в окно, затем Вовку под мышки - и он уже в вагоне. В это время состав дернулся и начал ехать. Я в ужасе. Вовка там, а я еще здесь топчусь. Какая ж я дура! А вдруг Вовка без меня уедет? Я побежала и протянула руки. Меня схватили и тоже затащили в вагон. Я ударилась обо что-то левым боком и пересчитала все ребра о подрамник окна.
- Ой! А туфли то слетели. Что я теперь босиком по шпалам буду бегать? - прокричала я. Поезд уже ехал быстрее. А из соседнего окна ребята кричали кому-то
- Эй! Мужик! Да, ты! Видишь, там туфли лежат, закинь к нам в окно.
- А на кой они вам нужны?
- Так ты ж видел, как к нам женщина в окно "заходила". Это ее туфли.
- На! Лови! – прокричал мужик, смеясь, и забросил туфли в окно. Через минуту ребята с хохотом надевали мне туфли на ноги, а я сидела, прижав Вовку к себе, и радовалась. Успела! На меня смотрели десятки веселых глаз. Это были выпускники пехотного училища. Они ехали по назначению. Они ехали на войну, которая должна скоро кончиться. Так они говорили и думали. А Вовка сидел и жевал сухарик.
- Ребята, а вы точно едете через Сумы? – допытывалась я.
- Точнее некуда. А вы, правда, попали под бомбежку? Страшно было? – спрашивали ребята.
- Ужас, какой! Все горит, все взрывается, самолеты из пулеметов строчат. Столько людей поубивало, - проговорила я и расплакалась.
- Ладно, ладно! Отомстим мы за ваши слезы! Отбомбимся на их селах и городах! - говорили они наперебой.
- Так! А что тут делают гражданские? И ребенок чей? – сурово спросил подошедший начальник поезда. Ребята встали, виновато глядя на начальника.
- Да вот, гражданка заблудилась, а мы пытаемся выяснить, что к чему, - оправдывался белобрысый.
- Да видел я, как она заблудилась!
- А у нее муж в Сумах служит, а затерялась она под бомбежкой при пересадке с московского поезда, - сказал парень, который туфли ловил.
- Это правда? К мужу едете? Вы из Москвы? – спросил начальник поезда.
- Да, правда. Мы из Москвы, - сказала я и, чувствуя, что сейчас пропаду, завравшись, зарыдала. А Вовка посмотрел на меня и тоже как заревет.
- Ну, ну, не плакать! Но чтоб в Сумах вышли. И чаю им дайте! – сказал начальник, и в сердцах махнув рукой, пошел дальше по вагону.
Тут ребята совсем оживились. Кто-то принес кипятку, кто-то открывал консервы, Вовка уже жевал что-то и улыбался. От этой суеты и еды меня так разморило, что я не заметила как и заснула. А рядом, прижавшись ко мне, мирно сопел Вовка, сжимая в руке сухарик.
Почти в сумерках поезд прибыл в Сумы. После короткой остановки он поехал, а из окон торчали знакомые лица и выкрикивали нам разные пожелания. Мы тоже им кричали, желая победы и вернуться живыми домой.
В здании вокзала нас остановил патруль и проверил документы.
- Куда? В Чернетщину? Так вы уже туда не доберетесь. Поздно уже. Так как у вас маленький ребенок, то вы переночуйте в том зале, но только обязательно отметьтесь у дежурного.
- Я не маленький! Я больсой! – подал Вовка голос.
- Да, правда, он большой, - поддержала я его, - он практически не плакал за это время, ну, за исключением, когда я в истерику падала.
- Конечно, большой, раз выбрался живым из под такой бомбежки, - улыбаясь, сказал сержант. - Молодец! Настоящий защитник! Отдыхайте! Вы заслужили! - и дружески помахав нам рукой, он ушел.
Дежурный показал на кровать, и мы на нее уселись. Вовка сразу уснул, а я стала укладывать свои кутули. Чувствую, сумка стала тяжелее. Заглянула в нее, а там четыре банки тушенки и несколько пачек сухарей. И когда эта пехота умудрилась положить. Ну, спасибо, ребята. Оставайтесь живыми и веселыми. А через минуту и я спала мертвым сном.
Утром мы уже собрались уходить, когда дежурный нам сказал:
- Вы оставьте вещи в камере хранения, а сами налегке идите на базар. Там и найдете подводы на ваше село.
Мы так и сделали и уже в полдень ехали на телеге домой. Вовка с интересом смотрел, как бегут лошадки, а я рассказывала вознице про Москву. В основном, отвечала на вопросы: - А, правда, что….
А вот и село наше показалось. Там нас никто не ждал и поэтому наш приезд был как гром среди ясного неба. Нас встретили радушно, тем более, что как сбежала я из села в Москву 7 лет назад, так с тех пор обо мне ничего и не знали. Дед Павло и баба Катя почти не изменились, а вот Маруся и Сашко здорово подросли. Маруся просто уже готовая невеста. Раздала я всем подарки, а на следующий день пошла по бывшим подружкам. Вырядилась я так, что меня не только здесь, но и в Харькове не узнали бы. Это я шучу. Ну, конечно, «Ах!» да «Ох! Так повыпендривалась я дня два, а там уже и на работу. Ведь лето кончается и то убрать надо и это, да и за скотиной надо присматривать. В общем, закрутилась я в привычном деревенском быту. А Вовка быстро со всеми подружился и бегал с ребятней целыми днями. Ему не привыкать: он же садиковый!
А баба Катя и дед Павло как-то чуяли беду и готовили огородные запасы на зиму, что-то закапывали в саду. Так в селянской суете прошел август и сентябрь. В начале октября немцы вошли в Сумы, а через неделю уже были у нас. Я окончательно поняла, что в Москву мне не попасть и надо теперь только выжить и Вовку сохранить.
К нам на постой пришел немецкий офицер. Зашел он в избу, а там запах дедова самосада. Немец поморщился, сказал что-то сопровождающим, те засмеялись и они ушли. Не понравилось им у нас, а наши соседи им приглянулись. Так до конца оккупации у них немцы и селились. А к нам даже не заходили. Как предупреждал их кто-то. Нам на радость. Ох, война, война! И как там наш папка в Ташкенте?
Туда уж точно немцы не дойдут.
А как нам потом все мои платья, блузки и кофточки пригодились. Да и Вовкины вещи тоже были неплохим подспорьем. Мы их на продукты меняли в селах и даже в городе. Без этого было бы трудно выжить. Трудно было, но выжили.
( потом появились рассказы о дальнейшей моей жизни: Киндер-сюрприз, Райские яблочки, Партизанен, Эх! Киндер-киндер, Японские горы, Сука буду и другие)
