Дошкольная пора. Начало 60-х

прямо в глаза. У неё была какая-то сногсшибательная причёска и выпуклые чёрные глаза. Она смотрела на меня со злобой, с ненавистью, уперев руки в боки. Словно она здесь была хозяйка, а я без спросу нарушил её царство... Мне было противно, и я ушёл в свою палату, где лёг на кровать и повернулся к стене.
Мне казалось, что я совсем одинок в этом мире, казалось никогда не кончится пребывание в этой больнице с такими вот злыми людьми, как эта тётка.
Но в палате кроме меня были другие дети, которые оказались весёлыми и даже озорными. К вечеру я с ними уже подружился, и мы вместе носились по коридору, не обращая внимания на окрики медсестры.  И эта злая женщина не казалась такой уж страшной...
Не прошло и недели, как меня выписали из больницы. Оказалось, что диагноз мне поставили неправильный – никакой дизентерии у меня не было.
Мама сердилась на врачей и говорила:
- Тебе, Вовка, с этими диагнозами всегда не везёт. Тебе было около одного года, когда поставили диагноз дифтерит, и начали лечить тебя уколами. Сыворотку какую-то впрыскивали. Ты кричал, вырывался, такие болючие эти уколы были, а потом выяснилось, что никакого дифтерита у тебя не было. Но из-за ихнего лечения у тебя началась пневмония... Ох уже мне эти врачи!

***

Потеплело и началась снова огородная пора. В этот раз у нас был большой огород за корниловским мостом. Но весна хороша тем, что посадил огород и долгое время можно о нём не вспоминать, пока не придёт пора прополки. Однако лето было дождливое и меня опять отправили в городской лагерь. Только на этот раз не в восьмую школу, а было в парке, недалеко от клуба «Восток» небольшое здание, в котором была библиотека. Перед этим зданием стоял бронзовый памятник Ленину, окружённый плотной стеной из кустов акации. В здании был небольшой зал, где мы игрались с игрушками. Целыми днями мы гуляли в парке и катались на качелях. На обед мы ходили в заводскую столовую. Довольно часто мы ходили всем отрядом в кино, ведь клуб был совсем рядом. После просмотра фильма «Мы из Кронштадта» мы все воображали себя бравыми моряками и валялись в траве, воображая себе, что плывём в море...
Однажды прошёл слух, что будет организована поездка к источнику минеральной воды «Ласточка». Все хотели туда поехать, я тоже, но не всех взяли в поездку. Меня как раз и не взяли. Мне пионервожатая объяснила это так:
- Ты бледненький, слабенький, а дорога длинная. В общем тебя решили не брать. Но ничего, не ты один, тут ещё малыши остались, скучно не будет.
Я очень обиделся на то, что меня не взяли на «Ласточку». Я угрюмо просидел весь день в углу и думал о том, что вырасту и уеду куда-нибудь так далеко, что всем этим туристам даже и не снилось!

Однако лагерная жизнь пролетела быстро и я вернулся к своим друзьям на улицу. Тут нам и без лагеря было не скучно. Мы могли целыми днями играть в полуразрушенном гараже, который находился в углу обширного двора в музыкальной школы.
В дождливые дни мы с мальчишками заползали под веранду нашего дома и игрались там до той поры, пока не мы решили развести там костёр. Конечно же повалил дым из под веранды, баба Лукерья увидела дым и подняла тревогу. Мама сунулась с ведром под веранду тушить пожар и обнаружила нас там. После этого мне было запрещено залазить под веранду, а отец для верности заколотил досками все щели, чтобы я туда больше не смог залезть. А ещё мы играли на канаве. Мы там рыли в торфяных берегах норки и тоннели, пускали кораблики в ручье.

***

Однажды я в одиночку рыл всякие норки, потому что Вовки и Сашки не было. И тут появились какие-то взрослые: два дядьки и девушка. Мне сначала показалось, что они тоже играются. Какими-то железными пластинами они перегродили ручей. Когда вода полилась через специальную трубку, девушка поднесла к струе какую-то вертушку и стала что-то отсчитывать. Один дядька что-то записывал в тетрадь. После долгого наблюдения за этими людьми я подошёл поближе, чтобы разглядеть, чем же они там занимаются.
- А кто вы такие? Что вы тут делаете? - спросил я.
- Что интересно стало? - подмигнул дядька, который загрёб горсть чёрного ила из ручья и уложил эту грязь в беленький бумажный кулёчек.
- Мы гидрологи, - ответила девушка, - изучаем ваш ручей. Вот сейчас мы регистрируем необходимые параметры, чтобы установить сколько воды протекает в единицу времени, какова мощность потока...Понимаешь?
Я кивнул, хотя конечно ни черта не понял. Однако, чтобы хоть немного понять, что и зачем, я опять спросил:
- А зачем вы это делаете?
Дядька, который записывал что-то в тетрадь, многозначительно обменялся взглядами со своими спутниками и сказал:
- Канава эта выкопана специально для осушения окружающих болот. Мы проводим тут исследования для того, чтобы узнать динамику и уровень залегания грунтовых вод. Это необходимо для будущей застройки города. Но вряд ли ты, мальчик, это всё понимаешь...
Если ты такой любознательный, то учись хорошо в школе. А когда выучишься, то поступай в институт. Выучишься на гидролога или геолога, тогда всё поймёшь. Ты вот в каком классе учишься?
- Ни в каком, я ещё в школу не хожу, я ещё маленький...
Девушка и дядьки рассмеялись. Девушка подошла ко мне и протянула руку:
- Ну, держи пять! Выучишься, приходи. Мы тебе тогда всё расскажем и покажем.  


***

Из Уссурийска приехали мамины братья – дядя Коля, дядя, Семён, дядя Петро. Дядя Пантелей с тётей Дуней тоже были с ними. Конечно же пришли и брат и сёстры отца – дядя Осип, тётя Вера и тётя Ира. И все конечно со своими супругами... В большой комнате был накрыт длинный стол и пир шёл горой. Сначала гремела музыка из патефона, усиленная нашим «Миром», а потом и все наши родственники сами стали петь песни. Маму кто-то попросил:
- Шура, спой черёмуху!
И мама запела:

Под окном черемуха колышется,
Распуская лепестки свои.
За рекой знакомый голос слышится,
И поют всю ночь там соловьи.

Голос у мамы был необыкновенный, она словно душой пела. Все сидели и слушали, как красиво она поёт.
А потом другие песни пели все хором, и в этом хоре всё равно выделялся мамин голос...


Иван Иванович удивлялся, глядя на меня, словно впервые увидел:
- Вовка ваш как вырос-то! Ай, молодец!
- А я уже считать умею! – похвастался я.
- Вот молодец! – радовался Иван Иванович, - а ну, скажи сколько пальцев у меня на руке?
- Пять!
- Пять? А вот сейчас проверим, - сомневаясь, сказал Иван Иванович и принялся считать, - Один, раз, два, три, четыре... Четыре! А ты говоришь пять...
Я озадаченно посмотрел на руку Ивана Ивановича. На ней было пять пальцев, но он только что считал, и у него получилось четыре....

А дядя Семён всё время рассказывал анекдоты. Откуда он их столько  знал? Но если дядя Семён не рассказывал анекдот, то тут же наготове был анекдот у дяди Оси...


***

Однажды Ванька сказал:
- А давай на чердаке сарая переночуем? Тепло ведь как! Там сено лежит, мягко спать будет.
Идея переночевать на чердаке была поддержана Витькой и мной. Мы пришли к маме и заявили, что сегодня будем ночевать на сеновале. Мама пришла в ужас:
- Делать вам нечего? А если свалитесь и шеи себе посворачиваете?
Но мы упорно стояли на своём. Витька заверил маму, что никто не свалится, что у нас тоже есть голова на плечах. Тогда мама сама залезла по лестнице на чердак сарая, всё там рассмотрела и сказала, что просто на сене спать нам не позволит. Она дала нам старое ватное одеяло под низ, а мы сами постелили на одеяло простыню. Подушки конечно притащили. Каждому из нас дали по покрывалу и отцовскую шинель на ноги, если холодно будет.
Как обычно, мы бегали на улице допоздна, а потом попили чаю и полезли по лестнице на чердак.
Днём залазить было легко, а теперь было темно, ступенек не видно. А тут ещё козырёк выступал сильно и через него было лезть страшно, потому что трухлявая доска прогибалась...
Но мы всё же залезли и улеглись под покрывала. Отец заглянул к нам:
- Ну, что, орлы, спите?
Мы с восторгом ответили ему, что конечно же спим! Ведь тут было так удобно, пахло сеном и всё тут вообще было пропитано мраком таинственности и пыльным духом романтики.
А спать не хотелось ни капельки! Витька с Ванькой принялись вспоминать дни проведённые в пионерском лагере, а потом Ванька сказал, что не мешало бы покурить. Он достал откуда-то папиросу, спички и закурил.
- Эх, красота! - сказал он, усевшись на козырёк и болтая ногами в темноте. Папироса его светила, как светлячок в темноте.
- А где ты папиросу взял? - спросил я Ваньку.
- А.., у бати утащил, у него их много, он их не считает. А ты  что, тоже хочешь курнуть? - спросил Ванька и протянул мне папиросу. Я взял у него папиросу и попробовал затянуться также как он. Но дым попал мне в глаза, в нос, и я закашлялся, задохнувшись. Витька взял у меня папиросу и тоже затянулся. У него получилось лучше, чем у меня. Дым вился кольцами, а перед нами горели на небе сотни ярких звёзд. Покурили и пошли спать.
- Как здорово здесь! - Говорил Витька, - теперь всё время будем спать тут на чердаке...
Рано утром нас разбудили голоса. Баба Лукерья обнаружила под лестницей свежий окурок папиросы и сообщила отцу об этом. А у нас ведь никто не курил, разве что отец иногда «баловался» махоркой. Отец велел нам спуститься вниз и предъявил нам этот окурок:
- Вы что же делаете, курцы? Вы хоть соображаете, что могли пожар устроить? Сено кругом, сарай из сухого дерева... Достаточно небольшой искорки, чтобы всё заполыхало! Кто курил? Сознавайтесь! Ты, Витька? А может быть Вовка?
- Дядя Ваня, - отвечал Ванька, понуря голову, - это я курил. Но я не на сене, я тут на козырьке сидел. А Витька с Вовкой тут ни при чём.
- Эх, выдрал бы я тебя, Ваня, да на то есть твой отец... Но запомните, курцы, я вам не позволю больше никогда и ни под каким видом ночевать на сеновале! А теперь, марш отсюда!

***

Жаркое лето с купанием в Халазе, со сбором смородины в саду и лазанием в соседский сад за грушами подходило к концу. Девчонки расчертили всю улицу в квадраты и играли в классики. Я тоже попробовал играть в классы. Кидать биту и прыгать по клеточкам было не трудно. Но когда там в клетках кто-то заводил себе «домики», то надо было перескакивать через эти домики. Через один домик ещё можно было перескочить, но через два уже не так просто было...  Однако скоро нам всем предстояла более серьёзная игра, нас ждали настоящие классы. 1 сентября нам предстояло идти в школу. Первый раз в первый класс.