Возле Брамы.
– Да, Николай, – встрял в разговор я, – помнится, ты там ключик искал.
Николай смущенно опустил глаза:
– Именно в тот день, когда вы меня там увидели, я и нашел… нарукавник. Нашел сразу за Брамой. Потом перед ней решил поискать. И тут вы меня и увидели. А насчет ключика, что мне оставалось делать. Если б сразу все рассказал о находке, боюсь, вы бы меня не так поняли.
– Не переживай, дорогой мой Николай, – отец Иван улыбнулся. – Я не иеромонах Василий. Епитимии на тебя накладывать не собираюсь. Наоборот, рассчитываю, что так, как ты нам хорошо церковную ситуацию обрисовал, так и об этой самой Браме расскажешь. Под свежую чашечку чая, конечно.
– Ну и что б тебя совсем не смущать, Дима поведает сейчас, что он там возле Брамы пережил. А ведь он у нас еще тот борец с антихристовым духом… был. А я пока чаек сделаю.
– Не обращай внимания, – сказал я изумленному Николаю. – Это батюшка шутит. А насчет Брамы случилось следующее….
И я рассказал все, что пережил в тот день возле «холмика с вынутой серединой». И о приснившимся мне в прошедшую ночь сне. Все рассказал.
Разгром
Черная «Волга» немного притормозила.
– А це у нас чудо природы, – сказал голова, махнув рукой в сторону Брамы.
– Да, мы уже видели, – отец Иван осторожно спросил, – а что, правду говорят, что это у вас тут аномальная зона? Я еще в городе слышал.
– Ну, як вам сказать, – осторожно ответил голова. – Балакают разное. Да, разное балакают. Вы… вы лучше нашего Николая спытайте. Он много шо про Браму знает. Хлопчик хороший, только чуть странным стал со своей Брамой. Он у нас… – В этот момент колесо машины угодило в выбоину и всех немного тряхнуло. Голова на минуту замолчал. Потом снова заговорил, и голос его теперь звучал тихо и немного загадочно:
– Мобилка у меня постоянно дохне возле Брамы. Представляете! А як Браму проезжаешь, включается. Так, может шо и есть в этой Браме. Да… А как-то ночью я домой ихал… тоже… привиделось…
Голова весело хохотнул, но о том, что ему там привиделось, говорить не стал. Машина обогнула подсыхающую, но еще довольно большую «океаническую» лужу и повернула в сторону Черноморки. Показались корейские угодья.
– Фермеры, – сказал голова мрачным голосом и махнул рукой в сторону корейских плантаций. – Буржуи, эксплуататоры. И эти еще, як их, иеговы… Вот ваша церковь, отец Иван, як к иеговым относится?
– Сектанты, – коротко ответил батюшка.
– Вот и я кажу, сектанты! – оживился голова. – А еще, агенты западного влияния. Враги, одним словом. Буржуи. При советской власти их бы всех давно, того, в места не столь отдаленные… Сектанты, – подытожил голова и замолчал.
Образцовый коммунист, я таких еще не встречал, – подумал я. – И делец, делец до мозга костей! Боже, как все перемешано. А тут еще и аномальная зона. Что там Николай вчера говорил о внешнем бессознательном воздействии Брамы? Что-то там о консервации временных пластов сознания. Кажется, правота его слов только что подтвердилась. Теперь понятны и перестроечные плакаты и портреты Ленина всюду. И устойчивая любовь к советскому укладу жизни…
– В селе работы нема, – продолжил председатель, – а им это только на руку. На людском горе разживаются. Сектанты! Люди у них, як рабы, с утра до ночи за так работают. Кровососы! Кровососы! – повторил голова и вдруг в сердцах воскликнул – но шо ты сделаешь с этими фермерами, когда советской власти нема! Вот, нема советской власти!
Последняя фраза головы звучала с таким надрывом, будто он только сегодня утром узнал о том, что советской власти больше нет и, что все его несметные денежные сбережения в Сбербанке уже раздерибанили Чубайс с Гайдаром. Последняя фраза звучала, как крик души.
… Да, Николай прав. На дворе 21 век, но на «внутренних», биологических часах где-то середина восьмидесятых. В таком ритме здесь все и живет… А корейцы-иеговисты играют роль диссидентов. Борцы с КГБ-КПСС. Бессознательно, конечно.
Интересная теория. И она как раз понятна. А вот что дальше Николай о Браме рассказывал… нет, мой мозг отказывается в эту сторону думать: бред, оккультная дичь, дурная фантастика, бесовское обольщение, неудачная шутка и еще раз бред, бред, бред!..
Черноморку пролетели стремительно. Круто развернувшись на пустынном пересечении улиц, черная Волга головы понеслась в южном направлении. По хорошо знакомой мне улице. Минута, две и вот уже село осталось позади. Взорам открылась просторная луговая низина. Заросший ставок с недоброй холодной водой был теперь справа. В нем по-прежнему плескалась домашняя живность, а поодаль паслись овечки. Возможно те же самые. Я поискал глазами зловещего пастуха, но никого из людей возле животных не увидел.
Еще минута – и машина взмыла на гребень холма, низина скрылась из глаз. Показалось разбитое здание подстанции, полуразрушенная ферма. Тут у головы зазвонил мобильный телефон, и он немного сбавил ход. Закончив разговор, голова заметно повеселел и добавил газу. Слева от нас мелькнула проселочная дорога, по которой меня вез в Черноморку водитель-кореец. Подумав о корейце, я тут же вспомнил, что он иеговист и живет ни где-нибудь, а в Алексеевке. Куда мы как раз направляемся. Отчего-то неприятно засосало под ложечкой.
– Вот по этой дороге меня тот кореец вез, – сказал я, обращаясь к отцу Ивану. – Тот иеговист.
– Да, Сергей Михайлович, скажите, а много этих самых, иеговых, в Алексеевке? – спросил отец Иван.
– Це я не знаю, – рассудительно ответил голова. – Думаю, шо богато. И церковь своя у них есть… Да, – заключил голова, – думаю богато, коли их церковь прямо в центре села, а вашу, так и не восстановили. Да, так и не восстановили. – Голова вопросительно поглядел в сторону отца Ивана. Отец Иван ничего не ответил. В салоне на какое-то время повисла тишина.
Машина стремительно приближалась к «иеговисткому бастиону», к Алексеевке. Я вдруг вспомнил о тех туманных возвышенностях, что увидел тогда на юго-западном горизонте, перед тем как попасть в кабину к корейцу-иеговисту.
Я посмотрел вперед и убедился, что именно в сторону тех самых туманных возвышенностей мы сейчас и движемся. И туманные возвышенности постепенно принимают вид довольно высоких холмов, целых предгорий! Холмы были еще далеко, и легкая синяя дымка придавала им вид гордого, почти небесного величия. И где-то там, среди этих величественных холмов лежит Алексеевка. В общем, у иеговистов губа не дура.
– Отец Иван, – вдруг заговорил голова, – я вот у Вас узнать хочу. Вот коли б советская власть с церковью не боролась, вот, думаю, может тогда б и построили коммунизм, или рай, по-вашему? Вот як его те же иеговы рисуют в своих журналах.
– Советская власть не могла не бороться с религией, – спокойно ответил отец Иван и, немного подумав, добавил. – Даже если бы и не боролась, вряд ли б коммунизм построили. Да и рай, это совсем не коммунизм. Рай, точнее, Царство Божие, не от мира сего. Оно не представимо. Это не то, что иеговисты рисуют. Красиво, понятно и материально. Кстати, весьма на коммунизм похоже. А вообще вопрос довольно сложный. По поводу борьбы советской власти с церковью. Там, кажется, разные были периоды.
Отец Иван повернулся ко мне:
– Вот, мой помощник Дима, он немного в этом разбирается.
Однако голова не захотел лезть в дебри своего же вопроса. Так что блеснуть красноречием мне не дали.
– О це понятно, – загадочно сказал он (что ему понятно?!). – Ленин ошибся, коли с религией начал бороться.
И голова засвистел какой-то мотивчик. Засвистел с таким видом, будто действительно, все понятно. Мне осталось молча наблюдать за дорогой.
По всем признакам, мы подъезжали. Вот уже вместо плоской степи потянулись вспаханные поля. Заметно выросли холмы. Стали видны их лысые, немного белесые вершины и покрытые легкой зеленой дымкой бока. Прямо по курсу, перед самыми холмами что-то блестело. Возможно, там и располагалось село. Но жилых строений пока еще не было видно. Зато слева от нас, прямо посреди полей, маячила ветряная мельница.
Мне вдруг подумалось, что весь этот сельский пейзаж с холмами, ровными квадратиками полей и с настоящей ветряной мельницей напоминает рисованную картинку рая в иеговистком журнале. Ну, а загадочный блеск впереди, это, конечно же, «глаз Иеговы» из «Сторожевой Башни».
– Работает? – отец Иван показал рукой на мельницу.
– Угу, – радостно кивнул голова, – тильки ни от ветру, от генератора.
Алексеевку увидели, как только проехали мельницу. Но вначале бросилась в глаза странная конструкция, в поле, перед самым селом. Это было что-то похожее на уменьшенную копию Эйфелевой башни, причудливо скрученную вокруг своей оси.
Спираль башни, состоящая из легких ажурных конструкций, вздымалась метров на двадцать над землей и оканчивалась небольшой круглой площадкой. Над площадкой домиком располагались не то зеркала, не то начищенные металлические пластины. Они ярко горели на солнце (вот откуда исходил загадочный блеск!)
– Модерн, однако – сказал я.
– Нравится? – Голова пояснил, – це два чюдика пытались солнечную электростанцию построить.
– Не вышло? – спросил отец Иван.
– Балакают, шо ни, – ответил голова и засмеялся. – Солнца мало.
Несмотря на «недостаточность солнца», место, в котором находилось село, было весьма живописно. (Удивительно, как здесь не догадались построить какую-нибудь курортную зону.) Село лежало в широкой и ровной ложбине между холмами. В своей задней части ложбина плавно поднималась к холмам. И вместе с ней плавно вздымались сельские домики. Но основная плотность заселения была в равнинной части ложбины. На холмах жилых домов не было видно вовсе.
Поразило обилие деревьев повсюду. Деревья пока еще были голые, но кое-где уже пробивалась легкая дымка первой зелени, вперемежку с белыми пятнышками зацветающей абрикосы.
Мы проехали первую улицу, затем вторую. Если бы не вплотную обступившие нас великаны-холмы, можно было бы подумать, что мы в Красном Куту. Разве что чуть-чуть богаче дома. И само село раза в два больше. Третья по счету улица оказалась центральной. Голова высадил нас на перекрестке. Направо от перекрестка виднелся сельсовет.
Голова объяснил, что будет ждать нас возле сельсовета. Нам же предстояло пройтись по центральной улице налево. Там должно быть здание иеговисткой церкви. Так называемый «Зал Царств». Сразу за ним, через один дом, живут корейцы. Родственники старосты. И если он в Алексеевке, то может быть только по этому адресу.
Мы двинулись в указанном направлении. Минут через десять показалась иеговисткая «церковь», или «Зал Царств». Длинное, одноэтажное, ничем непримечательное здание, чем-то напоминающее наш черноморский дом «барачного типа». Разве что более новое, светлоокрашенное и с большими евро-окнами. Миновав его, подошли к добротному корейскому дому. Отец Иван позвонил.
Какое-то время было тихо, и от этой тишины в душе вдруг поднялась мутная волна беспокойного страха. Наконец послышались шаркающие неторопливые шаги. Щелкнул железный запор калитки, и нашим взорам предстал (о, ужас!) тот самый водитель-кореец, что вез меня в Черноморку. Действительно, это знак, что я сел к нему в машину, – пронеслось в голове. – Батюшка прав, боюсь только, что этот знак будет меня преследовать всюду.
– А,
