немыслимым капиталом и немалым лоббистским влиянием, позволившим им без особых усилий и в короткие сроки захватить монопольное положение на сырьевом рынке и удерживать его вплоть до утраты Землёй формального лидерства в созданном Содружестве Обитаемых Миров, реорганизованном впоследствии в I Галактическую Федерацию. Захиревший монополист, распродав на аукционах движимое и недвижимое имущество, окончательно и бесповоротно превратился в скупой факт, запечатлённый в анналах истории, а его корабли ещё долго использовались на различных маршрутах, принося изрядную прибыль своим новоиспечённым владельцам, прежде чем оказались на свалке, среди ржавых груд металлолома, предназначенного на переплавку. Установка крышки сопровождалась шумным скандалом, немало позабавившим космодромную общественность. Неизвестные ревнители древностей, по устоявшейся легенде, шутники-пилоты, сговорившиеся с некоторыми молодыми техниками, ночью, стараясь не слишком шуметь, профессионально применяя автоген, высокоскоростную циркульную пилу, аппарат лазерной сварки, быстро застывающий герметик и шлифовальную машинку ловко заменили пластиковый дверной короб на корабельный люк, разом придав душевой неповторимый и ласкающий взор матерых космоплавателей флотский вид. Сложнее было замести следы преступного деяния, но дружная команда заговорщиков применила хитроумную маскировку: выдав себя за бригаду грузчиков, она вынесла оставшийся после великолепно проведённой операции строительный мусор и без остатка изничтожила его в утилизаторе. Шутники были особенно в ударе: требовательно покрикивали на не уступающих им дорогу, по пути к утилизатору разругались с возникшим будто ниоткуда завхозом, пожелавшим немедля выяснить, что здесь происходит и кто дал разрешение на проведение ремонтных работ не уведомив предварительно ответственное лицо, отвечающее за учтённое имущество, вслед за тем помирились с ним и даже задружились, прозрачно намекнув на соответствующую случаю компенсацию, да так, что довольный завхоз шёл впереди изнемогающих от смеха работничков, предупредительно открывая и придерживая двери. В накопительной у камеры утилизатора по обоюдному согласию сторон завхозом была составлена ведомость списания: всё честь по чести: порядковый номер, наименования списываемого имущества, количество цифрами, количество прописью, общее количество, подписи пребывающих при утилизации лиц. Довольный завхоз получил причитающуюся ему награду, не менее довольные заговорщики отправились обмывать, в прямом смысле этого слова, новинку.
Скандал разразился через полторы недели, когда административно-хозяйственная часть затеяла внеплановую инвентаризацию материальных ценностей, подлежащих обязательному учёту и не досчиталась дверного пакета за таким-то номером, на месте которого находилось чёрт-знает что, абсолютно без каких-либо документов, неучтённое и оттого по факту не существующее, с какой-то подозрительной и скажем прямо, предосудительной и неуместной для душевой надписью. Разбирательство тянулось неделю: завхоз ругался, брызгал слюной и потрясал перед шалеющими от праведного напора обманутой завхозовой души хозяйственниками вещественным доказательством — собственноручно написанной ведомостью, объяснялся, обвинял и обличал, заблаговременно каялся, ревностно участвовал в опознании, выявляя злоумышленников. О происшествие было доложено начальнику Дистанции пути. Начальник Дистанции пути спустился в раздевалку, долго стоял перед люком, подержался за рукоять, провёл ладонью по выпуклой поверхности стекла. Глаза его ностальгически затуманились, начальник Дистанции пути вспоминал. Вспоминал свою боевую юность, кадетские будни, стажировку на внутренних линиях Солнечной Системы, работу в Каботажной Флотилии Земли, Космическую академию, капитанство в Дальстрое, командование эскадрой десантных рейдеров Службы Космической Разведки, Силлурианский инцидент, строгий карантин на Сенсоре, отставку из СКР и переход в Гражданский Флот на административную работу. Начальник Дистанции пути печально вздохнул и посмотрел на выстроившихся за ним подковой начальников ниже рангом. Конфликт был полностью исчерпан. Виновные отделались устным выговором, завхозу (необъяснимо для него самого) вынесли благодарность в приказе, люк инвентаризировали и поставили на баланс. Техники выставили пострадавшему и поощрённому руководством ящик местной водки тройной угольной очистки, прозрачной, как слеза невинного младенца; парни из лётного состава от технической службы не отстали, притащили упирающихся зачинщиков безобразия и заставили их извиниться, после чего проставились армянским марочным коньяком двадцатилетней выдержки и швейцарским плиточным пайковым шоколадом на закуску. Довольный завхоз после всего случившегося ходил гоголем и при встрече с разоблачёнными забавниками всякий раз делал пальцами козу и выразительно подносил к своему лицу: мол, помните, я с вас глаз не спускаю. Забавники в ответ понимающе улыбались и заговорщицки перемигивались.
Ряды железных шкафов были выстроены компактными секциями и каждая такая секция выделялась прикреплённой сверху табличкой с буквенно- цифровым кодом. Цифры обозначали количество шкафов в секции, буквы последовательно перечисляли буквы алфавитов национальных языков, русского и английского в парном диапазоне: А-Б, В-Г и так далее, исключая твёрдый и мягкий знаки в русской транскрипции. Кроме того, шкафы лётчиков-реактивщиков и пилотов ВП-звездолётов помечались разноцветными шевронами: красно-жёлтыми — реактивщики, оранжево-белыми — гиперсветовики.
Геннадий Сизов прошёл в нужную ему секцию, открыл свой шкаф, неторопливо разделся до нижнего белья, аккуратно сложил одежду на свободную полку. Интегральный костюм, закрепленный на покрытых эластичным материалом плечиках состоял из нескольких надеваемых друг на друга комбинезонов: сначала тонкого, изотермического, сохраняющего обычную температуру тела, вслед за ним изолирующего, способного полностью устранить неприятные особенности человеческого организма: потоотделение и отправление естественных надобностей, вследствие временной перестройки метаболизма, направленной на абсолютное усвоение поглощаемой пищи и основного, полужёсткого скафандра, снабжённого аварийным запасом дыхательной смеси и скрытой под антирадиационной оболочкой разветвлённой синтетической нейронной сетью, подведённой к синапсическим портам-разъёмам, служащим для подключения к бортовой вычислительной системе, обеспечивая астронавту возможность мысленного управления кораблём и предоставляя исчерпывающий удалённый доступ ко всем корабельным системам и ремонтным автоматам.
Облачившись в костюм, Сизов затянул противоперегрузочные шнуры и фиксирующие ремни, присоединил к горловому штуцеру гофрированную трубку резервного кислородного баллона, внешним видом и размерами напоминающего ящик для инструментов. С такими ящиками прежде любили ходить сантехники, мятые прокуренные мужики, суетливые и вечно нетрезвые дяди Васи, или дяди Пети, готовые работать за трояк сверх счета на опохмел. Геннадий Сизов никогда сантехников не видел, он родился, когда никто уже не помнил о бытовых неудобствах, возникающих, к примеру, от протекающего крана в ванной, либо сорванной заглушки в отопительной батарее и связанных с этим мытарствах, но живописные воспоминания отца о прожитой жизни, рождали в воображении Сизова образ небритого, похмельного работяги, мелкого взяточника, хама и разгильдяя.
На верхней части коробки баллона гордо красовалось «RESCUE PACKET», хотя нужды в самом наличии подобного запаса было не больше, чем в прикрученном к заячьему заду пресловутом стоп-сигнале. «Спасательный пакет» был рассчитан на двадцать пять минут нормального дыхания, хватающего как раз для того, чтобы успеть попрощаться со всеми родными и близкими, и проклясть всех неродных и дальних. Не секрет, что эти баллоны были средством «последней надежды», внедрённым по научно обоснованным рекомендациям космопсихологов, однако никакого позитива они не вызывали, а наоборот, порождали разные нездоровые былички и депрессивные анекдоты — неисчерпаемый источник и предмет многочисленных исследований академических филологов-фольклористов. Ношение их было обязательно и строго контролировалось инженерами ТБ на входе в стартовые ангары и линейными техниками-инспекторами, отвечающими за подготовку тягачей к полётам.
Сдёрнув баллон с полки, Сизов аккуратно закрыл шкафчик. Ключ-карточку полагалось сдавать при выходе из раздевалки, на посту охраны, вместе с корешком разового пропуска, но обычно пилоты оставляли его при себе, и это был один из тех суеверных предрассудков, по факту не возбранявшихся администрацией. Официально разрешённой и несомненно благоприятной приметой издавна считался просмотр кинофильма «Белое солнце пустыни». Заново отреставрированную, очищенную от посторонних шумов, колоризированную, переведённую в 3-D изображение и оцифрованную картину в обязательном порядке показывали уходящим в сверхдальные рейсы экспедициям. Сизов смотрел её трижды, знал фильм практически наизусть, с лёгкостью мог пересказать сюжет, помнил многие ударные эпизоды в деталях, случалось, цитировал, и не сумел до конца уяснить, что такого особенно счастливого было в этой незамысловатой истории про красноармейца Сухова, блуждающего в прикаспийских песках. Потому что статистически везение не зависело от того, посмотрит или не посмотрит кто-то конкретную киноленту, либо сохранит у себя или отдаст прямоугольный кусок пластика, либо трижды плюнет через левое плечо, завидев перебегающую дорогу чёрную кошку, или перешагнёт, не моргнув глазом... Везение вообще не зависело от чего-то определённого, овеществлённого, вульгарно-материального. Везение было подобно русской рулетке; патрону, загнанному в гнездо револьверного барабана и капсулю, избежавшему сомнительного удовольствия испробовать на себе остроту стального наконечника бойка...
С замиранием сердца игроки крутят барабан и подносят ствол к виску, не представляя, что их ждёт в следующую секунду: может, жгучий всплеск радости, а может, фонтан крови, смешанный с раздробленной костью черепа и частицами мозга... Кислый запах сгоревшего пороха мешается с запахом пота и свежей смерти. Оставшиеся, стараясь не смотреть на распростёртый под ногами труп и отводя глаза от соседа, ждут, пока председательствующий перезарядит револьвер и по-новой запустит его по кругу... До следующего выстрела. Везение — это тонкий, пружинящий под тяжестью веса древесный ствол, перекинутый над бездонной пропастью, через который опасно переходить, опасно быть в пути, опасно оглянуться, опасно содрогнуться и на месте замереть. Везение — это мост, это переход и гибельный ход на нет. Так говорил Заратустра. Неприкаянное одиночество Ницше импонировало Геннадию Сизову.
...Дожидаться своей очереди приходилось на откидной скамейке, совсем как в спортзале, только вместо укреплённой на стойках планки для
