конкурирующая фирма, – весело и в тоже время как-то развязно сказал кореец. – Чем могу быть полезен?
– Скажите, можем ли мы видеть Виктора? – голос у отца Ивана был сухим и дипломатичным.
Кореец тут же помрачнел и, раздражаясь с каждым словом, отчеканил:
– Никакого Виктора не знаю.
– Как не знаете? – искренне удивился отец Иван, – а мне сказали, что это ваш сын.
– Сын! – Вдруг выкрикнул кореец с еще возросшей злобой, – у меня нет сына! У меня умер сын!
После этих слов он с грохотом захлопнул перед нами калитку и уже из-за нее крикнул:
– Ищите его в своем КГБ КПСС!
Какое-то время мы как оплеванные стояли перед закрытыми воротами. Наконец отец Иван пошевелился и произнес:
– Фанатик. Больной… Нет, Дима, каюсь, я их все же немного недооценил. Я думал, в худшем случае он начнет сейчас цитатами из Писания сыпать. А он понес этот бред: умер, ищите в КГБ.
Не спеша мы тронулись к сельсовету.
– Вот, батюшка, зря ты старого борца с антихристом и сектами недооценил, – сказал я. – Вот смотри, если этот староста, действительно, сын этому иеговисту, то, согласно их доктрине, он на самом деле умер для него.
– Как это так, – переспросил отец Иван. – Они, что, убили его?
– В идеале, да. Отступник, а он и есть для них отступник, подлежит уничтожению. Здесь они тебе кучу цитат, конечно же, из Ветхого Завета нароют. Но дело в том, что пока они не могут, как царь Давид, уничтожать отступников. За это уголовная статья. Поэтому уничтожение происходит как бы виртуальное. Отступник просто перестает существовать для всех, в том числе и близких родных. Он становится для них как призрак умершего человека.
– Круто, однако же человеконенавистническая…
Отца Ивана прервал женский голос:
– Святый отец! Простите, Вы батюшка?
С противоположной стороны улицы к нам подошла полноватая женщина лет пятидесяти.
– Да, я батюшка. Только не святой отец.
– Простите. Вы, часом, не Виктора шукаете?
– Его. А что?
– Виктор был тут. Вчера. Сильно со своей родней ругался. На всю улицу кричали. А потим он уихал. В Красный Кут. Балакают, шо он поихал свой дом продавать. Так шо шукайте его там.
Поблагодарив женщину, мы двинулись к сельсовету.
– Что ж, – задумчиво сказал отец Иван, – это гораздо лучше. Значит… значит староста не пропал. Но тогда где отец Василий?! Вот загадка!
Тут меня «осенило»:
– Слушай, батюшка, а может, Николай прав! Отец Василий со старостой, действительно, сбежали в эту аномальную зону, вырыли себе землянку и ждут конца света. Почему бы нет? Если отбросить все эти миры иные и прочую сомнительную мистику, то, получается, лучшего места для самозакапывания не найти! Безлюдная аномальная зона…
– Ну, а так как конца света все нет, – продолжил мою мысль отец Иван, – а кушать хочется, вот и приходится старосту в село посылать… Да, Дима, очень здравая мысль! Только очень сомневаюсь, что староста отсюда в Кут отправился. Что он там забыл. Какой дом, если конец света. Да… Боюсь, придется ломать церковную дверь.
Дом церковного старосты посетили в этот же день. Увы. Старосты в нем не оказалось. Более того, дверь дома и несколько окон, выходящих на улицу, были заколочены крест-накрест грубыми неструганными досками. Такое я только в фильмах про войну и коллективизацию видел. В памяти всплыла фраза: «никого нет, все ушли на фронт».
На следующий день, под вечер, ломали церковную дверь. На этом печальном мероприятии, кроме меня и отца Ивана, был кум головы и Николай. Они и срывали замок. И была еще старенькая кривоногая бабка Никитична. Единственный представитель церковного прихода. Бабка упорно молчала и настороженно поглядывала то на меня, то на батюшку.
Как ни старались аккуратно, но дверь все же немного покорежили. Однако главный сюрприз ждал нас внутри церкви. Прямо посреди церковного помещения, на полу, кто-то нарисовал мелом рыбу. Корявый такой детский рисунок огромной рыбы. С минуту, наверное, смотрели мы на эту нелепость. Пока Николай не закричал:
– Батюшка, иконы пропали!
Мы кинулись к Иконостасу. На месте, где висели иконы, были нарисованы мелом рыбки. По одной – на каждую пропавшую икону. Царские врата были распахнуты настежь. Левая створка двери болталась, сорванная с верхней петли. Отец Иван вместе с Николаем бросились в алтарь.
– Чаши нет! – крикнул из алтаря Николай.
– Чаша еще не страшно, – раздался голос отца Ивана. – Антиминса нет на Престоле. А без него служить нельзя.
В этот момент к алтарю подоспел я. Престол, мистический центр храма, место на котором служится Литургия, был вообще «голый». Не было не только антиминса, не было и престольного Евангелия, не было икон. Зато была рыба! Нарисованная той же безумной рукой прямо на Престоле. И под рыбой корявая надпись:
Се оставляется дом ваш пуст – и далее в скобках – (Антихрист уже сел на святом месте).
Нелюдь
Иеромонах Василий стоял в большом пятне света. Холодный мрак просторной пещеры сгущался вокруг пятна. Свет падал откуда-то сверху, но вот откуда именно, он так и не мог понять. Сколько ни пытался.
Свет падал не только на отца Василия, но и на большое каменное возвышение, перед которым тот стоял. Каменное возвышение, ровной четырехугольной формы, казалось большой могильной плитой. Но это была не могила, это был самый настоящий церковный алтарь. И на нем, как и положено, лежал свернутый Антиминс. Рядом стояла Причастная Чаша. Лежало Евангелие.
На торцевой части плиты-алтаря были выдолблены загадочные фигурки рыбок. Символ начала и конца земной церкви. Так отцу Василию сказал ангел последних времен.
Иеромонах Василий смотрел на каменный алтарь и размышлял о современных коммуникациях:
Да, современные коммуникации ему нужны. А их не будет без этого бесовского электричества. Как он вначале обрадовался: будем, словно древние отцы церкви, при свечах и лучине. А теперь что?
Теперь он чувствует себя довольно беспомощно, без электричества и Интернета. Компьютер имеется, Виктор приволок, но что от него толку, без света. А будет свет, заработает ли Интернет, пусть даже самый беспроводной, в этой дикой аномальной зоне – это очень большой вопрос.
Знать бы более точное время наступления мировых бедствий и время прихода царя. Возможно, мысли бы тогда совсем не о свете и Интернете были бы. А о другом: как бедствия в пещерах пересидеть, а потом достойно встретить грозного царя.
Увы. Никаких откровений от ангела пока не было. Но мало ли, как повернется. Ток нужен…
Мысли отца Василия переключились на нового краснокутовского попа, из антихристовой церкви, что уже прибыл и почти две недели живет в Черноморке. Более того, он знал, от Пастуха, что зовут нового батюшку отец Иван и что он не на очень хорошем счету у епископа. И это было очень хорошо.
Дух антихристов не до конца поглотил душу нового священника, раз не на хорошем счету, – решил иеромонах. – Есть шанс, открыть глаза на истинное положение вещей в церкви. Если поп до него доберется… Да, поп будет не один.
От того же Пастуха он знал, что со дня на день к отцу Ивану должен приехать человек с города, его старый друг. По приезду они должны выдвинуться в Красный Кут. И вот за этим надо проследить особо…
Так, Пастуху на этот счет, послушание дано. Неплохо бы, конечно, узнать их духовное состояние. Воины ли они Христовы, или так, сопли либеральные. Впрочем, какие могут быть воины в нынешней церкви, да еще и в этой епархии?!
Отец Василий едва не расхохотался, но сдержал себя:
Смеяться грешно. Я сам еще вчера был в этой же церкви, пока Господь молитвами царя мне глаза не открыл… Пастух, Пастух, – попытался переключиться отец Василий, – хороший мужик, сделает все как надо. Еще и поиспытывает их, какую-нибудь напасть нашлет. Молитвами грозного царя, конечно.
Да, Пастух может. В прошлом он крепкий колдун был. Семь колов в него бесы забили. Пять я вытащил, еще два остались. Но мне они пока не по силам…
Его размышления прервали шаги. Возле дальней стены смутно возникла массивная фигура. Быстро приблизилась. Вступила в круг света:
– Молитвами святых отец наших, молитвами грозного царя, – сказала возникшая фигура низким, густым басом.
– Аминь, – отозвался отец Василий тихим, как бы умирающим голоском и добавил, –царь грядет, брат!
– Воистину грядет, отче – радостно прогремело в ответ. Фигура склонилась перед Василием, держа руки лодочкой, – благословите.
– Бог благословит всех нас, святым грозным царем, – тихо ответил Василий и добавил, – да погибнут нечестивые еретики вместе со своим лжепатриархом и антихристом.
– Аминь, – ответил вошедший и распрямился. Он был высокого роста и довольно могучего телосложения. Его широкоскулое монголоидное лицо чем-то неуловимо напоминало лицо водителя-корейца из Алексеевки. Только было разве что добродушнее на вид и гораздо моложе. Звали вошедшего Виктор: «правая рука» иеромонаха Василия.
– Гришка чего-то запаздывает, – не то вопросительно, не то утвердительно сказал отец Василий.
– Кирюшку убило, током, когда генератор пытались запустить, – ответил Виктор и вздохнул, – хоронят по своему бесовскому обряду. Сокращенный вариант. В барабаны я им бить запретил. А без барабанов у них быстро, как у иеговистов. Так что сейчас Гришка подойдет, - он вздохнул, - а Кирюшку все ж жалко, хороший мужик был.
– Мужик? – отец Василий строго посмотрел на корейца, – Виктор, о чем ты? Он же нелюдь. Без Образа Божьего внутри. А ты говоришь: мужик, жалко. Этак мы всю нечисть жалеть начнем. Так и до геенны недолго… Мужик… Обычные земляные бесы. Может, для него напротив благо умереть, на дело Божие работая. Может, Господь его там и примет. И от личины бесовской избавит.
Понимаешь, Виктор, в наших делах мирская жалость неуместна. Вот яркий пример: вспомни, как грозный царь багром жидовствующих топил. Лично, понимаешь, лично! – отец Василий воодушевлялся с каждым словом. – Лично топил еретиков! Спасал их от вечного ада, через земные временные муки. Но кто поймет деяния помазанника Божьего, грозного царя. Они?! Вся эта либеральная масонская свора, начиная от Карамзина?! – Отец Василий внезапно осекся, вздохнул, – а ты говоришь, Кирюшка, мужик.
– Да, простите, отче, – сказал кореец, – слаб я, грешен. Постоянно забываю, что они не люди.
– Бог простит, брат Виктор, – благодушно ответил Василий. – Я вот о чем думаю… это до чего ж мы дошли, православные, что Господь из земляных бесов, как из камней, новых детей Авраама воздвигает. Если мы, гордо именующие себя христианами, не боремся с жидовским игом, то тогда это за нас гномы сделают. Нам в посрамление! – отец Василий вновь воодушевился, – да, да, да, нам в посрамление!
Они, гномы, и будут этими камнями, об которые, даст Бог, жиды все свои ядовитые зубы обломают! Но нам-то срам какой! До чего дошли, в церкви на святом престоле – антихрист! Епископы, игумены; все его слуги. С утра до вечера только о деньгах и карьере думают; о чем угодно думают, только не о Христе! И как хищные волки стригут христово стадо. И плач, по земле русской, плач! – отец Василий быстрым движением закрыл ладонями лицо, как бы намереваясь рыдать, но передумал. – Ничего, Господь не оставит Святую Русь, царь уже в пути, – торжественно закончил он.
– Аминь, – тихо сказал Виктор.
– Аминь, – отозвался иеромонах и сказал с укором, – а земляных
