Ветер времени Глава 1

небольшую разведку боем и если не встречал сопротивления или же оно было незначительно, постепенно переходил в наступление по всему фронту, не забывая устную артподготовку. Такова была основная диспозиция. 
        Но конечно не обходилось и без изящной импровизации, ибо далеко не каждая дама оказывалась морально неустойчивой. В таких случаях обольститель вставал на одно колено, изображая учтивого гусара. Медленно с достоинством целовал барышне ручку, прижимая к своему пылающему сердцу и, склоняя в поклоне голову, надолго замолкал, остро чувствуя момент. Затем с небывалой восторженностью и удивлением открывал для себя божественную красоту тонких пальцев, поражался гармоничности гибких рук, загадочному узору линий узких ладоней. Вспоминал древние учения хиромантов и предсказывал даме необыкновенное будущее счастье. Осыпая поцелуями узкие запястья, с выразительной страстностью цитировал поэму–роман «Евгений Онегин». Или «Бородино». Или даже Маршака. В зависимости от интеллекта и развития испытуемой. Обычно женщина, не выдерживая поэтического накала, без дальнейших церемоний тащила ловеласа в постель. 
        Если что-то шло не так, и весталка по какой-то причине упрямилась, Малыш, не поднимаясь с колен, отрешенно закрывал лицо широкой ладонью, смахивая якобы набежавшую слезу. Обиженно отворачивался, надолго умолкая, сутулил в огорчении спину, делая вид, будто очень расстроен и его просто неправильно поняли. Дама с жалостью смотрела на это большое, доброе животное, совершенно потерявшее голову от ее обаяния и красоты. И, как правило, примирительно оправдывалась, уже готовая полностью подарить себя. Но Серега не торопится, отвечает из-под ладони глухим оскорбленным голосом, заставляя женщину чувствовать себя во всем виноватой, отрывочными фразами давая понять, что не имел в виду ничего такого, а лишь открыл душу, искренне наслаждаясь радостью общения. 
         – А тут! Недоверие… – в голосе неподдельная обида, в горле спазм, губы дрожат. – Как ты могла подумать?.. – устало встает с колен. И согбенный, раздавленный, жалкий бредет в коридор: - Что же, пойду я!.. Не поминайте лихом!.. – жертва стремительно бросается на шею, покрывая небритое лицо быстрыми поцелуями, не пуская за порог. Серега молчит, прикрыв глаза, упиваясь ситуацией. Затем, изображая безудержное влечение, хватает распаленную девушку на руки и торопливо, как драгоценный трофей несет в спальню, срывая по пути одежды…
        Бывали и неудачи, но крайне редко, и с каждой победой опыт обольщения становился богаче. Секрет тут был прост. У любодея были свои принципы отбора кандидатур. Он никогда не знакомился с умными, красивыми, блистательными женщинами, так как вероятность поражения в таком случае возрастала тысячекратно. К тому же у них всегда были неотразимые бойфренды. Серега выбирал девушек попроще, скромной внешности. Часто приезжих студенток, либо одиноких, разведенных мало на что претендующих дам, ценящих в мужчинах лишь животный магнетизм и необузданность грубой силы. Также поощрялись работницы сфер обслуживания, служительницы муз. Молодые учительницы, медсестры, воспитатели детских садов тоже были в фаворе. Чересчур полных и дев низкого роста Малыш старался игнорировать. Но остальные, а особенно высокие, худощавые, напоминающие загадочных андрогинов фемины, всегда были в почете. 
Замужних женщин сознательно избегал и из мужской солидарности искренне осуждал измены жен. Один раз попал в очень неприятную ситуацию, о чем сильно сожалел и сокрушался, навсегда запретив себе подобные игрища.
        Дебелая замужняя матрона заманила его в постель, уверив, что супруг в отъезде. В самый разгар любовных баталий Серега чутко уловил скрежет ключа в замке. 
        – Муж вернулся!.. – задохнулась полнотелая нимфа. – Прячься! – но было уже поздно. 
        Малыш метался по спальне в одних семейных трусах, не зная куда ему бежать, торопливо хватая разбросанную одежду, с ужасом представляя, как разъяренный супруг разряжает в него из парабеллума полную обойму. С грохотом падали стулья, тревожно раскачивалась люстра, по полу катилась пустая бутылка «Шардоне». Высокие бокалы с остатками вина качались и тонко дребезжали на ночном столике. 
        – Что происходит? – в спальню ворвался муж. 
        Немая трагическая сцена… Серега стоял, успев вдеть в штанину только одну ногу. Блудница лежала тихо, как мышь, испуганно притаившись и накрывшись с головой пуховым одеялом, оставив лишь щелочки для глаз. С величайшим смятением следила за происходящими событиями. 
        Муж, пожилой и лысеющий человек, небрежно одетый в костюм-двойку и фиолетовый галстук, мгновенно оценил ситуацию. Он понял все. Шатнулся, будто от удара, но сразу сориентировался. Бесстрашно шагнул к раздетому сатиру. Малыш понуро и обреченно зажался, зажмурился, безвольно опустил руки. Он был крупнее и на полметра выше этого несчастного человека и мог бы без труда справиться с ним. Но стоял, покорно ожидая возмездия, ибо страшный груз вины и конфуз феерического провала не давали права даже взглянуть в глаза обманутого мужа. Но тот неожиданно протянул руку:
        – Владимир!
        – Сергей! – Малыш машинально ответил рукопожатием.
        – Я очень прошу Вас, не ходите к нам больше… – человек грустно смотрел в лицо. 
        – Да. Да, конечно… – Серега опрометью кинулся из спальни. 
        С тех пор, как только он видел флиртующую замужнюю женщину, перед ним вставали полные боли, тяжкого страдания и невыносимой муки глаза опозоренного супруга. И Малыш дал себе слово не иметь отношений с чужими женами.
 
        Что двигало желаниями этого человека? Виктор не раз задумывался об этом, неоднократно наблюдая удивительные воплощения своего талантливого друга. Малышу был просто необходим верный компаньон, потому как волшебные феи обычно попадались парами и во избежание недоразумений, а также для отвлекающего маневра, приятель оказывался весьма кстати. 
         Важна была выразительная завязка, прелюдия, дебют, когда полноценно раскрывались характеры, находились точки прикосновения, возникали взаимные симпатии. Допускался легкий обман, невинные недомолвки, искрометный гротеск. Веселые шутки, забавные, смешные истории, двусмысленные анекдоты сыпались, будто из рога изобилия, все более очаровывая и удивляя прелестниц. Те и не замечали, как попадали в лукавые путы. Им также хотелось нравиться и обольщать. Постепенно втягивались в процесс, сами расставляя немудреные ловушки, сплетая прозрачную пелену обаяния. Используя женские хитрости, волнительно сверкали глазами, смеялись непринужденно и искренно. Томно прикрывали веки, опуская взор долу, поправляли без надобности прическу, мило жеманились, придавая лицу выражение то каменной неприступности, то полного удовольствия, по-кошачьи выгибали спину, закидывали ногу на ногу…
        Тосты, спичи, прибаутки, – Серега вел застолье. Когда все доходили до нужной кондиции, Малыш предлагал танцы. Обычно девушки с восторгом соглашались, и первые пускались в пляс, стараясь показать себя во всем великолепии. Витя танцевать не умел и скромно сидел где-нибудь в углу, глотая горький дым болгарских сигарет. А друг отрывался, выделывая немыслимые па и грациозно владея собственным телом. Превращался в галантного испанского кабальеро, блестяще изображал отважного пикадора, притворялся сицилийским карбонарием, становился аристократом на графском балу; нацепив черные очки, преображался в осторожного шпиона. Преотлично танцевал ламбаду, лезгинку и менуэт. Вальсы и танго давались без труда. Но апогеем был медленный танец. Дама доверчиво прижималась к могучему плечу и пара мягко плыла, повинуясь чарующему узору музыкального рисунка. Кавалер что-то нежно загадочно шептал, прильнув к раскрасневшемуся лицу танцовщицы. Сильные руки обвивали хрупкий стан, крепко и бережно прижимая к груди податливое тело. Девушка двигалась, будто в трансе, послушная воле коварного инкуба, безучастно закрыв глаза и полностью отдавая себя во власть всепобеждающего Эроса…
 
        Жена Малыша, несомненно, догадывалась о его похождениях и временами устраивала грандиозные скандалы. Но была женщиной не ревнивой. К тому же совсем недавно у них родился ребенок, и она полностью погрузилась в заботы о наследнике. Серега гордился сыном и часто возил семью к себе на малую родину, к родственникам. Супруга жаловалась на него, но свекровь утешала ее тем, что у них мол, в роду все такие. И действительно, и отец, и дед, и прадед Малыша были известные в деревне ходоки и за свою жизнь соблазнили немало сельских чаровниц.
        – Это у них наследственное. Гены. Ничего с этим поделать нельзя. Природа! Так что уж смирись голубушка, – свекровь устало прикрывала глаза. – Уж как я со своим ни билась, бесполезно! Все они Ильины такие – кобели.
 
        Сергей и уговорил Виктора идти трудиться на мясокомбинат в колбасный цех, на обвалку. И теперь они работали вместе. С самого утра, обрядившись в накрахмаленные колпаки и белые халаты, нацепив на себя сетчатые фартуки, надев на левую руку кольчужную перчатку, наточив до бритвенной остроты ножи, – вставали за конвейер, готовые к бою. Охлажденную говядину выкатывали из просторных холодильников, и Генка Копейкин с небывалой яростью разделывал огромные туши, небрежно швыряя на ленту задки, коробки, лопатки, шейки… 
        Стоящие по обеим сторонам конвейера обвальщики, мужчины и женщины, хватали каждый свою часть туши и обрабатывали быстрыми расчетливыми движениями. Очищенные кости бросали в деревянную тележку, а мясо сталкивали в большую дыру разделочного стола. Успев поправить мусатом нож, хватали подъезжавшую лопатку или задок и все повторялось вновь. Через несколько часов тяжелой работы устраивали перекур. Рядом работал такой же конвейер со свининой и еще два стояли обесточенные, подключавшиеся, когда шел большой поток мяса или использовались для практического обучения студентов училища мясоконсервного комбината. 
        Платили неплохо, но самое главное, – было организовано снабжение мясными продуктами по самым низким ценам, практически по себестоимости. На фоне нехватки продовольствия в стране и пустых прилавков магазинов это было очень и очень кстати.
 
        Конечно, народ на комбинате подворовывал. Не без этого. И людей можно было понять, – у всех дети, родственники, хорошие знакомые, друзья. При поимке несунов наказание было одно: – увольнение. Люди рисковали, придумывали всякие схемы и вообще проявляли немалую смекалку. Вырезали длинные ленты сочного свежего мяса, заворачивали их в целлофановую пленку, вставляли в самодельные пояса, специально сделанные для таких случаев. В нужных местах там были подшиты полоски искусственного меха, чтобы не застудить организм. Оборачивали талию, застегивали специальные крючки или пуговицы. Второй заряженный пояс аккуратно пропускался между ног, крепился спереди и сзади к ремню. Затем одевалась одежда, а сверху шуба или пальто.
        Женщины на обвалке были в основном немолодые и пышнотелые, и умудрялись выносить на себе изрядное количество