воды поднимается лёгкий стылый парок, аж жуть! Одно греет: такие лёгкие заморозки в начале октября – явление временное. Они напоминают о близком предзимье, о том, что пора домой копить жирок, а не мотаться, тратя последний, по тайге. Днём оттает, потеплеет, и пойдёт чехарда: тепло-холодно, тепло-холодно, пока погода через пару недель окончательно не остановится на последнем. Но это ещё потом, а пока надо вкалывать.
Всего наметил, скупясь, шесть ВЭЗов. Начали с дальнего, через найденный известняк. Сопротивления сразу круто полезли, увеличиваясь, вправо, а потом кривая ни с того, ни с сего сделала резкий финт влево, изломавшись в сторону низких сопротивлений, и сколько я ни бился, переставляя электроды и так, и сяк, ничего не помогало. Хотел выругаться от души сразу и по матушке, и по батюшке, и в бога, и в дьявола, да услышал, как кто-то ломится к нам снизу по склону и придержал язык. Ветки раздвинулись, смотрю – Кузнецов, а за ним – батюшки светы! – тяжело дыша, поднимается толстенький лысый коротышка, еле узнал в нём его величество Короля Романа. Вот это визит! Подошли, поздоровались, монарх по-простецки, за руку, и со мной, и с Бугаёвым.
- Пришли, - сообщает, - посмотреть, что у вас тут необычного.
- Вот, - пинаю бугорок у треноги с прибором, - известняки есть скрытые, в том направлении – скала, а чуть правее – габбро-диоритовый массив. – Достал и развернул кальку, на которую скопировал свою схемку.
- Здесь мы? – спрашивает Дмитрий, показывая пальцем. А Роман:
- Не будем, - говорит, - их задерживать, сами разберёмся, - и ко мне: - Вы когда кончаете?
- Даже не знаю, - мнусь, - скорее всего – поздно.
- В любом случае, - решает, - встретимся вечером, расскажешь, что тут у тебя, - и они с Кузнецовым дружно затюкали молотками в моей яме с известняками, а я скомандовал передвижение электродов и снова, как назло, получил точку в финте. Это на бумаге всё быстро, а на ВЭЗах – всё медленно. Решил вернуться на разносы, где была точка с большим сопротивлением, повторил – нет, не ошибся. Опять возвращаюсь на финт – то же самое. Король с Кузнецовым давно ушли, а я застолбенел и не знаю, что делать дальше. И вдруг – озарило! Балда ты, говорю сам себе, и дети забалдеют от тебя, храни их боже, как не мог догадаться, что загибок на графике как раз и есть то, что надо – он фиксирует пересечение питающими электродами геоэлектрического контакта, когда токовые линии натыкаются на изолирующую вертикаль известняков, вследствие чего и падает сопротивление. Даже вспотел от облегчения. Сейчас, тороплюсь, проверимся на втором профиле. Перетащились, замеряю – есть финт, есть граница известняков, значит и они сами продолжаются в сторону скалы. Не могу определить на какой глубине, но есть, и этого не мало. Эврика! Молоток, Вася! Кумпол ещё не загнил, варит. Решил для надёжности повторить весь ВЭЗ. Все измерения – тюлька в тюльку. Самое время кого-нибудь расцеловать, да некого: Бугаёва – противно, не поймёт ещё и врежет по сопатке, а невесты в нужный момент нет. Больше, однако, сделать не успеем. Смотались, перетащили схему на следующий профиль и уже в сумерках заторопились в лагерь. До него о-ё-ёй сколько топать, а в носу уже свербит от запаха рябчатины, и на языке ощущается вкус обсосанных косточек. Рвём вниз так, что пятки сверкают.
Король со своей свитой сидели у костра, внюхиваясь в раздражающие запахи из самой большой нашей кастрюли. Рядом стояли плотно набитые рюкзаки с прислонёнными к ним грязными молотками.
- Иваныч, - встретил, заговорщицки улыбаясь, Степан, - всё о-кей!
- Если, - шепчу, - им по паре отвалить, другим достанется?
- Всем достанется, - уверяет шеф-повар, - умывайся скорее. – Я поморщился: и что за дурная привычка у хороших людей напоминать о противном? Пришлось идти к ручью и заставлять истомлённых гостей ждать.
Хитрый Стёпа сам наполнил нам миски и отправил шамать в палатку, и что там досталось всем остальным, не знаю, но, судя по частому хрусту костей и весёлому смеху, обиженных не было.
На сытый желудок любые материалы выглядят прилично, а о моих и говорить нечего. Повторил Королю последовательно и внятно то, что рассказал Кузнецову. Он выслушал, не перебивая, и талдычит то же самое, что и Дмитрий:
- Характер вторичных изменений пород на участке, - говорит, - свидетельствует о мощной зоне интенсивного скарнирования, но, как ни крути-верти, этого мало. Нужны хотя бы какие-нибудь зацепки о рудной минерализации и, в первую очередь, данные геохимии. Мы, - сообщает, - отобрали сколки, сколько могли, и сделаем химические анализы, но и ты не тяни со спектральными анализами. – Лажово ему так рассуждать – «не тяни», а как я отсюда дотянусь до них? А он, словно подслушав, предлагает: - Я завтра вечером, часа в четыре, уезжаю, давай со мной. – И встаёт, как будто договорились, хотя я молчу, не зная, на что решиться. Выбираются они из палатки и берутся за тяжёлые рюкзаки. Дмитрию-то что, у него плечи шире моих широких, а Король, чувствую, если влезет в лямки, то далеко не уйдёт.
- Стёпа! – зову палочку-выручалочку. Он – тут как тут. – Помоги, - прошу, - Роману Васильевичу дотянуть рюкзак до буровой. Назад найдёшь дорогу в темноте?
- Запросто, - не сомневается опытный таёжник.
- Да я сам, - отказывается Король, отходя от рюкзака. И ушли они втроём.
Сижу в палатке, пересчитал сопротивление, перерисовал кривые начисто, нанёс точки скрытых контактов по обе стороны известняков, и то – хлеб. Лежу, размышляю: ехать или нет? Бросать ВЭЗы - ой как не хочется, оставить измерения на неопытного Бугаёва – боязно: а вдруг что не заладится? Потеряем дорогое время. Да и за наблюдаемой кривой следить надо, мало ли что она выкинет. Ладно, решаю, с утра сделаем точку, а там видно будет. Незаметно и закемарил. Разбудил радостный вопль Суллы:
- Мужики! – орёт, не уважая чуткий сон начальника. – Бутылку принёс!
Сашка, затихший было в мешке, ожесточённо забарахтался, торопясь расстегнуть неподатливые палочки-пуговицы, вылез в одних трусах и рванул, малявка-алкаш, на призыв. Слышу, и остальные радуются. Ну, Король! Сорвёт завтрашнюю работу, налижутся вшестером из одной бутылки вусмерть – не встанут утром. Вот и оставь их без пригляду. Нет, не поеду. Выполз тоже. Костёр уже горит вовсю, и все вокруг с горящими жаждой глазами, а виновник закостёрья разливает на глаз, боясь ошибиться лишней каплей, и у меня спрашивает:
- Иваныч, где твоя посудина?
- Мне, - мужественно отказываюсь, - не надо: у меня аллергия на спиртное.
- Как это? – удивляется Стёпа неизвестному вредному влиянию лекарства.
- А так, - объясняю, - чем больше выпью, тем больше хочется.
- Во! – встревает один из бугаёвских бичей. – И у меня так: нажрусь до зелёных чёртиков, а всё мало. – Он, наслаждаясь, медленно высосал мизерную порцию, долго вытряхивал в рот последние капли, с удовольствием облизал повлажневшие губы и заварил в несполоснутой кружке крепчайший чифирь. – Как-то, - продолжает, - до того осточертели гады, что стал их ловить, чтобы придушить поодиночке – где там, выскальзывают, вдруг из маленьких превратились в больших, ходят по тёмным улицам как ни в чём не бывало, шатаются из стороны в сторону. Сейчас, думаю, я хоть одного заделаю. Встал за угол дома, жду. Как только он вырулил из-за угла, хвать за глотку, а он, подлюга, не предупреждая, хрясь чем-то по башке – искры из глаз посыпались и сознание отключилось. – Борец с нечистой силой взял настоявшийся, укрепляющий нервную систему, напиток, отхлебнул, выплюнул попавшие чаинки. Остальные тоже принялись за крепкий чай, и я – от него у меня аллергии нет. – Да, - продолжает добровольный трепач. – Очнулся в вытрезвиловке. Оглядываюсь, лёжа на спине, какая-то необычная, не наша – нашу я до последнего ржавого пятна на грязном потолке изучил. А тут – чисто, стены выкрашены в чертячий цвет, под высоким потолком матовые лампы еле светят, лежаки цементные, накрытые тоненькой клеёнкой, никто не блажит, не орёт, не матерится, и все лежат голые – и мужики, и бабы, с неприкрытой срамотой. Холодрыга – ужасная! Перевернулся набок, поджал колени к животу, да разве собственным растраченным теплом согреешься? Башка болит, раскалывается, аж дёргает. Пощупал – здоровенный шишак и кровавая короста сверху. Ничего себе, матерюсь, огрел чертяка! Кое-как поднялся на ноги, голые ступни на цементном полу скрючились, ищу, чем бы накрыться – ничего нет, всю одёжку, чтобы больные не удрали, спрятали в каптёрку. Какие-то новые методы выздоровления на нас испытывают. Остальные лежат себе на спинах, синие, а не мёрзнут. Ткнул в бок одного, другого – холодные как лёд и не шевелятся. Вот нажрались! Подошёл к столу, где стояли какие-то банки с какой-то жидкостью, может, думаю, опохмелка какая. Нюхнул из одной и чуть опять не отключился, а во второй – знакомый запашок, приятный. Палец обмакнул, лизнул – точно, он, родимый. Перекрестился на всякий случай, глотнул взасос, тепло потекло по нутру – кайф! В ёмкости не меньше литра, корешам тоже можно уделить. Но сначала, конечно, сам согрелся как следует, а когда и стены, и потолок, и кореша нормально поплыли в глазах и стало очень тепло, принялся вливать в глотки лежащим, чтобы и они, болящие, согрелись и оклемались, а то одному скучно: не поболтать, не чокнуться, не обняться. Всем досталось, и мне осталось, допил остатки и снова залёг на лежанку, пусть теперь вытрезвляют. – Рассказчик долил в чифирь кипятку и отставил настаиваться по второму разу. – Очнулся во второй раз, смотрю, врач у стола проверяет банки, тоже, наверное, опохмелиться хочет, а нечем. Взял нож, ещё какую-то блестящую штуковину, подошёл к ближнему голышу и всадил прямо в брюхо. Я со страха как ойкну, он поднял голову, успокаивает меня: «Погоди чуток, этого вскрою и за тебя возьмусь». У меня опять из башки через глаза искры посыпались. «За-а-чем?» - заикаюсь от страха, и хмель без опохмелки пеленой сползает. «Как зачем?» - удивляется, глядя исподлобья. – «Надо же узнать, отчего ты сдох!» «А чё», - оторопел я, - «я сдох?» «Посмотри», - советует, - «на себя, сам поймёшь». Посмотрел – вполне приличный вид, как у всех в бане. «Может, от гриппа?» - подсказываю, резаться-то и сдохлому не хочется. «Выясним», - обещает и уходит в какую-то каморку. А я как спрыгнул с лежанки, как рванул в дверь на улицу, захочешь – не догонишь. День яркий, народ ходит, а я зажал ладонью муди и чешу что есть силы к себе на хату. Бабы смеются, и не всякая отворачивается, мужики гогочут, кричат вслед: «Что, муж застукал?» - Парни мои смеются, представляя кросс голышом. – Вот до чего доводит, - досказывает гриппозник, - эта самая… как ты назвал, начальник?
- Аллергия, - подсказываю.
- Во-во, она самая. – Ещё немного посмеялись, пообсудили историю тяжёлой болезни и разошлись.
Утром окончательно решил, что надо ехать. Вызвал в кабинет Бугаёва, внушаю, что мне надо по требованию Короля отлучиться на базу для передачи материалов на день, может, на два, и ему, Михаилу, придётся заканчивать ВЭЗы. Сегодня один сделает в моём присутствии, а остальные – самостоятельно. Когда кончит, пусть переезжает на Детальный-2 заканчивать естественное поле и захватит мои вещи, потому что я сразу приеду к нему. Ещё раз, на бумаге, повторили технику и методику наблюдений ВЭЗ, и он, не возражая, ушёл, а мне – стыдно.
