Переправа через Березину

сторону, то он велел, при наступлении ночи переправиться вплавь 300 казакам под командою полковника и поручил им захватить несколько пленных, а за неимением таковых взять помещика или управителя из деревни, которая находилась на том берегу.  В час по полуночи отряд этот привез пленных Французов и управителя. От первых он узнал, что французская армия находилась между Старым и Новым Борисовым и что она приготовлялась к общему движению на следующий день. Управитель прибавил, что французы велели строить два моста, и сколько ему известна местность, эти мосты вероятно будут устроены у Веслова, или у Брилова.
В это время наступили такие морозы, что по реке пошел лед, и болота, окружающие дорогу, около берега так крепко замерзли, что неприятельские колонны могли после переправы идти развернутым фронтом и производить пальбу на пространстве 300 или 400 сажен. Это обстоятельство совершенно изменило ход дела. Не будь такого сильного мороза, Французская армия, переправившись через Березину, не могла бы двинутся по таким обширным и непроходимым болотам, где увязли бы и орудия, и лошади, и люди. Болота эти оканчивались только за 500 сажен от переправы у деревни Брилова и лесов, где местность была несколько возвышеннее. Это пространство можно было только пройти  по узкой дороге, пролегающей через лужи и болота. Если бы не мороз, Французы вынуждены были бы наступать на Чаплица по означенной дороге, удаляясь от прикрытия своих батарей на противоположном берегу. Не имея возможности идти развернутым фронтом, пальбою они не могли бы нанести большого вреда Чаплицу, между тем как он, при выходе их из этой дефилеи, мог бы сосредоточить на голову их колонны выстрелы своих батарей и заранее выстроенной фронтом пехоты. Легко могло быть, что огонь этот помешал бы Французам выйти на открытое место. Но мороз, затянувший болота, устранил это препятствие. Он был гибелен для них при отступлении из Москвы, но на этот раз оказался им в помощь; ибо при оттепели этот путь был бы непроходим.
Чаплиц, понимая, что положение его становится опасно, поспешил возвратить к себе отряд из Зембина. Отряд этот не сжег длинных мостов на других болотах, в полутора миле от Березины, по дороге на Вильну, через Зембин; в инструкции моей Чаплицу я однако предлагал их уничтожить. Впрочем, оплошность эта не имела таких дурных последствий, какие хотели видеть в ней недоброжелатели. Конечно, если бы не было мороза, уничтожение этих мостов могло бы послужить новым препятствием, которое дало бы возможность остановить Французов в болотах; но так как эти болота замерзли, то легко можно было пройти по ним и без мостов, как я это и сделал при преследовании, не останавливаясь ни на одну минуту, несмотря на то, что Французы уничтожили все мосты.
Как только прибыл отряд из Зембина, Чаплиц выстроил его под деревнею Бриловым, поставив в нескольких местах орудия, чтобы препятствовать построению моста.
14-го числа в 7 часов утра, перед рассветом, неприятель переправил на правый берег застрельщиков, которые открыли пальбу по войскам Чаплица. Чаплиц отпрокинул их и успел картечью отогнать тех, которые строили мост. Но вскоре после этого Французы поставили 50 орудий большого калибра на противоположном берегу, который господствовал над позицией Чаплица. Пальба этой огромной батареи угрожала подбить все наши пушки, и Чаплиц вынужден был оставить свою позицию. Находя себя слишком слабым, чтобы противиться как постройке моста, так и переправе, он не хотел жертвовать своими солдатами, по невозможности удержаться, и отступил в леса.  
Впрочем, когда проходил корпус маршала Удино, Чаплиц упорно защищал мост, и вечером успел остановить неприятеля перед деревней Стаховым, в двух милях от переправы и в таком же расстоянии от Борисова. Одним словом, несмотря на слабость сил своих, он взял 380 пленных, в том числе 8 офицеров и одного капитана гвардии. От них узнали мы, что армия Наполеона выступила по тому же направлению от Студянки к Брилову.
Чаплиц был генерал разумный, храбрый и деятельный. После Ламберта, который по несчастью был тяжко ранен, из всех моих генералов я более всех доверял ему. Многие военные из Французов находили однако, что сопротивление, которое они встретили при переходе через Березину, было не так упорно, как они ожидали. Мои приказания предписывали Чаплицу держаться до последней крайности, и может быть под прикрытием домов в Брилове и при заранее устроенной обороне, он имел бы возможность на некоторое время удержиать свою позицию. Если бы не предписания Кутузова, заставившие меня отойти на 8 миль от настоящего места переправы, дело это могло бы кончиться иначе. Но Чаплиц, оставленный с 4000 человек, получая приказания от Ланжерона соединиться с ним и даже угрозы, если он останется на своей позиции, - легко мог поколебаться. Он с часу на час ожидал быть отрезанным, так как в двух милях от Борисова и Брилова, брод в Стахове мог служить для перехода достаточных сил неприятеля, которые могли бы помещать ему приблизиться к нам или получить от нас подкрепление.
К тому же, считая меня слишком слабым, чтобы остановить Наполеона даже со всеми моими соединенными силами, он счел за нужное сберечь войска свои, чтобы защищать дорогу на Минск вместе с остальной моей армией. Овладев этой дорогой, Наполеон имел бы возможность соединиться с Шварценбергом и воспользоваться съестными припасами из огромных Виленских магазинов. Он легко мог бы поставить нас в такое положение, в котором нам ничего бы не оставалось более, как окончить кампанию. Это соображение до того беспокоило Чаплица, что он впоследствии несколько раз говорил мне, что несмотря на мое предписание, он нарочно не уничтожил моста на Зембинских болотах. Он рассудил, что Наполеон, не имея в таком случае другой дороги к отступлению как на Зембин, всем вы пожертвовал, чтобы занять этот путь, и уничтожил бы нас своими превосходными силами.
Это мнение было не одного Чаплица. Наполеон был тех же мыслей. Мне об этом рассказывали после многие генералы, которые в то время его окружали. Из них я назову герцога Виченского, графа Лобау и генерала Мезона. Когда Наполеон вместо того, чтобы встретить вместе со мною графа Витгенштейна, узнал, что, напротив, он следует позади него, он тот час же сказал: «На той стороне Березины адмирал один, мы возьмем переправу силою». После же взятия переправы, он несколько раз повторил: «Я бы очень желал уничтожить этот корпус».
Но ему нужно было торопиться: с часу на час ожидали прибытия Кутузова и Витгенштейна. Он согласился на убеждения своих генералов, которые в этом предприятии видели только трату людей и времени.
В тот самый день, когда Французы силились овладеть переправою через Березину, Кутузов, наконец, решился перейти Днепр у Копыса, в 25 милях от переправы.
Наступило 15 (27) ноября. Семь дней как мы стояли на Березине; в протяжении пяти дней сражались мы с авангардом, потом с разными корпусами большой Французской армии. Ни Витгенштейн, ни Кутузов не являлись. Они оставляли меня одного с ничтожными силами против Наполеона, его маршалов и армии втрое меня сильнейшей, тогда как сзади меня были Шварценберг и восставшее Польское население. Условленное наше соединения, с тем, чтобы нанести решительный удар неприятелю, очевидно не удалось. Пока Наполеон оканчивал постройку мостов и продолжал переправлять войска свои, мне более ничего не оставалось делать, как скорее собирать все отряды, которые я расставил вдоль берега Березины и переформировать корпуса, потерпевшие в битве 14 числа. Я хотел соединить все мои войска для того, чтобы атаковать Наполеона при его отступлении и сделать ему как можно более вреда, или же защищать о последней крайности дорогу в Минск.
С этой целью и были сделаны все мои распоряжения. 15 ноября на другой день по прибытии моем в Борисов, я отправился к Чаплицу и осмотрел его позицию. Перед фронтом его тянулись высокие еловые леса; среди этих лесов видны были прогалины, по которым пролегала по направлению к неприятелю дорога, окопанная канавой. Ширина этой дороги была достаточна, чтобы в случае надобности поставить на ней батарею из 8 или 10 орудий в один ряд. Она местами возвышалась и спускалась. С правой стороны проселочная дорога опушкою леса вела к болотам; с левой - такая же дорога, минуя правый фланг Французов, направлялась к Ликову. От деревни Стаховой, где стоял Чаплиц, до Брилова и до переправы считалось около четырех верст. На такой местности Французам легко было действовать, даже если  бы они имели гораздо менее войска против меня. Я не мог здесь употребить в дело свою многочисленную артиллерию, в которой было 100 орудий. 9000 моей кавалерии были почти бесполезны. С остальными 10 000 пехоты невозможно было действовать совокупно в таком лесу, по которому нельзя иначе пройти, как рассыпным строем. Это неудобство и при равных силах ставило меня в весьма невыгодное положение. Русская пехота в строю, на месте - непоколебима; но в атаке рассыпным строем, где каждый человек должен действовать самостоятельно и приноравливаться к местности, она не имеет такого соображения и ловкости, как прочие европейские войска, особенно Французские, да еще такие отборные солдаты, которые стояли против меня.
Мне оставалось одно из двух: стараться отбросить в Березину те войска, которые уже перешли ее и для этого сейчас же броситься на них, пока число их, беспрестанно увеличивавшееся вновь прибывающими восками, не достигло до такой степени, когда борьба с ними была бы затруднительна и даже опасна; - или предварительно собрать все мои войска, разбросанные вдоль Березины, с слабою надеждой на прибытие подкреплений от Витгенштейна или от Кутузова, что дозволило бы мне действовать с бОльшим успехом, несмотря на значительные сил Французов, переправившихся через Березину.
Прошло уже 24 часа с того времени, когда можно было удобно атаковать неприятеля. Мне самому следовало быть там, чтобы подкрепить Чаплица и отбросить неприятельские войска в реку, когда они не успели еще переправиться в большом количестве. Предписание Кутузова помешало мне исполнить это. С того времени Французы, у которых я полагал 70 000 человек, должны были успеть переправить количество войск гораздо более того, которое я вел из Шебашевичей. Пехота моя должна была пройти 9 миль, тогда как Французам оставалось перейти только мост, на пространстве 55-ти сажен; войска мои не были в совокупности, и требовался целый день 15 числа для сбора их. Вследствие сего, мне мало оставалось надежды на удачу, если бы я даже и тотчас атаковал Французов. Это был бы безрассудный поступок, который мог бы повести к уничтожению моих войск; между тем как, выждав несколько часов, я мог надеяться на помощь Кутузова или Витгенштейна, которых ожидал. Поэтому я решился отсрочить нападение. Я отдал в распоряжение Чаплица еще два полка и велел ему на другой день 16-го на рассвете атаковать неприятеля, обещав поддержать эту атаку остальными моими войсками; сам же немедленно возвратился в Борисов, чтобы все это устроить скорее.
Наступала ночь, как вдруг услышали мы несколько пушечных выстрелов на той стороне Березины, сзади Французской армии. Наконец