мотивацию подобных действий, намекали на «раздувание» сметы и другие бухгалтерские штучки. Может, и так. Но сейчас, логика сих «реформ» мне представляется проще. Гаузер всегда предпочитал любые проблемы решать прямым нахрапом.
Такая инъекция «свежих» сил не осталась без последствий. В работе снова присутствовала толкотня, нехватка инструментов, свары. Случились даже стычки между «стариками» и «салагами». Лучшие специалисты, не боявшиеся остаться без работы, открыто поговаривали об увольнении. На «раздрай» и «брожение», Гаузер прореагировал привычным методом – стал «крутить гайки». И «пружина» лопнула!
Однажды, делая внеочередной обход, шеф застукал за досужей болтовнёй двоих «мастеров»: Сашу – харьковчанина, и Дмитрия – бывшего офицера из Белоруссии. Вердикт был жёсткий: Дмитрия – за ворота; Сашу, как заслуженного специалиста, оставить, но предупредить.
Харьковчанин поступил ещё хуже – прибег к помощи русского национального «лекарства». Явился утром навеселе и поднял «бузу». Искра попала на горючий материал. Устроили митинг. Бригада забастовала.
Мне пришлось выслушивать всё, что у них накипело. Главные требования: прекратить обращаться с людьми, как со скотом, и вернуть назад «офицера»!
Я понимал, что дело не в Дмитрии. Просто, всем всё осточертело. А подспудное желание покончить с унизительным положением созрело давно. Предсказуем был и исход бунта. В душе, парни это понимали. Но, – уже понесло! Им захотелось, сбросив постылое иго, громко хлопнуть дверью. Попытки вернуть рабочих к разуму оказались тщетными. Эмоции сорвались с цепи. Кричали, что их «с ногами-руками» возьмут другие фирмы; требовали австрийца для разговора!
«Уволить!» - приказал шеф, после моего доклада о митинге. Видя недоумение, он зыркнул своими белёсыми буркалами: «Да! Да!.. Всех!..»
Похоже, подобная ситуация в его практике не являлась уникальной, и стереотип поведения был отработан. Меня взяла досада и злость: «Что я, челнок тебе!?.. Иди, и объясняйся сам!» Не поднимая головы, произнёс: «Я должен им это сказать?»
Решив, что я струсил, Гаузер порывисто встал: «Пошли!..»
Пробравшись сквозь толпу, он обвёл всех насмешливым взглядом:
- Что господа имеют мне сообщить?!
Выслушав требования, велел мне переводить: «Кто не хочет работать, пусть уходит!»
Братва загалдела: «Давай выясним!.. Давай поговорим!..»
Ответ прозвучал короткий и на русском языке: «Зачем?!..»
Митинговальники и сами не знали зачем. На этом дебаты закончились и стороны разошлись. Наши – заметно удручённые…
Если не брать в расчёт конечный результат конфликта, шеф выглядел орлом! Не поддался шантажу. Но, результатом побоища была потеря лучшей и квалифицированной части «войска». С кем теперь «воевать»?..
Сей вопрос, всплыл уже в день погрома. Я предложил, на подмену, вызвать знакомых мне и проверенных рабочих, со Львова. Но придется отыскать сразу много жилья. Это хлопотно и дорого. Как всегда, начальник предпочёл простоту. Часть «бойцов» рекрутировали с улицы, а другую часть «оторвал от сердца» Крамаренко. Боекомплект набрали быстро, но не все «патроны» стреляли. «Уличных» требовалось обучить ремёслам, и Гаузер принял в этом деятельное участие.
«Оторванные от сердца», показались работящими и толковыми ребятами. Почти все, они были обывателями украинского города Шостки; призывного и допризывного возраста, скрывавшиеся от военкоматов. Меня беспокоило, что в поведении молодых людей присутствовал сильный налёт «приблатнённости». Оказалось, что он не случаен и, не единожды с этим возникали проблемы. Как молодые волчата, хлопцы быстро двигались, схватывали суть дела мгновенно. Но были себе на уме, и взгляд их выражал всё что угодно, кроме доброты, приветливости и общительности. Держались отчуждённо и недоверчиво. Впрочем, с некоторыми удалось наладить отношения, и они раскрыли мне истоки такого поведения.
Из рассказов, следовало, что причиной блатных тенденций были нравы, царившие в их родном городишке.
8.
Ещё с пятидесятых годов, течение жизни в Шостке определял гигантский химический комплекс, выпускавший взрывчатку, нитраты, порох и фотоматериалы. Почти всё население города, так или иначе связывало свою жизнь с комбинатом. А, по существовавшей ранее практике, именно в небольшие промышленные населённые пункты, на перевоспитание рабочим классом, направлялся уголовный элемент: «зеки» – после отсидки; ссыльные – на поселение; так называемые «химики», которым срок заменяли вредными работами. Криминал в такой степени заполонил город, что тот стал похож на «зону».
«Бытие определяет сознание» – учили нас когда-то. И сознание, особенно молодое, приспособилось к реалиям. Творцами ментальной среды города стали «урки». Наглые, не знающие преград и тормозов, – чем не «герои»? Они определяли мировоззрение, вкусы, повадки, законы поведения молодых; и даже их походку. Законы эти просты. Жизнь – собачья свалка, где сила определяет всё. Беззубому – конец! Сочувствие – слабость! Искренность – для идиотов! В банде – сила: «Заяц с шоблой – хрен ложил на льва!»… Взращенные на таких принципах юнцы, неминуемо сбивались в уличные стаи, враждующие между собой. Начались «разборки», «войны», «шутки»… «Шутки» незатейливые. Например: угнать в лес бочку с пивом и неделю упиваться всей шпаной. Можно ещё избить до полусмерти «чужака», неосторожно забредшего на подконтрольную банде улицу. Самые «отмороженные», в своих фантазиях предела не имели. Рассказывали про такое развлечение: покупается рыболовная блесна с тройным крючком; к ней крепят тротиловую шашку с запалом, поджигают шнур и бросают в толпу «врагов» (пацанов с соседней улицы). Зацепится блесна за куртку – половины спины у человека нет…
Печально, что скрыться молодым от подобных порядков было некуда; как рыбёшке в протухшем пруду. Ни одна душа не оставалась без блатной опеки.
Работал у нас, из шосткинских, девятнадцатилетний Саша. (Простите, так повезло – в бригаде половина сотрудников звались Александрами). Интеллигентный, эрудированный, симпатичный парень – из семьи школьных учителей. Толковый работник, легко справлявшийся с любым заданием. Попросил он у меня однажды отпуск на десять дней. Причина: у любимой бабушки курей украли!.. «Не в курах дело!» - пояснил Саша: «Если я не соберу свою банду, и не затею поиск-разборку, мой статус в квартале понизят… Причём, разборку непременно следует завершить наказанием воров. Не обязательно истинных. Просто – кого-то нужно побить. Иначе, меня начнут «опускать». А «опущенному», и в магазин спокойно не выйти…». Хочешь, не хочешь – кати к бабушке! Тем, кто пытается жить вне законов улицы, хуже всего. Им прохода не дают!
Такие нравы. Они, конечно же, оставили след в юных, формирующихся мозгах. На всю их последующую жизнь, во взгляде молодцов будет читаться жесткая печать: «Сделано в Шостке!»
Но, что удивительно, вырвавшись в Москву, всё шосткинское землячество держалось дружной компанией. Бывшие заклятые враги, из соперничающих банд, обнимались как братья. Туалеты измарали дурацкими надписями: «Шостка – Сила!» Врагами для них теперь стало все московское окружение. Я спросил: будет ли продолжаться их дружба дома? «Неее!..» - хором оскалились граждане Шостки... Надеюсь, с тех пор они поумнели. О том, что подобрели, даже не заикаюсь…
9.
Вернёмся к нашим делам. Обучение принесло свои плоды, и производство зашевелилось. Спустя две недели после бунта, нам удалось достичь сносных темпов работы. Мне здорово помогли некоторые «самородки», такие как Александр Камаев из Донецка. Умный и обаятельный мужик (очень похож на Шевчука, из ДДТ). Парень работал как заведённый, быстро и качественно. Его помощник жаловался, что Саша и во сне орёт про работу. К сожалению, Александр имел пристрастие к «стакану». Позже, Гаузер выжил Сашу со стройки (за дерзкие высказывания).
Между тем, "ЛЯЙевцы" возвели уже двенадцатый этаж. Фронт внутренних работ расширился, и к работе подключилось множество фирм, подрядившихся начинить домину трубопроводами, вентиляцией, подвесными потолками, полами, дверьми, сантехникой… Всем тем, что превращает пустые стены в жильё. Зачастили «фуры» со стройматериалами. Иногда, по три на день. Начались погрузо-разгрузочные «авралы», в гонке и сутолоке которых про безопасность труда мало кто вспоминал… И, что должно было случиться, случилось…
По приказу Гаузера, я сформировал команду из восьмерых рабочих и откомандировал их в распоряжение фирмы OTIS. Шеф продал «откомандированных» для использования при разгрузке транспорта. «Фуры» доставили из Европы огромные пачки стальных дверей к пассажирским лифтам. В каждой пачке, по пять двухметровых дверей. Требовалось: башенным краном снять их с машины, поставить на землю, распаковать и поднять каждую дверь на нужный этаж.
…Случилось несчастье! Раскрепляемая на площадке пачка, вдруг, веером стала рассыпаться. Четыре двери нашли себе опору, а пятая, как книга на полке, стала валиться на людей. Зрелые мужи, мгновенно «врубившись», воробьями вспорхнули врассыпную. А самый «зелёный», восемнадцатилетний, кинулся ловить падающие тонны. Его и прихлопнуло…
Но, в этом мире неудачи живут вперемешку с удачами. Полотно двери, на счастье, оказалось в раскрытом положении, и парень, поскользнувшись, головой и плечами проскочил в дверной проём. Кроме того, одним из верхних углов, падающая дверь попала на брошенную пустую металлическую бочку, которая, смявшись, не дала зубам смерти сомкнуться до конца. Лишь дверной порог догнал пацана – раздробил кости таза, сломал бедро, порвал мочевой пузырь. Хвала тем неряхам что поленились прибрать за собой пустую тару! Благодаря разгильдяйству, человека не разрубило пополам!…
Топот ног, крики!.. О случившемся, я узнал, остановив бегущих рабочих. Впервые видел овал испуга в глазах твёрдокаменного шефа.
Скорую помощь ждали полчаса. Парнишка был бледен, но в сознании. Чтобы тот не замёрз, ребята накидали на него свои фуфайки. Глядя на гору лохмотьев, я уговаривал парня терпеть и не бояться. Сам же думал: ему конец!.. Подошли австрийцы; качали головами и цокали языками…
Но мальчишка выжил, и через год вновь приехал в Москву вкалывать. Гаузер не бросил мальца в беде. Заплатил среднюю зарплату за время в больнице и дал денег на лекарства. Прогресс! Обычно, все «наши» болели за свой счёт.
Я ожидал комиссии, расследования, санкций за нарушение техники безопасности. ..
