Осень фотохудожницы.

после смеха ощутив то неописуемое «дежа вю», что будто знакома с ним всю свою жизнь. – Хотя, на самом деле, действительно важно лишь то, насколько люди искренне любят друг друга, уважают и имеют терпение к слабостям и недостаткам.
  Высвободившаяся Диаманте, с не сходящей с уст улыбкой вновь принялась «очищать» мост от остатков листвы, с энтузиазмом готовя из неё очередную «армаду» для протекающей речки.
  - Где вы остановились у нас? – вместе с блондином, не без улыбки наблюдая за ней, спросила его Эгле.
  Снова прильнув с ним к периле моста, она немного жалела о том, что лишилась тепла его руки.
  - Я занял один из номеров «Виктории». Сначала хотел поселиться в «Вертюнге», но там, за последние время, довольно сильно выросли цены, да, и моя девочка боится такой высоты.
  - А сколько здесь пробудите?
  - Наверно ещё пару дней. Но хотелось бы конечно больше. Когда я один бываю в вашем городе, то например, люблю проводить вечера за кружкой необыкновенного темного пива в «Мёмеле». Ещё всегда стараюсь посетить возле Драмтеатра одну из закусочных Эугении Одебрехт. Она довольно интересная деловая женщина. Вы, наверное, её знаете?
  - Да, я знакома с госпожой Одебрехт, и тоже не раз посещала её «Аникес театрас».
  - Так вот, мне однажды удалось побывать на устроенном ею, так называемом куршском пиру, которого даже я, не будучи эстетом, не могу позабыть до сих пор! Мне, как и остальным гостям того вечера (среди которых было немало представителей мэрии), подали довольно экзотичное блюдо – обвернутых в листву лилий жареных ворон! Помню, все без исключения в начале даже боялись не то что бы попробовать, но даже смотреть на них! Однако, Эугения личным примером показала то, что это можно есть и, не прошло и часа, как мы с удовольствием «покончили» с этими птахами! Вороны от Эугении действительно оказались изумительны! Они наоборот, словно пробудили во всех нас волчий аппетит, ибо, когда официанты к десерту нам вынесли на доске огромного сома, от него тоже вскоре ничего не осталось! Лично я, в тот теплый летний вечер, долго не мог понять, почему один из напитков Эугении называется «Ловец медведя». Стараясь разгадать эту тайну, я только и делал, что пил лишь его и, когда вдруг почувствовал потрясающий удар в голову, да воздушную легкость в ногах, наконец понял, что, через медово-водочный вкус, во мне действительно раскрылись «невиданные силы»! Да, именно с того вечера, мне впервые понравились кулинарные изыскания Эугении. Последнее, чем она меня «приманила», так это особо крепчайшей настойкой «Локио гаудимас», рецепт которого она строжайше хранит от всех остальных конкурентов, ибо, по её признанию, она получила его от одного из мемелендеров! Это необыкновенная, поистине волшебная настойка! Эгле, быть может, вы пробовали её?!
  - Нет, Вергилюс. Мне стыдно говорить, но всё то, что вы сейчас рассказали, я вообще в первый раз слышу.
  - Вы попробуйте, Эгле, попробуйте! Только, обязательно перед этим просите у официанта закуску в виде горячих кукорюсов* в сметане! Иначе, едва сделав глоток эугеневского «локио», вы рискуете сразу «улететь» под стол!
  - Вергилюс, спасибо конечно, но если честно, я не переношу алкоголь.
  - Вот это одобряю. На мой взгляд, настоящую женщину, ни алкоголь, ни тем более никотин, никак не могут приукрасить. Ещё можно понять некую изысканность светской дамы, в интимной полутьме сидящей с едва налитым бокалом красного вина или сапфирного шампанского... но, курящая алкоголичка - это хуже всяческой пошлости!
  Очередной ворох изжившей листвы, благодаря усилию Диаманте, взметнулся над периллой моста и, врассыпную кинулся вниз к протекающим водам – прервав беседу, Эгле и Вергилюс проследили за их хаотичным полетом в «ржавеющем» воздухе догорающего дня.
  Находясь под растапливающим душу, невероятным обаянием собеседника, фотохудожница, посмотрев на девочку, неожиданно «пробудилась» из его притягательных пут ослепительной вспышкой творческой идеи!          
  - Диаманте, - погружая руку в походный рюкзак, ласково обратилась она к нимфе. – Хочешь, я сниму тебя ещё у периллы, будто маленькую хранительницу любовных замков? Хочешь?
  Улыбнувшись розовой припухлостью юных губок, девочка сначала посмотрела на  отца, и лишь затем утвердительно кивнула головкой.
  Игриво подмигнув ей, Эгле Клюгельските достала «Никон» и принялась за съемку.    
  С незатейливыми подшучиваниями подсказывая различные варианты позирования, она вскоре сделала с нею новую серию качественных фотографий.
  - Хорошая камера, - подойдя к Эгле, проговорил Вергилюс Путис, и, взглянув на дисплей, не без удивления добавил. – Действительно, моя Диаманте здесь вышла настоящей хозяйкой этих замков! У вас необыкновенный талант фотосъемщицы!
  - Спасибо, - поблагодарила она, с приятной трепетностью ощутив на себе теплоту его спокойного дыхания. – Я... я и вас тоже успела заснять...
  С неким смущением, прокрутив большим пальцем колесико, она предъявила  Аполлону все свои «шпионские» фотографии.
  Увидев себя задумчивым у периллы Биржоса на рыжем полотнище разрозненного неба, он лишь выпустил в воздух порцию добродушного смеха, да совсем уж по-братски толкнул фотохудожницу ширью плеча!
  В отличие от заигрывающегося отца, Диаманте, стесняясь попросить Эгле взглянуть на результаты фотосессий, молча стояла рядом и лишь хлопала длинными русалочьими ресничками.
  - Взгляни, какая красотка, - заметив её, шутливо проговорила фотохудожница, давая в бледные ручонки массивный аппарат. – Вот здесь прокручивай колесико и смотри.
  Стеснительно надув пухлые щечки, Диаманте с детским интересом уставилась в дисплей фотокамеры, а они снова весело рассмеялись.
  В салюте этого смеха, в Эгле вновь отдалось эхо «дежа вю» - поразительного чувства, что будто она не впервые, а уже давным давно знакома с ними!
  Поддаваясь необъяснимому чувству, она, с ничуть ни приуменьшившейся веселостью, вдруг сняла с головы берет и нахлобучила его на головку девочки!
  Это действо вызвало в ней с Аполлоном новый раскат взаимного хохота, ибо огромный убор напрочь поглотил голову Диаманте, смешно оставив лишь нижнюю часть её личика с кругленьким носиком, нежно цветущими губками и плавной дугой подбородка!
  - Маленькая фотохудожница, - смеясь, проговорила Эгле Клюгельските. – Ваша дочь начинающая фотохудожница!
  Дабы долго не смущать и так застесненную Диаманте, она сняла с неё берет, но не торопилась вновь его надеть на голову, дав дышать волосам, которыми сразу занялись непрерывно летящие потоки ветров.
  - Эгле, в вашем лице есть что-то королевское, - с улыбкой в устах, но с полной серьезностью в синеве глаз, вдруг проговорил Вергилюс. – Вот вы сравниваете меня с одним из прекрасных античных богов, а сами таите в себе нечто, что доступно лишь королевам. Я совершенно серьезно, в вас что-то есть от расцветших инфант.
  - Ох, пожалуйста, не льстите мне, не льстите! – ещё сильнее рассмеялась фотохудожница. – Я уже давно вышла из того возраста, когда лесть воспринимается не как обычная глупость. Но ваши слова мне почему-то приятны. Спасибо вам, Вергилюс.
  И, поджав губы, с нарочито надменным видом (детонируя смех уже не только в Аполлоне, но и в Диаманте!), она так чинно надела на голову берет, будто бы он и на самом деле являлся её короной!
  - Вергилюс, Диаманте, - тут-же разделяя их веселость, дружественным, а отнюдь не королевским тоном обратилась она к ним. – Давайте, пока не совсем стемнело, я сделаю ещё несколько совместных фото? Вы очень фотогеничны, и я просто не могу удержаться от соблазна, чтобы не снять вас с такого близкого расстояния!
  - С удовольствием, - понимая её страсть, охотно согласился Аполлон, но, сразу как-то замешкался. – Однако, действительно стало темнее...
  Он, слегка отдернул правый рукав своей куртки, и вместе с её синим «пластом», раскрыв и белый «пласт» свитера, озабоченно взглянул на обнажившийся темный циферблат серебряных часов «Омега - Спидмастер Аполло 11 МунУэтч».
  Уже по проявившейся на его лице тени озабоченности, фотохудожница сразу почувствовала то, что желанной фотосессии не суждено состоятся.  
  - Простите, - проговорил Вергилюс Путис, с легким смущеньем смотря на неё. – В такую осеннюю пору, вечера наступают весьма неожиданно... Эгле, мне было очень приятно с вами беседовать, я даже, неожиданно для самого себя, проявил к вам большую откровенность, но, на сегодняшний вечер у меня в «Виктории» намечена деловая встреча по поводу завтрашней погрузки. Из-за неё, к сожалению, я вынужден уже возвращаться в гостиницу.
  Видя искренность в его крупном взоре, Эгле Клюгельските с зыбким огорченьем поняла то, что он действительно говорит правду, однако, вся её сущность никак не желала разлуки, и не стремилась вот так просто его отпускать.
  - Вергилюс, мне тоже было с вами приятно, - призналась она, с некой растерянностью коснувшись ладонью одного из выпуклых «мускулов» его куртки. – И, должна признаться, что мне бы очень хотелось ещё встретиться с вами...
  Смотря на мерцающие искорки откровенной симпатии в порыжевшем голубом серебре её глаз, зрелый Аполлон улыбнулся своей солнечной улыбкой, и спокойно ответил:  
  - Мы с Диаманте не были бы против. Давайте встретимся здесь же у Меридианса к завтрашнему полудню? Возможно и побеседуем за чашечкой кофе в сугубо интимной обстановке этого послевоенного парусника. Но, я думаю, мне всё-же стоит оставить вам свои координаты. На всякий случай, а то быть может мне и не удастся вырваться из-за загруженности на работе...
  Он достал из кармана куртки голубую каточку визитки, и отдал её в руки фотохудожницы.
  В большой радости даже содрогнувшись всем телом от такого мгновенного согласия на рандеву, она увидела на ней его красиво выбитое серебром имя, ряд телефонных номеров, название каунасского промышленного предприятия и даже адрес официального электронного сайта!
  - До свидания, Эгле, - не затягивая прощанье, тут-же, с неизменной щедротой улыбки, проговорил Аполлон, вежливо протягивая ей свою руку. – Надеюсь, мы с вами ещё встретимся.
  - До свидания, Вергилюс, - широко блеснув улыбкой в ответ, проговорила фотохудожница, охотно пожимая ему руку. – Я тоже на это очень надеюсь...
  В пожатии взаимной вежливости, она снова ощутила пробежавшийся по ней ток его теплоты, однако, успешно гася в себе излиянье чувств, с улыбкой пожала и бледную ручку маленькой Диаманте.
  Они медленно пошли по мосту в сторону Вите, где уже не так далеко располагался известный гостиничный «лайнер» - она же, вертя меж пальцами гладь визитки, так и стояла на месте, меланхолично смотря им вослед.
  Нечто глубокое, бесконечно зыбкое и всеобъемлющее уже давно проникло в её женское сердце, и эта раскрывшаяся перед её глазами картина – красивый вдовец, тихо исчезающий со своей миловидной девочкой в рыжей мантии сумерек – лишь пробуждала в нем дополнительную щемящую колкость печали. Ей показалось абсолютной дикостью Судьбы, что она так жестоко обделила этого искреннего человека и его невинную дочку вполне заслуженным счастьем – счастьем любящей женской ласки, и неповторимой материнской заботы. Ей очень хотелось кинуться и уйти вместе с