то обижусь.
Пришлось смириться. Сашка, очевидно, поражённый знакомством друга с уголовниками, молчал, не вмешиваясь.
- Где живёшь? – спросил Владимир, налаживая дежурный разговор, чтобы как-то ослабить возникшее тройственное напряжение.
- Всё там же – у тёти Маши с дядей Лёшей, - Марине явно мешал плетущийся сзади угрюмый напарник. – Хочешь зайти?
Пойманный в западню Володичка засмущался.
- Я редко ночую дома, - соврал, - всё в дальних рейсах. Завтра уезжаю на юг.
- Приходи сегодня. Правда, мы договорились с Бунчуком провести последний вечер вместе, но если ты скажешь, я не пойду. В ресторане познакомились – щедрый мужик.
- Нет, - отказался от жертвы Владимир, - так нельзя. Тем более что и у меня сегодня вечер занят – день рождения у хозяина, для этого и продукты нужны.
- Тебе не хочется со мной встречаться?
Он не знал, как необидно ответить, и надо ли.
- Ты знаешь, мне не нравится твоя разгульная жизнь.
- Тебя она не касается, - обидчиво отрезала бывшая подруга, отвергшая любовь ради наживы, - я не собираюсь за тебя замуж, а как девчонка упрашиваю о единственной встрече. Ни от кого ничего не убудет.
- Я так не могу, - снова отказался не в меру щепетильный парень.
- Ну и чёрт с тобой! – Марина вырвала руку и ускорила шаг. – Дурнем был, дурнем и помрёшь. Скоро у меня будут деньги на дом, тогда и в монахини можно. Монашка подыщу, пойдёшь?
Он, зная её страстную любвеобильную натуру и безмерную тягу к вещам, не поверил и сменил скользкую тему.
- Как Жанна?
- С тётей Машей. О тебе вспоминает часто: когда, спрашивает, папка вернётся? Отцом считает. Не против?
- Нет, - разрешил многодетный отец, не имеющий собственных детей. – Обязательно приду повидаться, если муж не будет против.
Марина умерила шаг, пристраиваясь рядом и снова взяв под руку названного отца любимой дочери.
- Не будет. Василька нет. Пропал на следующий день, как ты ушёл. Женщины говорят, что таких как он – калек, болтающихся по пивным, собрали по всему городу, погрузили в воронки и вывезли в неизвестном направлении, чтобы не портили вида столичного города. Кто убеждает, что их кокнули где-то в яру, а кто – что загнали в сибирские специальные лагеря, чтобы подохли собственной смертью. Концов не сыщешь. Так что снова я не вдова, не замужняя.
Она, не сдержавшись, всхлипнула, сбившись с шага, и крепче ухватилась за руку спутника, как будто искала у него душевной поддержки.
- Жанна довольна.
Перейдя краем привокзальную площадь, где по-прежнему мелодично тюкали молотками по булыжникам военнопленные, они выходили на центральную улицу, в начале которой был ресторан, восстановленный одним из первых.
- Ты отстань с другом, и идите за угол, чтобы дверной цербер не видел, что со мной. Скоро выйду. Сумка есть?
Владимир вынул из кармана галифе сетку.
- Всё видно будет. Я вам свою отдам. Принесёшь, - она рассмеялась. – Ждите.
Когда заняли указанный угол, Сашка обрёл, наконец, дар речи.
- Ничего не скажешь, эффектная бабёнка. Твоя была?
- Она всегда сама по себе, ничья, - резко ответил Владимир.
- Удобно для мужиков.
- Удобно для кобелей, - грубо поправил друг, не склонный к фривольной оценке женщины, с которой был счастлив.
- Да ладно тебе. Я жизни не пожалел, спасая тебя от уголовников, а ты огрызаешься попусту. Видал, как они испугались?
Оба, вспомнив отчаянное вторжение Сашки в преступный вертеп, рассмеялись, а Владимир рассказал о давней встрече с разведчиком.
- Надо же! – удивился впечатлительный друг. – Почти что Монте-Кристо. Имел Героя, офицерское звание, славу разведчика, немалые привилегии, любимую девушку – плохо, что немку – и вдруг, бац! – ничего нет, тюрьма. Бежал, но не стал прятаться, а, сломя голову, рискуя жизнью и свободой, устремился к девице, чтобы спасти её. Не успел, стал вожаком уголовников и не оставил надежды найти девчонку. Почище, чем у Дюма!
Откуда-то из-за угла, совсем не оттуда, откуда ждали, вышла Марина с сумкой.
- Держите, нахлебники, - но подала сумку Сашке, а сама прижала Владимира к стене, обняла, крепко поцеловала в губы и, положив голову на крепкое мужское плечо, тихо, со слезами в голосе сказала: - Не хочу возвращаться.
- Не ходи, - не медля, разрешила беспонятливая опора.
Марина подняла лицо, печально вглядываясь в лицо парня, ответила глухо:
- Большой и глупый. И за что я тебя люблю? – ещё раз поцеловала глупца и приказала: - Уматывайте, - и сама ушла за угол, откуда пришла.
- 8 –
Дома поджидала ещё одна неожиданность: у разогретой плиты колдовала, помешивая в большой кастрюле деревянным черпаком, Вера. Повернув голову, она поздоровалась, приветливо улыбнувшись Владимиру, и безразлично скользнула взглядом по неудавшемуся баламутному мужу, сказав ему с притушенной улыбкой:
- Я тебе постирала и собрала в дорогу.
Из комнаты, часто топоча, вбежала девочка семи-восьми лет и звонко поздоровалась, зная, что ей будут рады:
- Добры дзень, бацька.
Сашка стремительно обернулся, сделал шаг, упал на колени, и Настёна не заставила себя ждать – тесно прижалась к нему, обняв за шею и уткнувшись носом в плечо. А у «бацьки» глаза сделались такими печальными и беззащитными, что Вера резко отвернулась и, ничего не видя, старательно перемешивала пустую кипящую воду. Молчал угрюмо её сосед, сосредоточенно механически сбрасывая на шипящую сковородку сырые драники и собирая готовые в большое деревянное блюдо. Затаился внутренне и Владимир, остро завидуя счастью друга, которого с неподдельной любовью обнимали детские руки, а не обманчивые руки всё испытавшей женщины, любящей только себя. Глядя на застывшую в любви пару, он ещё раз мысленно поклялся, что без сына не сделает и шагу из этой страны.
Ощутив повисшую тягостную тишину, Сашка очнулся и предложил:
- Пойдём на двор, поглядим, что у них есць?
- Да, - сразу согласилась дочка и, немедленно уцепившись за его руку, потащила любимого отца к выходу, дав бедной матери возможность, наконец-то, опустить в кипящую воду заждавшиеся вареники, Сергею Ивановичу – перевести дух, а Владимиру – подойти к ним с блатной сумкой.
- Вот, мы принесли.
- Что там у тебя? – отвлёкся от готовки фирменного блюда именинник, которому, как и ему подобным, в праздничный день выпало больше обычного забот.
- Не знаю, - растерянно промямлил Владимир, не удосужившийся заглянуть в навязанную кошёлку.
- Как так? – удивился Сергей Иванович. – Вы что, архаровцы, свистнули её, что ли?
- Забыл, пока нёс, - неудачно соврал свистун, встрепенулся и свалил неосведомлённость на друга: - Сашка покупал, я – нёс.
- Ладно, ставь на стол, разберёмся, про что вы забыли. Ого! – Сергей Иванович первым извлёк небольшой кружок копчёной колбасы в лёгких заиндевелых временных пятнах плесени. – И впрямь кого-то ограбили. – Следом за колбасой появились кусок зачерствевшего сыра в ссохшихся дырочках и полтушки маслянистого балыка с задубевшей головой, оскалившей пасть. – Ты!? – утвердительно спросил хозяин, подняв укоризненный взгляд на смущённого постояльца, которому, чтобы не соврать дважды, оставалось только молчать и краснеть. К умопомрачительной закуске добавились десерты в виде пачки печенья и небольшой коробки конфет, а завершали Маринин щедрый дар бутылка «КВ» и надрезанный почерствевший батон. – Чего это батон-то не целый? – удивился Сергей Иванович сиротскому виду белого хлеба. – По дешёвке, что ли, ухватили? – Но покупатель молчал не хуже любого партизана.
- Богато, - оценил кучу именинник. – Выходит, я зря стараюсь?
Наконец-то Владимиру можно стало что-то сказать.
- Что вы! – искренне принялся он разубеждать разочарованного хозяина. – разве сравнишь это залежалое старьё с вашими свеженькими и горяченькими драниками и, особенно, варениками с картошкой.
- Сегодня будут с творогом, - не утерпел похвастать повар.
- Ну, вот! А вы расстраиваетесь попусту, - окончательно примирил домовитого умельца с оказавшейся непритязательной деликатесной дармовщинкой льстивый нахлебник. – Да и, в конце концов, в компании всегда важно не что на столе, а кто за столом. Не так ли? – Увидев по лицу Сергея Ивановича, что тот согласен, решил вовремя ретироваться с проигранного кухонного поля боя. – Я пойду собираться на завтра, если не нужен?
- Иди, иди, - прогнал хозяин неумелого льстеца, - нам с Верой вдвоём удобнее без вас, баламутов. – Надо будет – позовём.
Владимир только успел собрать необходимые вещи в дорогу и приготовить бельё для стирки, как пришёл Сашка.
- Там к тебе базарный дружок. Выйдешь или гнать?
- Не вздумай, - остановил ретивого друга Владимир и заспешил к явившемуся раньше времени Шнырю.
Тот стоял у калитки, скрестив ноги, независимо опершись о столбик и планомерно далеко оплёвывая территорию впереди себя.
- Заходи, - предложил Владимир. – Как зовут-то тебя?
- Шнырь, - хмуро ответил полуюноша-полуподросток во взрослой одежде хулиганского франта.
- Нет, как настоящее имя?
- А-а, ну… Петька, Пётр, то ись.
- Давай, Пётр, заходи в дом, потолкуем.
- Я в хату не пойду, - отказался осторожный Пётр-Шнырь, - толкуй здесь - у меня времени в обрезь.
- Пойдём тогда за дом, чтобы никто не помешал, - разрешил возникший конфликт Владимир.
Когда уселись на садовой лавочке под замирающей в осенних красках яблоней, он спросил, зная ответ:
- Ты генерала Шатрова знал?
Шнырь фыркнул от глупого вопроса и, улыбаясь, посмотрел на Владимира.
- Кликуха такая?
- Нет, настоящего боевого генерала?
- А он меня? – насмешливо съёрничал знаток другой категории народных героев.
- Значит, не знал. Тогда слушай, - и Владимир, чтобы легкомысленный и ненадёжный урка проникся важностью задания, вкратце рассказал историю генерала, его жены и детей. – Как видишь, мать и дети живут в одном городе, в Оренбурге, но не знают об этом и потому не могут встретиться. Помочь им можешь только ты, если передашь политической ссыльной Шатровой Ольге Сергеевне мою записку. Адреса я не знаю, так что её надо ещё найти и найти спецдом, в котором находятся дети. Фамилию им переделали на Осинцевых, чтобы поглубже спрятать, зовут Виктором и Аллой, я тебе запишу. Ну, как? Сделаешь? Сможешь? В твоих руках жизнь малолеток, которых при живых родителях НКВД-шники сделали сиротами. – Владимир не стал рассказывать о разнице между детьми, о том, что только Алла – дочь генерала, а сам он, Владимир, заинтересован в мальчике Вите, посчитав, что не стоит перегружать память порученца лишними деталями.
- Часы покажь, - после некоторого раздумья попросил Шнырь, и вербовщик понял, что перелётная птица почти согласна завернуть и сделать дополнительную посадку в неприютном городе Оренбурге.
Он вынул из кармана заранее заготовленную плату и протянул парню. Тот восхищённо разглядел со всех сторон сияющую цацку, завёл, послушал, как они тикают, прижав к давно не мытому уху, удовлетворился и решительно надел на не очень чистое запястье, дёрнул худой конечностью, и часы окончательно сменили владельца, спрятавшись в наползшем рукаве просторного пиджачишка.
- Давай писулю.
- Подожди здесь. – Владимир готов был расцеловать грязноватую худощавую морду урки. – Пойду в дом, напишу. – Он намеренно оставил Шныря с часами, решив, что если тот сбежит, то так тому и быть, но если дождётся, то будет полная уверенность, что выполнит поручение, во всяком случае постарается выполнить в силу
