Халявные баксы. (Части 32,33,34,35,36.)

начну на отвал ходить», - хорошо, что не палатку навещать по ночам, что ему категорически запрещено. Ну а за тройку дней всяко может случиться. Такого, что заставит Владимира вообще забыть о золоте.
Через час, на первом перекуре, он попытался себя реабилитировать, по поводу излишней утренней болтовни в столовой:
«Зря на меня дуешься», - не просто бросил под ноги, а щелчком придал спичке импульс движения в сторону и проследил за ее полетом, - «Варюха была как убитая, вот и попытался ее развеселить, мол на охоту вы идете, а если получится  - вдвоем с ней шашлыки заделаем, у меня и бутылка для этого дела припрятана». Сделал несколько красивых затяжек, как на публику: «Из-за тебя все, перестал на женщину внимание обращать!»
Я слегка порозовел – в некотором роде Владимир был прав. Но не в том, что касается моего к женщине отношения – внимания ей я как уделял, так уделять и  продолжаю. Но  начал побаиваться последствий интимной связи, после одного разговора. Как то поинтересовался, не боится ли она попасть в интересное положение, я же не предохраняюсь. В ответ Варя рассмеялась:
«Все мужики рады, если в этом деле женщины к ним претензий не имеют, а ты переживаешь!» - и показушно погладила мне голову, - «Не бойся, все будет в порядке!»
«Ну а вдруг?» - не успокоился я, - «Что делать будешь?»
«А ничего!» - Варя засмеялась, - «Где я еще такого мужчину найду, умного и красивого, что бы отцом моего ребенка мог стать!»  
Вот здесь я испугался. Одно дело простой необременительный роман, который с закрытием артели кончится и с женщиной мы вряд ли больше увидимся, другое – стать отцом ребенка, о существовании которого  могу и не узнать.
Тогда я промолчал, но слова Вари вспоминались и вспоминались, а настроение мое по этой теме падало и падало. Мысль о возможном внебрачном ребенке меня убивала! И тем, что он мог появиться, и тем, что непонятно кто будет его воспитывать. Женщина в одиночку – ничего хорошего, появится отчим – вообще непредсказуемо.  Так что для меня – никаких детей внебрачных! Хотя знал и мужиков, которые таковых имели, но угрызений совести, за их судьбу, к моему удивлению не испытывали.
Пришлось подумать, как выйти из положения, что бы и с Варей продолжить отношения, и что бы исключить вероятность неприемлемых для меня последствий. Вывод напрашивался один: посетить в Мирном аптеку и приобрести известные всем резиновые изделия. Но попасть туда у меня возможности не было, пришлось просить Доку – а кого больше, если из нашей троицы только он ездил в городок за запчастями. Но по закону всемирного свинства техника в артели долго не ломалась, я так же долго старался встреч с Варей избегать. И после того, как нужные изделия попали в мои руки, наверное уже по привычке встречи наши случались пореже. Что женщина заметила, вида не подала, и  обиду таила в душе. Причем при мне так талантливо,  что заметить ее смог только Владимир, о чем сейчас и доложил.
«Ты Варюху не обижай», - продолжал доброжелатель, - «а то смотрю – она к нам заглядывать перестала!» - посмотрел на меня с осуждением, - «Добудете ночью сайгу – завтра сабантуй устроим, а ты перед Варей извинишься!»
«Мы с ней и не ругались», - начал и я оправдываться.
«Ну и что! Извинишься на всякий случай, для профилактики!» - придумал утешитель, - «Женщина за ласковое слово все простит!»  
После работы я попросил Владимира принести мне ужин в домик, а сам устроился в кровати. Ночью непонятно как долго продлится охота, и сколько после нее часов останется на отдых – не известно. И что бы завтра на работе не клевать носом, сейчас желательно подремать, пока есть время.
Мгновенно провалился в сон, а когда открыл глаза и заворочался, увидел Владимира, осторожно и без лишнего шума растапливающего печку. Глянув на меня, он поднес палец к губам – не шуми мол – и кивнул в сторону соседней кровати. Но было уже поздно – Дока на ней зашевелился, с сонными глазами, принял сидячее положение и посмотрел в окно.
«Собираться пора!» - это он для меня, - «Сейчас ужин уделаем (съедим), и можно идти (на охоту)».
Через пол часа, в сумерках, мы шагали из лагеря в сторону бугристой равнины, где сайгу, если она есть, можно увидеть издали. Подкрасться на выстрел к ней днем сложно, зато легко можно ночью, ослепляя узким (обязательно) и мощным пучком света. Попав на животное, он заставляет ее глаза светиться двумя яркими  зелеными огоньками, и ты эти огоньки замечаешь на приличном расстоянии, даже среди кустов и травы. После чего и начинается непосредственно охота.
Вы когда-нибудь гуляли по шоссе, а вас сзади догоняла машина с включенными фарами? Конечно гуляли, и прекрасно знаете, что если оглянуться, на эти фары, а потом посмотреть в сторону – там будет не просто темно, а чернота непроглядная, какое-то время. Этот эффект мы с Докой сейчас будем использовать.  Один человек, в данном случае я, должен на пару секунд на  сайгу навести фару, затем чуть-чуть опустить ее и осветить узкой дорожкой пространство до животных по прямой. Сайга освещенное пространство видит, и в окружающую черноту прыгать не решается. Другой человек, в данном случае Дока, должен бежать в обход сайги – фара у него сзади и окружающие предметы в темноте ночи он видит, а куда бежать – я сайгу постоянно подсвечиваю, зеленые огни ее глаз не заметить невозможно. Еще ему желательно  не шуметь и использовать сколь возможно рельеф местности. В большинстве случаев, животные начинают чувствовать со стороны света какую-то подляну, и начинают от его источника, то есть от фары, уходить, но не в окружающую черноту, а по освещаемой мною дорожке. И движутся не быстро, постоянно на свет оглядываясь. Стрелок должен подбежать к ней сбоку и в освещенную полосу не выскакивать, но иногда такого не получается, либо пугает ее шумом. Тогда сайга бросается сломя голову в непредсказуемом направлении и все, можно сказать ей вслед досвидание. Но в пятидесяти процентах подбежать к ней на выстрел получается.
В полукилометре от лагеря мы с Докой останавливаемся, выбираем камни, на которые можно присесть и на них устраиваемся. Нужно немного подождать, полной темноты. Я понадежней прицепляю к себе аккумулятор с Урала – на ремень через плечо и шнурком по поясу, Дока отбирает понравившиеся патроны, рассовывает их по карманам в только ему понятной последовательности. Наконец все, можно двигать.
Включив фару, я с минуту просматриваю пространство впереди и по сторонам до горизонта. Пока никаких зеленых огоньков, значит сайги нет. Фару выключаю, молча идем в темноте метров двести. Останавливаемся, я фару включаю, осматриваем окрестности. Никого и ничего. Снова вперед.
Через час, когда вел луч света по горизонту, впереди вспыхнули зеленые огоньки. Есть! Семейка голов в двенадцать, стоит на месте, смотрит на нас (потому и горят глаза), пока далеко. То убирая с них свет, то вновь освещая, идем в сторону стада вдвоем. Стоит на месте, от нас уже метрах в четырехстах. Разделяемся: Дока забирает левее и шустро скрывается в темноте, я беру вправо, и двигаюсь…не быстро, периодически сайгу освещая.
Уже от меня метрах в двухстах, уже не только глаза горят, а и саму хорошо вижу и даже слышу пофыркивание.  Дока себя никак не проявляет. Останавливаюсь – приближаться к сайге мне больше нельзя. Через пять минут зеленые огоньки задвигались – сайга почувствовала опасность. Медленно начала от меня уходить. Я за ней, теперь стараясь освещать пространство левее, что бы направить животных в сторону Доки. Подворачивает, вперед в темноту идти не хочет. Теперь стараюсь осветить пространство сзади ее, что бы впереди была темнота и сайга остановилась. На какое-то время останавливается, и … кидается галопом направо, не обращая на темноту внимания. И сразу выстрел: одна падает, остальные уже далеко и не останавливаются. Освещаю фарой упавшую, вижу, как из темноты подбегает Дока, над ней склоняется.  
«Местная сайга», - Дока дергает животину за шкуру, - «еще не полиняла, волос короткий, коричневый, и держится крепко», - пришлая сайга, то-есть северная, должна быть с длинным серым волосом, который выдирается легко. Что бы волк – а это главный для сайги хищник – схватив животное, получил бы только шмат выдранной шерсти, а не богатый обед.
Через полчаса, в темноте ночи, мы шагали в сторону лагеря, сменяя друг друга под тяжестью рюкзака. Пять часов на охоту, от выхода из домика, и до возвращения в него. Пять часов недобранного сна! Владимир заворочался в кровати, сонно прогундосил:
«Как дела? Принесли чего-нибудь?»
«Работку тебе принесли!» - «обрадовал» его Дока, - «Будешь завтра шашлыки делать, а мы», - подмигнул мне, - «в кроватях валяться, к ним готовиться!»
«Молодцы», - не возмутился, и тихо засопел в уже для нас привычном состоянии невосприятия мира.

                                     Часть тридцать четвертая.

Утром гринписовец самостоятельно поднялся пораньше, затопил печку – это мы поняли, когда проснулись – и занялся мясом. Причем с удовольствием – лицо, когда попал нам на глаза, светилось благородной улыбкой, в предвкушении наслаждения. В столовой долго шептался с Варей, и та ему поддакивала, утвердительно кивала головой.
«Вместо ужина у нас шашлык будет», - присел к нам с Докой за столик, - «Варя днем мясо замаринует – я его в домике оставил, порезанное», - сообщил с важным видом, на нас не глядя, и подвинул к себе поближе миску. Мне и Доке оставалось лишь улыбнуться.
Пару часов в карьере я проработал в обычном темпе, потом начал поклевывать носом, а на перекурах глаза уже непроизвольно закрывались. Ночной недосып вылезал наружу. Владимир пытался меня смешить, но это у него плохо получалось, вернее, мною не воспринималось положительно, и он наконец махнул на это дело рукой.
«Ты где-нибудь присядь, покимарь с часок», - предложил последний вариант, - «и мне мешать перестанешь, и тебе полегчает».
Я уже подумывал согласиться, все равно прока от меня никакого, но здесь в карьер влетел Дока, на повышенной скорости.
«Руду из палатки увезли утром!» - проорал громко, заставив меня очнуться от сонного наваждения, оглянуться и убедиться, что никого лишнего поблизости нет.
«И что, мы теперь должны от радости в лезгинку пуститься?» - не разделил Владимир оптимизма технаря, и повернулся ко мне, - «Деньги то не мы, а они за золотишко поимеют!»
«И срок лет по десять каждому!» - продолжил его Дока, - «Спеклись, голубчики, вернутся – я у шофера выпытаю, куда руду увезли. Так что»,  - обернулся ко мне, - «готовься, к Михаилу в Мирный погоним!»
Михаил – наш с Докой друг, местный опер. Которому можно рассказать и о двух смертях в артели, с представлением места захоронения одного из погибших, и о теперь вот  украденной руде, и о тех, кто во всем этом повинен. В прошлом, мы с Докой несколько раз по воле обстоятельств успешно помогли ему в раскрытии нескольких похожих преступлений, надеюсь, что поверит нам и в этот раз.  
Слова Доки взбодрили меня не хуже хорошей физзарядки, теперь верному  компаньону по расследованию криминального дела сейчас желательно показать, что излишняя торопливость только повредит:
«Вначале нужно узнать, куда руду повезли. Потом один туда сгоняешь, и убедишься, что мешки с камнями лежат там точно.  Мы должны быть на сто процентов в этом