с собственным еврейством. Эм – символ выздоровления, медицинская печать ее выдающегося целителя.
А вот и другие эм. Эм – «падение» в интервале человеческой жизни, который находится под угрозой смерти. Эм – функция пола, тяготеющего к переходу. Эм – в средневековой Европе – эмблема предательства. Эм – в христианском искусстве – символ иудея. Эм – антитеза пчелы, мед которой помогает человеку в трудную минуту, – смерть у мегалитов ( 3-2 вв до н.э.). Эм – символ палача. Эм – Дом Смерти.
Капельки возбужденного пота выступили на лице молодого человека. Ярису стало не по себе. И на его теле был один из самых мрачных и агрессивных знаков человечества…
Но кем тогда был этот доктор Мордехай? Какой бес противоречия должен был находиться в нем, чтобы решиться на свое эм, перечеркнув все предшествовавшие смыслы и сделав его символом надежды во время эпидемии чумы?! Он действительно из Италии шел за чумою. И во Франции стоически лечил пораженных страшным недугом, предотвратив сотни смертельных исходов. После эпидемии доктор Мордехай остался в Париже, поселившись в еврейском квартале, неподалеку от синагоги, выполняя обряды, предписанные иудаиз-мом, которые, как оказалось, по сути и не мешали его медицинской практике…
Воистину жизнь этого титана Ренессанса была испытанием вечности. И, когда Вечный доктор уже перестал ждать своего конца, его не знавшие страха глаза закрылись, словно он и не знал цены уходящей жизни… Отворились врата Рая, и Б-г принял его в свою обитель.
История доктора Мордехая захватила Яриса настолько, что на следующий день он отправился в еврейский квартал. И последние дни жизни вернув-шегося к Б-гу великого отступника словно сами собою пронеслись перед его глазами, пробуждая в Ярисе незнакомое ему чувство причастности – по крови, зодиакальному знаку и еще какой-то странной общности.
- Если моя бабушка и мать – частицы народа, породившего таких, как этот великий доктор, знак которого спустя шесть веков нечаянно оказался и на моем теле тоже, – подумал Ярис, – значит, сама судьба направляет меня в святой Иерусалим, я не могу не воспользоваться этим. Я должен ехать туда…
В клешнях скорпиона. Иерусалим. 2000 - 2004
Типичный скорпион ничего не боится. Он верный друг. Если вы попали в беду, он всегда стремится помочь, если он не ваш враг.
Веб-страница гороскопа
Целой жизни не хватит, чтобы поверить один мир другим – мир, в котором мы существуем, и мир, который являем собою.
Итак, мы с Ярисом прибыли в Иерусалим. Июльская жара доставала аж до пяток. Новая жизнь захватила новым ритмом, непохожестью. Я была счастлива, что Ярис действительно помог мне с первых дней устроиться на работу, что казалось неправдоподобным счастьем в среде русскоговоря-щих пишущих по-русски.
Офис газеты, в которой мы работали, находился в пяти минутах ходьбы от Старого города, с высокой крепостной стеною, на вратах которого выведены имена двенадцати колен Израилевых. Когда мы входили с Ярисом в Старый город, меня неизменно охватывало одно и то же странное ощущение: светоч мира не имеет ничего общего с цветущим Раем… Город, как застывшая, зафиксированная вечность, венец циклического божественного процесса. Это ощущение не покидало и Яриса. В Интернете он как-то вычитал, что, согласно апокалиптическому предсказанию Святого Иоанна, спасительная суть Рая заключена в образе города, каким построен старый Иерусалим.
- Значит, перестраивать не надо…, так тому и быть, - подумала я и вновь взглянула на башню Давида.
Эти прогулки по Старому городу были частью нашей Вселенной, заряжавшей мистической энерге-тикой святыни – хранительницы неведомого потен-циала, прикоснувшихся к ней паломников. Во всех этих походах мы, как правило, с Ярисом были вместе. Его приспособленность к этому новому миру меня восхищала. Я действительно не представляла, что бы делала без него в Иерусалиме.
Русскоязычная газета платила сущие гроши, а он буквально с первых дней помог мне устроить подработки, в которых сам не нуждался. Основную часть его заработка составляли англоязычные издания.
Главное, что это не несло за собою никаких сексуальных притязаний. Великолепное владение французским и английским делали Яриса совсем европейцем среди русскоязычных борзописцев в иерусалимском издательстве. Мужчины считали его пижоном, но многое прощали за профессионализм. Как график, он все делал легко, красиво, быстро, что со стороны казалось игрою, за которую не стоит платить. Курильщиков раздражал его «Житан», за-глушающий запах любого одеколона. Любителей кофе – пристрастие к суперкрепкому черному без сахара. Слывущих знатоками восточных блюд – постоянство вкуса к острой арабской кухне.
Он казался белой вороной, хотя был всегда в черном и всегда – в очень темных сонезащитных очках. Аура университетского квартала времен «Собора Парижской богоматери» внесла загадочный штрих в его современный имидж.
Мне же нравилось это пижонство, казавшееся естественным продолжением его «эго».
Однажды мы были на одной вечеринке, где хорошо выпили и танцевали до потери пульса, а потом вдруг он мне предложил:
- Маринка, давай сгоняем в Тель-Авив в мужской клуб.
- Ты что это?
- Не бойся, проведу. А потом напишешь что-нибудь в стиле «Плей-боя», я переведу на французский и английский, пристрою куда-нибудь… Давай!
- Я думаю, что ты перебрал сегодня … – услышав о мужском клубе, ответила я.
- Ну, как знаешь. – На его лице появилась гримаса разочарования.
- Честно говоря, ты мне очень нужна сегодня. И не так, как ты думаешь. Ганимед не выбирал, когда орел похитил его для Зевса…
Он засучил рукав свитера и показал мне знак эм. Я должен встретиться с ними там… Это важно для меня.
- Ты сегодня точно не в себе, даже татушку подростковую наклеил. Жаль, что не на ладони, а то бы точно в дискотеку бесплатно пустили. Никуда я с тобой не поеду, пока не проспишься. Мне с утра – в редакцию. Ты же знаешь, что завтра я – ответственная за номер. Одну ошибку пропущу – и выставят, как миленькую. Пока, виночерпий!
- Это не татуировка, а клеймо! – резко выкрикнул Ярис. Я не захотела вдаваться в подробности этого пьяного бреда, взяла такси и уехала домой.
Ярис жил в самом центре Иерусалима – в доме на территории рынка Махане-Иегуда. Во все редакции и издательства ходил пешком, а уж ночью тем более. Мне даже в голову не пришло, что сегодня он вдруг изменил сложившейся привычке. Он действительно уехал в Тель-Авив в Мужской клуб, где его ждали гости из Москвы.
Прошло какое-то время. Я стала слышать странные семейные разговоры по телефону, которые каждый из работников редакции толковал по-своему, а я – просто как сплетни.
Однажды в ювелирном магазине, что располо-жился неподалеку от витрины с чешским стеклом на противоположной стороне от здания «Биньян Клаль», я рассматривала какие-то браслеты и медальоны из серебра. Вдруг почувствовала на себе знакомый взгляд. Обернулась – Ярис. Он стоял у открытой двери магазинчика и улыбался.
- Какими судьбами? В ювелирном?
- Друг колечко и клипсу выбирает, – весело отпарировал он.
- Какой еще друг? – не сообразила я, и мои глаза округлились до выбираемых колец.
Он указал мне на молодого человека.
Я глянула не него и про себя ахнула, увидев белокурого голубоглазого паренька с картиночным выражением лица:
- Есенин в Иерусалиме? Чудеса в решете!
- Нет. Бомарше…- весело бросил Ярис, выдохнув терпкий дымок «Житана».
- Ах, простота, простота, а еще журналистка в столичной газете! «Как мысли черные к тебе придут, откупори шампанского бутылку и перечти «Женитьбу Фигаро»…
- Хорошо, перечитаю! Но сейчас убегаю. Вот не успею на свой автобус, и буду считать березки для твоего Есенина!
- Бомарше… – мягко улыбаясь, поправил Ярис.
Мотоциклы пролетали чуть ли не перед носом, но автобус еще не подходил. Я стояла на остановке и от нечего делать рассматривала витрину сувенирного магазина. Взгляд бессмысленно скользил по каким-то аляповатым вазам, подсвечникам, лишенным вкуса статуэткам, претендующим на какой-то стиль. Здесь же были куклы в старинных костюмах. Я смотрела на них, словно пыталась что-то вспомнить… И вдруг… Бомарше… Ну, причем тут Бомарше? Был шпионом в женском платье? Его считали одной из фрейлин русской императрицы… Потом вспомнилась «Женитьба Фигаро» Моцарта с блистательно ироничной арией цирюльника «Мальчик резвый…», обращенной к юноше Керубино, ради шутки переодетом графиней и Сюзанной в женское платье…
Через некоторое время в редакции вновь все начали шушукаться. Говорили, что к Ярису приехал новый гость из Москвы, правда, насколько новый, никто точно не знал…
В это время одному моему знакомому нужно было срочно сделать перевод на французский удостоверения члена Союза художников.
Он собирался в Париж, где по такому удостоверению можно бесплатно посещать государственные музеи и галереи. Мы отправились к Ярису. В центре открытого ряда рынка Махане-Иегуда был проход на грязнейшую в мире лестницу. Предстояло подняться на последний этаж. Мой знакомый крепко держал меня за талию, чтобы я ненароком не упала в этой клоаке, где разве что подсолнечное масло не было разлито.
- Ваш экзотический пижон ходит по такой лестнице? – поразился мой приятель.
А уж как я была удивлена! Звонок в квартире также не работал. Пришлось стучать.
Ярис открыл. Мы вошли в старую переделанную квартиру, где разве что были «удобства». От кухни через узкий коридорчик открывалась комната-кубик. Железная лестница с ледяным поручнем вела в нишу импровизированного второго яруса, где могла уместиться разве что кровать. Основная комната была угловой. С двух сторон выходили двери на балкон, проходивший по периметру дома, то есть площадь балкона значительно превышала площадь комнаты. В комнате стоял письменный стол, компьютер, один рабочий стул и диван.
Ярис усадил нас на диван, дал по бокалу «Мартини», без лишних слов принялся за перевод удостоверения. Мы молча сидели, откинувшись на спинку дивана. Я по-женски оглядывала столь необычное жилье. И вдруг мой взгляд упал прямо в нишу.
В сладострастной позе на постели раскинулся здоровенный мускулистый качок, а русоволосый «Есенин» стоял у края кровати. Оба были совершенно голыми и оживленно общались.
- Эй, ганимеды, шторку закройте, у нас гости. А вообще через десять минут нам уже выходить.
Я залпом опустошила «Мартини» и вышла на балкон.
- Слушай, дай мне твой «Житан» покурить? - обратилась к Ярису.
- Не дам, с лестницы упадешь и кавалер не удержит, на вот тебе женские…
Через несколько минут молодые люди, отдернув занавеску ниши спустились вниз. Это были ребята необыкновенного телосложения, словно сошедшие с рекламных роликов. Они были в очень облегающих рейтузах и майках. У каждого на плече красовался скорпион.
Еще через пять минут удостоверение было готово. В дорогу Ярис крикнул:
- Осторожно на лестнице!
Удостоверение было у нас в руках, но мы возвращались молча.
Голос плоти, 2005 год
Скорпион – индивидуалист, презирающий общественное мнение и обычаи. Рожденный под негармоничным небом он не обретает гармонии небес.
Веб-страница гороскопа
С этого дня мне было все грустнее и грустнее. Шушуканья в адрес Яриса в редакции били
