Хомут для обезьяны

Нужно  подтесать  лист  гипсокартона – не  хватайся  за  кухонный  нож,  возьми  специальный  скребок.  Для  любой  деятельности – специализированный  исчерпывающий  набор  инструментов  и  приспособлений.  Ничего  не  нужно  искать  и  мараковать – только  работай...  Инструменты  дороги.  Но  если  в  твоих  руках  Makita,  Hilti   или  Bosch,  будешь  грызть  бетон  любой  твёрдости.  И  не  только  делать  в  нём  дыры.  
Однажды,  при  заливке  бетона,  выдавило  опалубку,  и  на  фасадной  стене  выступил  «живот»  в  тринадцать  сантиметров;  площадью  до  тридцати  квадратов...  «Караул!»…  Я  думал,  что  придётся  крушить  армированную  стену.  Но,  за  неделю,  два  перфоратора  с  насадками  стесали  «пузо»  и  разровняли  фасад…  С  таким  инструментом  мы  давно  коммунизм  бы  «отбухали»…

13.

Приехал  архитектор  Брамбергер – автор  проекта  строящегося  здания.  Моложавый  «дядечка»,  приятной  наружности;  спокойный  и  вежливый,  чем  выгодно  отличался  от  остальной  австрийской  братвы.  Я  несколько  раз  натыкался  на  него,  в  одиночестве  изучавшего  материализованное  творение  своей  мысли.  Гаузер  рассказывал,  что  это  известный  и  признанный  специалист.  Впрочем,  и  у  корифея,  в  чертежах,  мы  нашли  с  десяток  «ляпсусов»,  типа  открывающихся  друг  в  друга  дверей.  Но,  наверное,  в  таком  большом  проекте  мелкие  просчёты  неизбежны.  Большинство  ошибок   мы  сами  исправили.  Но  парочку  архитектонических  огрехов  увековечили  в  «стали  и  бетоне».
Пригрело  солнышко;  загнездились  птички…  На  подготовленный  нами  фронт  работ  стали  слетаться  множество  новых  исполнителей;  и  всё – «нерусские».  Две  польские  фирмы  «подписались»  облицевать  цоколь  здания  гранитом,  смонтировать  трубопроводы  и  сантехнику.  Боснийские  мусульмане  ловко  «шагали»  на  раскладных  стремянках,  монтируя  подвесные  потолки.  Боснийские  сербы  клали  керамическую  плитку.  Столяры  из  Германии  вставляли  двери,  строгали  парадную  лестницу  и  прочие  «деревяшки».  Швейцарская  фирма  по  периметру  здания  устанавливала  строительные  «леса».  
Швейцарцы  сразу  привлекли  к  себе  всеобщее  внимание.  Даже  на  общем  «неслабом»  фоне,  они  выделялись  чёткой  и  энергичной  работой.  Громадная  система  стальных  «лесов»  собиралась  у  них  всего  шестью  монтажниками.  Бригадой  руководили  два  друга:  богатырского  вида  спокойный  швейцарец  и  изящный,  лёгкий  на  подъём  серб  Боки  (полное  имя:  Божидар).  Работали  они  бегом,  в  буквальном  смысле.  Носились  по  «лесам»,  как  циркачи  под  куполом;  на  сорокаметровой  высоте,  с  охапкой  труб  под  мышкой.  Причём,  никаких  криков  и  суеты.  Выглядело  даже  весело.  Интересные  ребята.  С   Боки  мы  сошлись  ближе,  и  он  рассказал  немножко  про  себя.  Родился  в  Швейцарии,  в  семье  эмигрантов  из  Югославии.  Судя  по  его  плохому  немецкому,  они  так  и  остались  славянами.  Тем  не  менее,  в  Швейцарии  Боки  вполне  вписался  в  германоязычное  сообщество  и  не  чувствовал  себя  чужим  (видимо,  там  не  Америка,  где  признаётся  лишь  второе  поколение  пришельцев).  Боки  производил  впечатление  гармоничного,  довольного  жизнью  человека.  Всё  было  при  нём:  хорошая  работа,  занятия  спортом,  альпинизмом,  путешествия  по  миру  (даже  в  Москву  они  с  другом  приехали  на  машине).  Что  ещё  требуется  для  счастья?  Это  в  нашем  представлении  постоянно  нужно  куда-то  ломиться,  расти,  чтобы,  сияя  самолюбованием,  плевать  потом  на  ближних  с  «высоты»  своего  положения.  И  я,  сдуру,  спросил:  не  хочет  ли  он  учиться – не  лазить  же  всю  жизнь  обезьяной  по  «лесам»?  В  его  глазах  я  прочёл  лишь  спокойное  удивление:  «Зачем»?!
Не  сразу  понял  его  реакцию.  Слишком  разная  у  нас  мотивация.  Для  него  всё  видится  просто:  тянет  в  науку – учись;  хочешь  просто  жить – работай.  Работа  строителем  в  Швейцарии  означает:  иметь  своё  комфортное  жильё,  достаток,  спокойствие.  Это  у  нас  она:  линялая  «фуфайка»,  грязь,  презрение  и  жалкая,  скрюченная  профессиональными  болячками  старость…
Но,  вернёмся  к  нашим  «баранам».  Не  забыла  «Австрия–матушка»  и  своих  сынов  блудных,  прислав,  в  подмогу  Гаузеру,  двоих  прорабов:  Оскара – специалиста  по  облицовочной  плитке,  и  «хера»  Штерната  (по  кличке  «Змий») – прораба  «без  портфеля».  
«Змию»  было  за  сорок.  Чёрноволосый,  высокий,  худой,  с  короткими  торчащими   усиками.  Энергичен;  быстро  перемещался;  постоянно  находился  в  состоянии  лихорадочного  возбуждения.  Малосимпатичная   фигура,  своим  напряжённым  сверлящим  взглядом  вызывавшая  антипатию.  По  его  поведению  можно  было предположить – он  заранее  знал,  что  все  вокруг  сволочи  и  ожидал  от  окружающих  только  гадостей  (впрочем,  ожидания  его  не  обманули).  Появившись  на  стройке,  он  долго  ничем  не  занимался,  всё  изучал,  вынюхивал,  высматривал,  записывал.  Фыркал носом – всё  его  раздражало.  Например,  допрашивал  меня:   каким  это  образом  получилось,  что  у  славян  такие  разные  по  звучанию  имена,  как  Саша  и  Александр,  есть одно  и  тоже?!..  Чем  я  мог  его  утешить?..  Ну… так,  давным-давно,  чья-то  мама  захотела…
Когда  же  он  принялся  за  дело,  стало  совершенно  непонятно,   какие  цели  его  бурная  деятельность  преследует:  помогает  Гаузеру?  Подменяет  Гаузера?  Мешает  Гаузеру?..  Всё  это  он  умудрялся  делать  одновременно.
Оскар  являл  собою  полную  противоположность  «Змию».  Невысокий,  белокурый  и  добродушный  малый.  Мы  скоро  нашли  с  ним  общий  язык,  и  на  любую  его  просьбу  я  отвечал:  «Для  тебя  дорогой – всегда,  всё  и  везде!».  Особенно  успешно  приручил  Оскара  наш  «пожарный Педро»,  регулярно  угощая  того  «огненной  водой»  тёщиного  разлива.  Оскар  был  в  восторге  от  пойла  и  не  переставал  восхищаться  талантливостью  наших  женщин,  способных  в  домашних  условиях  заварить «такой  чудесный  бренди!»
Петя  млел  от  похвал;  делился  секретами  технологии  самогоноварения.  Но,  видя,  что  «дегустационный  зал»  превращается  в  «стационар»,   запаниковал:  «От  гад,  присосався – як  теля  до  мамкы!»  Угощаться  ежедневно  вошло  у  Оскара  в  привычку.  Впрочем,  педровская  теща  не  дремала  и  оперативно  пополняла  запасы  летучей  жидкости.
Со  временем,  Оскар  так  сроднился  с  украинскими  самодельными  продуктами,  что  запросто  закусывал  «первак»  салом  с  «цыбулыной»,  заедая  супом,  налитым  в  перевёрнутую  крышку  от  чайника.  Однажды  он  даже  сознался,  что  его  родная  бабушка – славянка.  Судя  по  краснеющему  носу,  то  была  чистая  правда.  Ещё  немного  и  покойная  бабуся  наверняка  конкретизировалась  бы,  в  идентификации,  до  «щырой  хохлушки»…
Однако,  несмотря  на  лирические  отступления,  дело  своё  Оскар  знал  добре,  и  бригада  сербов,  которой  он  руководил,  работала  прекрасно.
А  вот  «заместитель»  Шмидт  был  тёмен  и  загадочен.  Он  имел  жуткую  привычку  пугать  людей  своим  внезапным  появлением.  Нежданно  возникал,  молча,  привидением  проплывал  по  коридорам,  одаривая  встречных  леденящим  взглядом,  и  пропадал  неизвестно  куда.  Что  удивительно,  все  его  явления  оставались  совершенно  без  последствий – ни  плохих,  ни  хороших.  Похоже,  он  обслуживал  не  наш  мир.  Единственный  человек,  зафиксировавший  физический  эффект  от  присутствия  Шмидта,  был  Петро.  Однажды,  он  рискнул  завязать  меркантильное  знакомство  с  «заместителем»,  а  потом  божился,  что  от  мрачного  взгляда  «нечистой  силы»,  спиртовая  сила  из  сумского  первака  бесследно  выдохлась.  Чем  Шмидт  занимался,  осталось  для  меня  тайной.  Указаний  от  него  почти  не  получал.  Бывало,  я  обращался  к  нему  с  производственными  вопросами,  но  только  расстраивался.  Ничего  вразумительного,  в  ответ,  не  слышал.  То  ли,  замбауляйтера  витал  на  недосягаемых  для  меня  высотах,  то  ли,  являл  собою  обыкновенный  «нуль».  Хорошо  «прикинутый» нуль!

14.

С  прилётом  новой  «стаи»  начальничков,  Гаузер  заметно  «сдал».  Внешне – такой  же  орёл,  при  той  же  должности,  он  всё  чаще  запирался  на  обед  в  вагончике  и,  в  одиночестве,  до  помутнения  наливался  крепким  пивом … Переживал  за  свою  карьеру  Я  жалел  «дядьку», – основной   груз  ответственности  тащил  он.  Но  не  только  у  нас  «стряпают  одни – кушают  другие».  
«Змий»  же,  наоборот,  светился  энергией. Покончив  с  разведкой,  приступил  к  боевым  действиям.  Именно  так  можно  характеризовать  его  кипучую  деятельность.  Почти  бегом,  таскал  он  меня  по  этажам,  засыпая  вопросами  и  приказами.  Задергал  рабочих,  до  конвульсий.  Петю – «пожарника»,  за  бардак  на  складе,  обещал  покусать.  Всё  бы  ничего,  только  результатом  «боёв»  стала  лишь  возросшая  суматоха  и  неразбериха.  Я  с  удивлением  находил  в  австрийских  методах  управления   большое  сходство  с  худшими  «большевистскими»  приёмчиками.  Вместо  вдумчивой  взвешенной  планомерной  политики,  преобладало  волюнтаристское  стремление:  ускорить,  надавить,  подогнать!  К  тому,  ещё  и  склонность  «Змия»  к  истерии,  которая  «достала»  даже  меня,  холоднокровного.
«Инцидент»,  о  котором  проболтаюсь,  случился  в  мрачных  подземельях. Мне  требовалось  срочно  расчистить  гараж  от  хранящихся  там  рулонов  с  гидроизоляцией  и  минеральной  ватой.  Послал  туда  людей,  но  они  вернулись,  ничего  не  сделав.  Объяснили:  в  подвалах  полная  темень – «Змий»  свет «вырубил».  Пришлось  бежать  вниз – искать  австрийца.  Тот  возился  с  оборудованием,  в  соседней  с  гаражом  кухне.  Был  явно  не  в  духе.  Ночью  воры  подчистили  склад  керамической  плитки.  
Я  пояснил  ему,  что  люди  в  темноте  ломают  ноги,  и  просил  включить  ток.  Реакции  не  последовало.  Добрых  полчаса  мучились  мы  с  ребятами,  пытаясь,  наощупь  перетаскивать  рулоны.  Когда  стала  очевидна  бессмысленность  наших  стараний,  я  повторно   настоятельно  попросил  «их  сиятельство»  включить  нам  свет!  
И  тут  «Змия»  взорвало!  Сверкая  чёрными  глазищами  и  размахивая  длинными  волосатыми  руками,  он  стал  на  меня  орать:  что  все  здесь  воры,  негодяи,  и  всем  давно  пора  в  тюрьму!  
От  негодования,  у  меня  словно  лопнуло  что-то  внутри.  Перемахнув  через  прилавок,  подскочил  к  обидчику  вплотную  и,  глядя  прямо  в  глаза,  ткнул  указательным  пальцем  ему  в  нос:  «Ты…  не  будешь  на  меня  орать!..  Ты…  больше  не  будешь  на  меня  орать!»
В  ответ,   «Змий»  поднял  свой  кулак…
Созревший  для  любой  развязки,  я  зашипел  ему  прямо  в  лицо,  но  уже  на  русском:  «Ну!..  Давай!..  Начни!..  Упакую  тебя  в  духовку!..»  
…Какой  он  молодец,  что  сообразил  опустить  лапки.
Такие  страсти...  Рабочий,  наблюдавший  эту  сцену,  сказал,  что  таким  озверевшим  предстал  я  его  очам  впервые.  И  вправду,  у  меня,  вследствие  созерцания  и  глубокого  философического  самокопания,  созрело  мнение,  что  далеко  не  все,  кто  громко  орёт,  непременно  правы.   К  тому  же  мне  вполне  доставало  одного  крикливого  начальника.  Размножать  попустительством  «горлодёров»  совсем  не  перспективно.
Кстати,  отношения  между  Гаузером  и  «Змием»  также  не  выглядели  слишком  тёплыми.  Похоже,  испортились  они  давно.  Хотя,  на  людях  недруги  позволяли  себе  лишь  кривиться  и  хмыкать  на  противника,