бы и две котлеты положить! Про Аню и говорить нечего. Как он умно раздолбал её диссертацию! Баба ничего не только сзади. Он удовлетворённо хохотнул и перешёл на упругий спортивный шаг.
- 5 –
Моложавый мужчина творческих лет и всё ещё рыхлого конторского телосложения, с гладким лицом, не обезображенным морщинами прошлых страданий и нынешних забот, энергично вбежал в коридорчик-курилку, бодро прокричал в задымлённое пространство: «Привет!» и, бросив на ходу: «Кончайте травиться – у меня есть для вас преинтереснейшая информация», не задерживаясь, проследовал в производственное помещение. Заинтригованные сотрудники не замедлили минут через десять собраться в большой комнате, густо заставленной кульманами, и тревожно сгрудились на стульях у окна. Но услышали поначалу знакомое и вовсе не интересное:
- Спешу сообщить вам ещё одно пренеприятнейшее известие…
- Нас посылают на Олимпиаду в Пекин? – догадался шустрый Гусар.
- Ага, рикшами, - дополнил Старче.
Чёрный глашатай не соизволил прокомментировать прозорливые догадки и мрачно продолжил с насупленным от тяжкой стрессовой новости лицом:
- Уже всё научное сообщество города подняло тихий хохот над нашей мужской немощью…
- В каком смысле? – попросил уточнения обидевшийся Старче. – У меня, к примеру, двое детей, у Циркуля – одно…
- В этом нехитром деле, - перебил шеф, - мы преуспели, ничего не скажешь – ни силы, ни ума не надо. Про Фигаро вообще скоро новую оперу с эротическим сюжетом напишут…
- Фигаро – здесь, Фигаро – там, скоро получит по рогам… - проблеял скороговоркой Бен-Григорион.
- А ещё что вы можете? – лишил Фёдора ответной отпорной арии режиссёр. – В зеркало бы смотрелись прежде, чем детей делать! – Зинуля с Нинулей тоненько захихикали, прячась за спину Марьи Ивановны. – Обиднее и стыднее всего, что над нашим амёбообразным сложением смеются все окрестные женщины, и не только наши, - Викентий Алексеевич обратил хмурый взор в сторону женской фракции института. – Вы, Мамма-мия, смеётесь?
Та подтолкнула дужку очков, открыла рот и недвусмысленно выдала громко и резко:
- Ха-ха-ха!!
Ей вторили Зинуля с Нинулей:
- Хи-хи-хи!
- Вот! – удовлетворился экспериментатор. – Факт – на губах! Но ещё паскуднее, когда смеются эти… бабьё из посудо-хозяйственного, вместе со своей дебелой директоршей.
- Напрасно ты так, - укорила Марья Ивановна, вступившаяся за бабьё, - Анна Владимировна – очень симпатичная и умная женщина, хорошо сложена для своих лет и держит себя в теле – не чета вам, разгильдяям.
Викентий Алексеевич покрутил головой, прогоняя смущение.
- Ну, если только сзади… - промямлил он, не сдаваясь. – Но не о том разговор. А о том, что, как они утверждают, ни одному из нас не пнуть футбольного мяча так, чтобы он улетел с поля на трибуну.
- А зачем его туда пинать? – заволновался Серый. – Я раз сидел на трибуне, а какой-то костолом пнул в меня с поля. Хорошо, что я увернулся в последний момент, а мяч врезал по кумполу сзади сидящей бабе-раззяве.
- И чё? – поинтересовался Витёк результатом встречи двух шаров.
- А ничё: копыта откинула, и уволокли новые ставить.
- Можно и не на трибуну, - дал потачку Викентий Алексеевич.
- Так можно и на поле кого-нибудь уделать, - остерёг Фигаро. – Я раз видел, как негра пнул мяч с лёта, а другой, не такой тёмный, видно, недоделанный, принял с дурика на башку и тоже скопытился. Так что…
- Да пиннём мы, Викентий, - обнадёжил Старче, - пиннём, не сомневайся. Зови тех баб – всех с копытков, и пусть оттаскивают за ядовитые языки.
- О-ё-ёй! – брезгливо выговорила Марья Ивановна. – Как бы вас не пришлось оттаскивать за длинные языки к хирургу.
Баламутная аудитория никак не хотела настроиться на серьёзный лад, подобающий критическому общественному мнению. Пришлось Викентию Алексеевичу подлить масла в затухающий огонь.
- А ещё, - сообщил он, - кто-то пустил гаденький слушок… - он повёл глазами вокруг себя, заглядывая за кульманы, и все за ним, пытаясь определить – не залетел ли тот и сюда, - …о том, что если нас выпустить на футбольное поле командой, да ещё одетыми в трусы и майки, то зрители от смеха сплошь ука… и упи… а соперники от хохота не смогут попасть по мячу.
Сообразительная Марья Ивановна, поняв нехитрую тактику шефа, поддула в разгорающийся огонёк:
- Мне так в открытую говорят: стыдоба!
- И нам, - тут же пропищали Зинуля с Нинулей.
А Викентий Алексеевич докапал последнее:
- Так и кажется, что все в затылок лыбятся, записав нас в недоразвитые. Особенно потешаются над «пузачом».
- Дался вам этот пузач, - возмутился молчавший до сих пор Макс. – Вчера слова не давали сказать, сегодня я сам решил не баловать вас светлыми мыслями, не крякать как гадкий утёнок, но вы вынуждаете, и я утверждаю: среди всей вашей недоразвитой кодлы я – единственный настоящий мужчина с твёрдым и выдержанным нордическим характером. А что касается моих пресловутых габаритов, то они, если тщательно измерить, вполне соответствуют классическим модельным стандартам – 60-90-60 – и мой затылок никто не сверлит.
- И немудрено, - усмехнулся Викентий Алексеевич, - он у тебя давно сросся с шеей и покрылся непроницаемой жировой бронёй.
- А если надо будет, - не позволил себе ввязаться в бессмысленную свару единственный настоящий мужчина, - за наглую сплетню кого-нибудь пнуть в одно место, то за мной не залежится…
- Однако, - взъярился и Старче, - хватит тянуть за душу, выкладывай, Викентий, что ты снова задумал против нас?
Помолчав и сосредоточившись, шеф выпалил совсем неудобоваримое и неожиданное:
- Я бы по-мужски принял вызов и выступил сплочённой футбольной командой на спартакиаде.
Все, опешив, и рты раззявили, и лица вытянули, и глаза округлили.
- Ты что, рехнулся? – грубо рявкнул Старче. – Нарочно нас хочешь выставить на позор перед змееязыким посудо-хозяйственным скопищем? – и ещё грубее: - С ихней Анной, что ли, стакнулся?
Все так и замерли, ожидая взрыва со стороны шефа, а он отвёл в сторону виноватые глаза футбольного провокатора и смиренно отверг бестактные предположения:
- Ни с кем я не стакнулся – она не в моём вкусе… разве что сзади… А насчёт мнимого позора, - вернул честные безвинные глаза, - я так скажу: позорно скользить в выгребную яму и не пытаться зацепиться и выкарабкаться, позорно прятать голову в вонючую подмышку и делать вид, что ничего не видишь и не слышишь, позорно плыть по течению как последнее дерьмо…
- Не забывай, что ты плывёшь вместе с нами, - подколол неугомонный Старче.
- Я и не отрицаю, - согласился дерьмовый шеф, - но я хочу выкарабкаться, хочу, чтобы у меня всё было гармонично: и душа, и тело. А вы… Вы что, надеетесь, что грязненькие шепотки рассеются, подленькие взгляды угаснут, и болотная жизнь наша с вонючими пузырями пойдёт дальше как ни в чём не бывало? Не выйдет! Будем прятаться и увиливать от ответа, так и останемся с ярлыком «недо…».
- Я чёй-то недокумекиваю, - тряхнул кудлатой головой Гусар. – Ну, согласимся мы и что? Мы же своей позорной беспомощной игрой ещё больше опозоримся! Не так?
Викентий Алексеевич пружинисто встал, почувствовав, что угрюмые соратники начинают давать слабину. Маленькую, и надо ещё тянуть и тянуть на себя.
- Не так, - подтвердил он. – Ты просто не знаешь футбол и футбольных фанатов, - дорвался он до любимой темы. – Футбол – тогда настоящий, когда, не жалея сил, играют обе команды – и слабая, и сильная – и счёт абсолютно не важен, важна – игра. Настоящие фанаты простят, если не умеешь, но стараешься суметь, и всегда поддержат слабейшего, если он не уступает в силе духа, и не простят, если умеешь, но не стараешься, волынишь на поле, даже если выигрываешь. Покажем себя сильными духом, бескомпромиссными борцами за победу, будем выкладываться полностью по мере физических сил и технических возможностей, и все фанаты будут на нашей стороне, даже если проиграем. И забудутся блудливые разговоры о мужской немощи.
Марья Ивановна согласно качнулась вперёд, сняла очки, отчего стала очень милой и беспомощной, и прервала панегирик немощному футболу, добавив и свой резон:
- Мальчики, - пацаны разом зашевелились, приободрившись, - если вы будете сражаться на поле, не жалея живота своего, - бросила многозначительный взгляд на Максика, и тот воинственно выставил благоприобретённую мозоль, - то все зрительницы будут болеть за вас, и даже те, что из посудо-хозяйственного. Женщинам – поверьте мне, женщине – совсем не по душе болваны с врождёнными геркулесовыми бицепсами и торсом, которым победы даются сами собой, без особых умственных усилий. Такие больше пекутся о себе. Нам подавай головастиков, которые не ждут манны небесной, а сами её добывают, да ещё и с маслом, стремятся к цели, невзирая на препятствия и неудачи, и всегда достигают её, закаляясь душой и телом, которые никогда не предают и жертвуют жизнью ради близких, и за которыми чувствуешь себя в полной безопасности и надёжности, что бы ни случилось. Вы такие, я знаю, только постарайтесь и ради себя, и ради нас, слабых, а мы будем болеть за вас и… никаких ХУ! – прокричала в заключение, подняв сжатый кулак.
И сразу общее напряжение спало, лица футбольных звёзд осветились уверенными улыбками, они зашевелились, готовые немедленно вскочить и скопом броситься на мяч.
«Ну, молодчина, Мамма-мия» - мысленно похвалил неожиданную помощницу Викентий Алексеевич и поспешил закрепить агитационный успех:
- Думаю, больше четырёх-пяти команд не будет, так что предстоит сыграть всего 3-4 игры, и не думаю, что они технически будут значительно сильнее нас, так что победят характер и выносливость. Этим и займёмся, для чего у нас есть целых 2,5 месяца. За такое время можно не только дворовую, но и классную команду создать.
- И не обязательно принимать немедленное решение, - опять вмешалась добровольная помощница. – Соберётесь, потренируетесь, посмотрите, что получается, и ближе к спартакиаде решите окончательно, - хитрит Мамма-мия, зная, что если ввяжешься в какое дело, то уж не развяжешься, пока не сделаешь или не угробишь себя и его.
- Правильно, - согласился Викентий Алексеевич. – Пусть будут наши тренировки для укрепления здоровья и поднятия общего тонуса, а там посмотрим, как быть. Идёт?
Первым, как ни странно, отозвался Макс, да ещё как:
- Не ради амбиций Викентия, а ради тебя, Маша, говорю категорическое «Да!».
Циркуль, сидевший рядом с другом, иронически шмыгнул носом:
- Не боишься испортить модельные размеры? Я – категорически воздерживаюсь.
- У тебя, Арсений, - не остался в долгу Макс, - любимая поза, смотрю, как у циркуля – враскорячку.
- А я, - не замедлил с решением Старче, - против, категорически против! Считаю затею бессмысленной и ребяческой.
- Как и всё, что затрагивает твой старческий покой, - кольнул шеф под дых ярого противника. – А ты, Вахтанг?
- Зачем спрашиваешь, дарагой? – гортанно и громко произнёс симбиоз грузина с русской и картинно выпятил волосатую по горло грудь. – Разве ты не знаешь, что лучшая игрушка для грузинского мальчика – мяч, а лучшая игра для взрослого грузина – футбол? Вспомни, сколько знаменитых футболистов – грузины: Метревели, Кавазишвили, Месхи, Муджири, Кипиани, Гуцаев…
- Не забудь ещё одного, - вклинился в галерею звёзд Макс.
- Кого?
- Вахтанга Кинг-Конга.
- Смейтесь, смейтесь, - не
