем Аврелием Августином (354–430), после смерти причисленным к лику святых. Он признавал, что все изначально предопределено, но придавал значение очень важной мысли о том, что мы этого предопределения не знаем и будущей участи своей не ведаем, в результет чего само это незнание и открывает пространство для свободы воли. И действительно, если все тотально предуготовлено, но я об этом ровным счетом ничего не знаю, то это предначертание никак не влияет на мою повседневную жизнь! Если я ничего не знаю о будущем, то волей-неволей должен сам строить его и сам принимать решения. Таким образом, наличие изначальной предопределенности (сложившейся, по-видимому, в момент образования Вселенной) нисколько не умаляет свободы воли. Просто раз уж свобода является субъективным ощущением, то и понимать её надо не как фактическую детерминированность процессов, а как наличие или отсутствия чувства свободы.
В-третьих, опираясь на И. Канта, можно сказать, что детерминизм на самом деле не свойственен окружающему миру, а представляет собой лишь способ, которым мы смотрим на этот мир. Следовательно, о детерминизме правильнее говорить только в отношении прошлого, но никак не будущего, потому что в будущем еще нет явлений, подлежащих познанию.
Так я разрешаю проблему судьбы в самом общем виде, но замысел моего повествования диктует мне не только такой подход, но и более специфический анализ судьбы, связанный с самоопределением и выбором жизненных целей.
В этой связи я хотел бы начать с концепции фатализма Лао-Цзы, основателя даосизма (6–5 вв. до н.э.), которая раскрывает суть пословиц из эпиграфа. Суть её в следующем. В детстве нам заложили первые представления о мире. Понятно, многие из этих представлений не отличались объективностью, это были предрассудки и стереотипы. Тогда же сформировался характер, предопределивший наши взгляды и жизненные позиции, установки. Так вот это и есть настоящая судьба: любой человек является продуктом воспитания и прочих внешних условий (в первую очередь образования и общения). В отличие от обычного детерминизма подобное предопределение не является естественным, а потому сильнее уязвляет «ощущение свободы». Кроме этого оно и более значимо, ибо жизненный путь больше определяется именно такими (социальными, а не природными) факторами, а мы, в свою очередь, имеем потенциальные возможности этим факторам противодействовать (мы не можем уйти от физических законов, но можем уйти от социальных).
«От Бога и природы устроено так, что люди «влияют» друг на друга не только преднамеренно, но и непреднамеренно; и избежать этого нельзя» (И. А. Ильин, 1882–1954). Наши ценности, убеждения, взгляды, желания, воля,