Чуйский тракт Глава 4 Власта

на вертеле туши самых разнообразных животных. Рыба, птица, копченые деликатесы, фрукты, овощи, все издавало дивный сногсшибательный аромат, вызывало такой дикий аппетит, что хотелось, забыв все на свете, броситься к этим столам и есть, есть до отвала, до изнеможения, пробуя блюда на вкус и наслаждаясь. На столах высокими горками белели сладчайшие торты, пирожные, румяная пышная выпечка и сдоба, лежащие в хрустальных вазах конфеты, шоколад и карамель. Бесчисленными рядами выстроились разнообразные марки всякого шампанского, различных вин, ликеров и других спиртных напитков. Даже бутыли с самогоном и чистым спиртом были тут.
        Гена в жизни не видел таких чудовищно толстых, сильно опечаленных людей, которые отрешенно сидели за роскошными столами и, скорбно понурив головы, нехотя ковырялись вилками, безучастно и равнодушно пережевывали пищу. Между ними сновали какие-то шустрые темные личности, суетливо наливающие иногда себе в бокалы, и безо всякого выражения выпивающие содержимое. Было видно: все крайне разочарованы и пребывают в сильнейшей тоске.
        – Здесь обжоры и пьяницы! – пояснил Хозяин. У них теперь есть все, чему они посвятили свою жизнь, вожделея едой и алкоголем. Но они не имеют вкуса, их невозможно есть и пить, потому и сидят страдальцы в беспросветной печали, не в силах утолить свой безмерный аппетит и безудержную тягу к спиртному.
 
        Пятая комната была вся наполнена зловонными нечистотами. Над поверхностью виднелись только головы стоявших в этом ужасном болоте людей. Над ними низко кружили огромные хищные птицы. Опускались сверху, пытались клюнуть в лицо. Спасаясь от беспощадных ударов, головы спешно ныряли в вонючую жижу и вскоре показывались вновь, отплевываясь и мотаясь в стороны. Но птицы подлетали опять, и грешники ныряли обратно. Это повторялось бесконечно.
        – Кто это? – Гена тревожился, зажимая нос руками. – Что они натворили? 
        – А это гордецы, властолюбцы. Те, чье самомнение и высокоумие не позволяли принимать простых смертных как равных себе. Добившись, не без нашего участия, высокого положения, управляя и властвуя над людьми и народами, имея ничем не ограниченную власть, эти спесивцы возомнили себя хозяевами, безраздельными правителями, тщившимися подчинить Вечность. Уверенные в своей исключительности, пребывающие в бесконечных амбициях, живущие только гордыней и презрением, эти безумцы давно искалечили себе душу. Они выбрали этот путь, ничуть не сомневаясь. Забыли только, что не вечны и придется держать ответ. Здесь ты можешь увидеть много известных и знаменитых личностей. Они-то в основном сюда и попадают. Томятся долго, не помышляя о Спасении.
        – Уйдем отсюда, дух здесь больно тяжел, – взмолился Геннадий…
        Другие комнаты были наполнены всякими ужасными мытарствами и жуткими мучениями. Текли огненные реки, кипела смола, в котлах варилась ртуть. Все пропитал удушливый смрад серных испарений. Страшные душераздирающие крики, тягостные стоны беспросветного отчаяния, истошные безнадежные рыдания, жуткий зубовный скрежет, вопли истязаемых душ доносились отовсюду.
        – Не надо их жалеть! Они сделали свой выбор! Приговорены и будут здесь до Страшного Суда. Мы лишь исполняем Предначертанное свыше. 
        Огнеяр вышел с ним на свежий воздух.
 
        Открылась великолепная панорама. Крупные близкие звезды сияли зеленоватым светом совсем-совсем рядом. Внизу, очень близко, раскинулось земное пространство с океанами, лесами и полями, горными хребтами и гулкими ущельями. Мерцали электрическим светом города, в моря текли полноводные реки. Желтыми пятнами выделялись засушливые пустыни. Белели снега и ледяные острова. 
        Вся земля полностью расстилалась перед ними. Поверхность была четко разделена границей света и тени. Там, очень далеко, высоко стояло ослепительное солнце, заливая освещенную часть сплошной стеной отвесно падающих лучей, согревающих и дающих жизнь. Там было раннее утро, жаркий день и теплый вечер, плавно переходящий багряными зарницами в непроницаемую ночь. Граница света медленно приближалась, прогоняла тьму. Так сменялся день и ночь. 
Казалось, будто развернули земной шар, и они теперь стояли на плоскости, имея возможность заглянуть в любые уголки и одновременно видеть всю грандиозную перспективу открывающегося великолепия. Перед ними лежали материки, страны и народы, расы и национальности. Все плоды человеческих рук, все, что было создано людьми. При желании можно рассмотреть каждого живущего, увидеть его дела, понять поступки, услышать речь, легко угадать помыслы и, сопоставив имеющиеся факторы, свободно предсказать его ближайшее будущее. Они видели то, чего не дано видеть никому из живущих.
        – Вот мое царство! Здесь все принадлежит и поклоняется Мне! Я Царь Мира!
Геннадий стоял, не понимая, жив ли он, или давно умер. Находился как в сомнамбулическом сне, в состоянии величайшего трепета от увиденной крохотной части адских мучений и лежащей перед ним неописуемой красоты бренного мира.
        – Я не хочу туда! – он просительно глядел на Хозяина, показывая вниз, в преисподнюю, и с ясностью сознавая всю силу и власть Огнеяра. 
        Тот положил ему на плечо тяжелую ладонь:
        – Что ты, отрок!.. Ты нужен мне здесь! Там и без тебя управятся. 
        Гена немного приободрился, воспрянул духом.
        – Будешь Помощником в земных делах!.. Соглашайся, время еще есть! Выбирать тебе. 
        Он вдруг стал шириться, расти, расплываться туманом. Студеным ветром обожгло лицо и все исчезло. Геннадий находился в пустой полутемной крестьянской избе. Стол чисто убран, все лучины погашены. Лишь часть свечей догорали, прыгая в темноте язычками увядающего пламени. В дальнем углу розово-белой каймой тлела заслонка печи. Никого не было.
        Раздались легкие, едва слышные шаги. Он обернулся: перед ним стояла Власта. В длинной тонкой рубахе, с распущенными отливающими искрящимся светом волосами. От наполненного жарким томлением взгляда исходили осязаемые волны, способные будить самые потаенные желания. От синих глаз шло глубокое фиолетовое сияние. Наполненные жгучей страстностью губы манили близкой доступностью, обещая неведомые воплощения. Прикоснулась к его щекам, и он растаял будто воск, подчиняясь воле этой бесподобной женщины. 
        – Пришел, сокол мой!.. Теперь мы всегда будем вместе, – она опустила руки ему на плечи. 
        – Будешь моим?
        – Буду! – он стоял, готовый исполнить ее малейшее изволение. Чуть надавила, он рухнул вниз… 
        Крепко обнимая, исступленно лобзая ее колени, совершенно не помнил себя. Власта, вцепившись в остатки его волос, то приближала, то отстраняла его.
        – Помни, сокол!.. С рассвета до заката я буду выполнять твои прихоти и желания, во всем подчиняться тебе. Но после захода солнца ты будешь моим!.. – свободной рукой она сняла висевшую на стене плеть.
        – Ты будешь служить мне! – она ударила его по спине.
        – Буду! Да, да!.. – он с наслаждением принимал удары, лаская тугие бедра, горячий дышащий живот.
        – Будешь моим подданным! – плеть опускалась чаще, сильней. – Моей забавой! Моей тенью! Моим капризом!.. – стегала хлестко, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения. – Моим слугой! Невольником! Рабом! Моим!.. Моим! Моим!.. – она не владела собой, раскрасневшись и закрыв глаза била, била и била... Он неистово извивался внизу, покрывая страстными поцелуями стройные ноги, без удержу издавая глухие рычащие стоны и не чувствуя боли, в запале невиданного вожделения.
        Власта не могла остановиться, сладострастно шепча жаркие неведомые слова и страстно выгибаясь податливым телом. Высокая грудь бурно вздымалась, не в силах справиться со взбесившимся дыханием, вырывающимся стихийной, обжигающей волной. Плеть быстрее и быстрее резала сгустившийся полумрак. Воздуха не хватало, бессвязный чувственный шепот становился отчетливее, жарче и жарче. Наконец мертвую тишину ночи разорвал дикий раздирающий женский крик. Она отбросила ненужную плеть, рванула на себе ночную рубашку, и упругое обнаженное тело медленно опустилось на пол…