его хотели депортировать. Но жена с адвокатом вытащили его.
- А другой? Забыл его имя.
- Лев. Он из Украины. Просто нелегал. Ожидает депортации. Его держали в закрытом центре для нелегалов, но почему-то перевели сюда. Он сидит в конце нашего этажа в камере-каптёрке. Ведает хранением и распределением всяких хозяйственно-бытовых мелочей. Если понадобится мыло, моющее средство для посуды, туалетная бумага… обращайся к нему, - представили мне земляка.
- Не знаешь, откуда он именно из Украины?
- Говорит, из Львова, - пожал плечами Иварс.
- Не очень-то похож на львовского хлопа. И по-русски легко говорит, - заметил я.
- А с кем ему здесь по-украински говорить? Ты, кстати, тоже вовсе на украинца не похож.
- Так я и не украинец.
- Из Одессы же?
- Отчасти из Одессы. С юга Украины. Но я – русский.
- Главное, что мы можем с тобой спокойно общаться! – подвёл итог Иварс. А то, мне бы подселили какого-нибудь английского наркомана…
- Освоил бы английский язык.
- Мне сейчас не до английского! Голова другим занята, - вздохнул Иварс.
- Понимаю. Ожидание суда. Неопределённость.
- Точно. Ещё и какая неопределённость!
Я понял, что он хочет поговорить о том, что его сейчас беспокоит. Я занял своё спальное место, и хотел продолжить чтение книги. Но было очевидно, что Иварс хотел что-то рассказать мне.
- А ты откуда? – уклонялся я от серьёзного разговора.
- Из Латвии. Резекне. А здесь был – в Саутхэмптоне.
- Rezekne? Это название болезни или медикамента? – пошутил я.
- Нет, это название города, - серьёзно пояснил он. Ты тоже в Саутхэмптоне жил? – вернулся Иварс в Англию.
- В основном – там. А ты, в каком районе жил? – поинтересовался я.
- St. Mary’s street.
- Я там часто бывал. Ходил в колледж. Но тебя не встречал.
- Я там не очень долго прожил. И фактически, только ночевал. С утра уезжал на работу, а вечером - возвращался.
- Много и тяжело работал. И за это тебя арестовали. Будут судить?
- Да уж. Много работали. А в выходной день отдохнули, выпили… И я, нечаянно, убил своего земляка. За это меня и будут судить, - тяжело вздохнул Иварс.
- Ты серьёзно?! – не поверил я услышанному.
- Мне сейчас не до шуток. Он был не только моим земляком. Мы жили в соседних домах. Его родителя знали меня.
- Я надеюсь, ты неумышленно это сделал?
- Конечно, неумышленно! Всё произошло глупо и быстро. Вместе, в компании земляков сидели, выпивали. Затем я прилёг. Устал, захотелось спать. А он музыку на всю громкость врубил. Я просил его сделать тише. Он не реагировал. Тогда я встал и сделал звук тише. Только я обратно лёг, он снова добавил звук до максимума. Ещё и высказал в мой адрес недовольство. Тогда я попытался совсем выключить магнитофон, но он подскочил, стал отталкивать меня. Возникла борьба, затем, и взаимная злость. Он хорошенько дал мне в глаз, у меня в голове перемкнуло. Начали махаться уже по-настоящему. Со звоном в ушах и с искрами в глазах, мы обменялись несколькими кулачными ударами. И он сник. Я его оставил. Выключил магнитофон и ушёл в ванную умываться. Один глаз у меня был крепко подбит, заплыл, и почти не видел. Разбитая губа - кровоточила. Какое-то время я провозился в ванной. Слышу, меня зовут приятели. Выхожу из ванной, а они говорят; - глянь-ка на него, что-то он неважно выглядит. Может, скорую вызвать?
Посмотрели. Лежит он на своём месте. Как будто спит. Особых повреждений на лице не видно. Позвали его. А он едва реагирует. Решили, что алкоголь подействовал, вырубился. А спустя несколько минут, заметили, что у него лицо синеет. И на вопросы не реагирует. Поняли, что он едва ли в сознании. Вызвали скорую помощь. Когда те приехали, он дышал, но был без сознания, и лицо посерело. Врачи взглянули на него, и быстро увезли в больницу.
А вскоре, к нам явилась полиция. Всех собрали и увезли в участок допрашивать. Там я и узнал, что он скончался. Меня закрыли.
Я слушал его, и живо представлял себе старый дом на Сэйнт Мэри стрит, арендованный под завязку латышами. По несколько жильцов в прокуренных комнатушках. Воскресные пьянки-посиделки, глупые споры-разборки, дебильная, но популярная, музыка, хроническая грязь на общей кухне, заблёванный туалет…
Некоторым всё это нравится. В этой среде они отдыхают от семьи.
- Какая причина смерти?
- Кровоизлияние мозга, в следствие удара в область виска.
- Что говорит твой адвокат? Сколько у них дают за убийство по неосторожности?
- В том-то и вопрос. Как суд квалифицирует это? Если как неумышленное, то есть по неосторожности, тогда - три-четыре года. Реально – половину этого срока в тюрьме. А если признают, как умышленное…
- Не паникуй! Какое же это умышленное?! Масса свидетелей и обстоятельств, что это совершено по неосторожности. К тому же, тебя спровоцировали к этим действиям.
- Потому-то я и сомневаюсь, что разбежались все мои свидетели, которые всё видели, и могли бы рассказать суду, как это случилось.
- Картина типичная. Хрен с твоими собутыльниками-свидетелями! Что-то же они полиции объяснили в тот день, протоколы их допросов остались. Факт вызова скорой помощи тоже – очевидный. Орудий ты никаких не применял. Обычная бытовая, пьяная ссора, которая переросла в драку не по твоей инициативе. По всему, очевидно, что у тебя не было намерений убивать своего земляка-соседа. Не переживай, не осудят тебя как за умышленное убийство, - успокаивал я соседа.
- Серёга, тебя сюда сверху послали. Дай Бог, чтобы твои аргументы – услышали.
- Я лишь квалифицировал те факты, которые ты мне изложил.
- Всё так и было, как я рассказал.
- Тогда, готовься париться здесь за совершение убийства по неосторожности. Возможно, у них это как-то иначе называется, но суть – та же.
- У кого, «у них»? – не понял Иварс.
- У англичан, в их уголовном прецедентном праве. Кстати, если у тебя совсем нет свидетелей для твоей защиты в суде, то я мог бы порекомендовать твоему адвокату эксперта по приведениям. Он сейчас где-то здесь в нашем крыле. Этот парень мог бы выступить в суде с заявлением, что в доме, где было совершено преступление, полно духов, негативно влиявших на психику и поведение жильцов дома.
- Сергей, мне сейчас не до шуток, - не принял Иварс моё совершенно серьёзное предложения.
(Несколько лет спустя, один из читателей этой истории, прислал мне ссылку на сайт местной газеты с хроникой вышеизложенных событий. Из короткой заметки я узнал, что реальная история Иварса была гораздо печальней. Он нечаянно убил своего родного старшего брата, у которого дома остались две дочери, одна из них – больна церебральным параличом…).
Hampshire | Archive | 2001 | November | 27
Drink fuelled brother killing
From the archive, first published Tuesday 27th Nov 2001.
A MOTHER says she bears no ill will to her son after he killed her other son in a drunken fight.
Ivars Sondors, 28, a Latvian, punched his brother Gunar, 34, in a brawl at a flat in Northumberland Road, St Mary's, Southampton, on Boxing Day last year.
The fight erupted following a dispute over Gunar playing loud music when Ivars was asleeping. The fatal two or three blows were moderate but had devastating consequences, causing a brain haemorrhage.
Gunar died on December 29 without regaining consciousness. Ivars was jailed for 33 months at Winchester Crown Court yesterday.
Now the brothers' elderly widowed mother looks after her dead son's two daughters, one of whom has cerebral palsy, and one of Ivar's two daughters on a meagre pension.
Nigel Pascoe QC, prosecuting, said: "The heart of this case is the tragic killing of one brother by another. It is unlikely Ivars set out to inflict serious harm.
"But he went further than he should have done in legitimate self-defence."
Sondors denied murder but yesterday pleaded guilty to manslaughter, a plea accepted by the prosecution.
His mother, Maria Sondors, travelled from Latvia to see her son sentenced. Speaking through an interpreter, she said: "Ivars and Gunar had a close and warm relationship as boys growing up. Gunar was like a father figure to him. He looked after him when he was a baby. I am not well. Gunar's elder daughter suffers from cerebral palsy and she cannot use her arms and legs.
"I feel sad for both Ivars and Gunar. But I cannot do anything about it. I hope Ivars will return home to help me. I'm having problems renting the flat and need support. I bear him no ill will."
Oliver Blunt, defending, said as soon as Sondors realised his brother was hurt he tried to save him, giving desperate resuscitation. "Witnesses heard him begging his brother to breathe, saying `please breathe, open your eyes'.
"He has been living with the consequences of that incident ever since. He is devastated by the death and it will haunt him for the rest of his life."
Mr Blunt said Sondors planned to go home to look after his family and brother's children as soon as he is released.
After sentencing, the judge, Mr Justice Silber paid tribute to the Southampton detectives who investigated the case, and made several trips to Latvia to find witnesses who had left Britain.
One of those officers, DC Chris Yates of Southampton Central Station, said: "It's a tragic set of circumstances fuelled by drink. One's thoughts go out to the mother who has lost her son."
Sondors has already served 11 months on remand and is due to be released next May.
Archive Home
From the archive
http://www.thisishampshire.net
© Newsquest Media Group 2001 )
Я снова обратился к чтению своей книге. Но Иварс ещё не наговорился.
- А ты попал сюда, как нелегал? Ожидаешь депортации? – задал теперь он мне свои вопросы.
- Почти, - коротко ответил я. - Потом расскажу.
Иварс обратился к своему музыкальному центру. Стал что-то искать на радио ФМ.
- Сейчас должна быть русскоязычная программа из Лондона, - удивил он меня.
- Наконец, он нащупал неустойчиво звучащую радиостанцию. Вещал Сева Новгородцев. Его голос не изменился с 70-х годов! Он отвечал на звонки русскоязычных слушателей и исполнял их музыкальные пожелания. Послушав это минут десять, я с грустью отметил факт мутации ведущего.
В 70-х годах он вещал из Лондона для слушателей Советского Союза со своими музыкальными программами, из которых мы узнавали о последних новостях британской музыкальной индустрии. Тогда и музыка, которую он комментировал, и его юмор, были достойны внимания.
Теперь же, я слышал уставшего диск-жокея, услужливо исполнявшего незатейливые музыкальные прихоти радиослушателей, соскучившихся по Киркорову, Николаеву, Варум и прочим… звёздам.
Между дебильными песенками вставлялась реклама авиакомпаний, предлагающих недорогие рейсы из Лондона в Москву и Киев. Некоторые радиослушатели, дозвонившись к нему в студию, что-то рассказывали о своей жизни в Англии. Всё это звучало, как жалкое подобие российской фабрики звёзд.
- Хочешь, позвонить в студию и заказать музыку, или что-то сказать? У меня есть студийный телефон, - дружелюбно предложил Иварс.
- Спасибо. Пока не хочу. Боюсь, у ведущего не найдётся под рукой нужной музыки, - ответил я.
И с уважением подумал о чудаке с волынкой, что этажом ниже.
Его коротенькие, грустные камерные концерты для приведений, напомнили мне забытые композиции лондонских ребят Talk Talk и их солиста Mark Hollis.
Получасовая радиопередача из Лондона для русских радиослушателей закончилась. Я почувствовал облегчение. И неприязнь к неискреннему радио шутовству ведущего, которого я, когда-то, в детстве уважал. Наверняка, ему и самому едва ли была по душе музыка и болтовня, которой он засорял эфир, но он таки делал это. Возможно, вынужденно. Таковое можно понять.
У меня мелькнула мысль дозвониться до Севы Новгородцева в его следующей музыкальной программе. Возможность поговорить с ним по телефону, вызвало у меня желание рассказать ему, как, когда-то давно, по пятницам, я вылавливал в мутных коротких радиоволнах его музыкальные передачи. И, записав с его слов почтовый адрес Русской службы Би Би Си, наивно писал ему письма со своими юношескими музыкальными пожеланиями.
Мои письма на вражескую радиостанцию, вероятно, оседали в надёжных советских фильтрах, и я так и не услышал исполнения своих просьб.
Теперь же, находясь неподалёку от Лондона, мне было приятней слышать волынку из соседней камеры, чем его коммерческий поп-хлам.
Мой быт на новом месте наладился. Я стал по несколько раз на день проделывать армейское упражнение, прибавляя
