верхних выглядывали перепуганные лица, но этого было мало. Решили брать штурмом. Тут уж пришли в себя ошарашенные полицейские, начали обстреливать толпу из пистолетов, кричали в громкоговорители, чтобы прекратили беспорядки. Среди всего этого с совсем нестарческой прытью носился старик со своим гусем, кричал и требовал восстановить справедливость. Антонина хохотала, глядя на погром.
Вскоре появились первые трупы; кого-то затоптали сами, кто-то лежал на асфальте мертвый с пулевыми дырами. Когда стало ясно, что здание не одолеть, решили отыграться на Антонине. Тут же каждый стал почему-то считать, что Кондрат обидел его тяжелее всех, а виновата в этом почему-то стала именно Антонина. Она даже не сопротивлялась, когда ее потащили по площади. Она смеялась и показывала всем язык, так что били ее нещадно. Когда она перестала хохотать и обмякла, все равно продолжали бить. Полицейские палили в воздух из табельного оружия, но уже не затем, чтобы разогнать толпу, а потому, что сами бесились. Погромщики били какие-то витрины, перевернули полицейскую машину, давили орущих детей. Мертвую окровавленную Антонину оставили лежать на асфальте; тут же была и ее кукла, которую та до последних секунд не выпускала из рук.
В общей суматохе никто и не заметил, что на площади появились Игнат и Аглая. Потом говорили, что они взялись неизвестно откуда, как будто из-под земли – и так оно и было. Их заметили не сразу и только тогда, когда услышали пение. Это Аглая пела свои странные, неземные песни. А позади нее шел громадный, страшный Игнат, чья косматая голова возвышалась над верхушками деревьев.
Завидев Игната и услышав Аглаю, народ перепугался и ринулись кто куда, но было уже поздно. Сделалось как-то так, что бежать стало некуда, и только с ужасом смотрели, как Игнат давит людей на площади ногами, подбрасывает в воздух, как гибнут виновные и невиновные. Кричали старики, бабы, дети, но никто не спасся от кары, - а Аглая пела. Ее голос поднимался до самого неба, в котором, несмотря на полдень, стали видны далекие яркие звезды, и вскоре не стало в мире места, где бы не было слышно ее пения, не стало больше звуков, кроме ее страшного голоса. Даже умирающие не кричали, а только беззвучно открывали рты.
Наконец, когда не осталось на площади ни души, затих ее голос. Растворился морок, грудой камней лежало здание суда. Игната нигде не было, а вместе с ним исчезла и Аглая. С тех пор никто и никогда больше не видел ее, и только изредка, когда все вокруг замирает, можно различить в тишине ее ледяной голос, услышать ее странные, неземные песни.
