философа и пере-водчика Иегуды б.Моше Романо. Основываясь на европейских традициях литературы средневековья и раннего Возрождения, поэт б.Калонимус создал сатиры «Трактат Пурим» и «Пробный камень», философ Шмарья б.Элияху – комментарий к Библии. Евреи-врачи даже оказывались при дворе сильных мира сего.
Так случилось, что доктор Мордехай появился в Генуэзской республике в тот самый момент, когда жена дожа была присмерти. Пришелец из Алек-сандрии вернул ее к жизни, и дож Генуи назначил его своим личным медиком. Могущественный сюзерен увидел в образованном еврее перст судьбы. Покровительство дожа Генуи сделало доктора Мор-дехая по сути неприкосновенным от возможных церковных преследований, позволяя спокойно заниматься наукой. Более того, он получил от дожа право на собственную медицинскую печать. Отныне каждое из своих снадобий доктор Мордехай подписывал знаком эм со стрелкой вниз.
Для чего он это делал? Наперекор религиоз-ному мракобесию, фанатам-схоластам, утверждавшим, что его знания – от Дьявола и несут смерть, не понимая, что уровень восточной медицины в те времена значительно превосходил традиционные методы врачевания в христианской Европе.
Эм была первой буквой его еврейского имени, которое он вынужденно сменил когда-то, а также символом зодиакального скорпиона, под которым Мордехай родился. Но… был в этом выборе знака для печати один момент не то, чтобы смущавший, но даже отпугивавший людей. В средневековой Европе эмблема эм обозначала Иуду, предавшего Христа, была символом палача. Это толкование настолько крепко засело в сознании людей, что, в отличие от буквенных обозначений других зодиакальных знаков, эм не всегда выставлялось у скорпиона.
Однако доктор Мордехай был максималистски верен себе. По его печати – вопреки предрассудкам и религиозному страху – исцеленные помнили о не требующем славы литавр еврее-чудотворце и несли эту молву по свету.
В его эм был вызов Смерти, в котором он, как подлинный герой Ренессанса, видел и скрытое испытание собственной судьбы – судьбы ученого, способного перевернуть воззрения своей эпохи. Но это был и вызов зашоренному человечеству, продление жизни которого для него было выше собственного я. В нем горело исполинское противо-стояние, отрицающее бессилие человеческого разума как таковое.
И с каждой спасенной жизнью ренессансный Антарес титана светил еще ярче.
Москва. В ночном клубе «Скорпион». 2000 год, апрель
Из-за презрения к опасности со скорпионами случается немало несчастных случаев.
Веб-страница гороскопа
Ярис не любил имперской тяжеловесности Москвы, но в этот раз Третий Рим захватил и его. Он дышал свежим воздухом новой перестроечной столи-цы, ощущал свободную неоглядность ее просторов, перед которыми пасовали даже Елисейские поля, а набережные Сены не казались столь величествен-ными.
После запущенного парижского метро ему нравилось московское, станции которого напоминали воссозданный из небытия дворец. Поэтому в Москве он ездил на метро, не пользуясь такси.
Честно отведя поминальные ритуалы, Ярис решил опробовать московские ночные клубы, о которых по привычке почерпнул информацию в интернете. Не оставляя места для случайности, он, как правило, развлекался в местах, о которых вна-чале получал виртуальное представление.
Эта привычка со временем развила в нем скептическое отношение к разговорам о случайнос-тях в чьей-либо судьбе и тем более, в своей. Однажды он возвращался из ночного клуба «Скорпион» страшно недовольный его вечерней программой. Вместо указанных в интернет-меню блинчиков, фаршированных ломтиками гремучей змеи, пюре с запеченными красными муравьями, лягушачьих лапок в наличие были лишь поджарка из осетрины и политый шоколадом белый скорпион. Ярис заказал последнее, однако экзотическое блюдо разочаровало. Скорпион, видимо не пришелся по вкусу его пищеварению, и Ярис неважно себя почувствовал.
Было за полночь, когда он проходил по под-земному переходу у Красной площади, где собира-лась обкуренная молодежь…
Удар по голове. Далее – ничего не помнит. Очнулся на рассвете все в том же переходе. Без элегантного черного пальто. Без бриллиантика в ухе (в то время он еще не носил рубин Антареса). Без бумажника с баксами, со странной ссадиной в области локтя.
Он поднялся. Голова раскалывалась, мысли путались. Ноги сами довели до Кисловского переулка к дому. Поднялся на третий этаж, быстро разделся, пошел ванную комнату – смыть грязь ночного ограб-ления. Но странная ссадина оказалась вовсе не ссади-ной. Она горела, как ожог, в котором отчетливо про-читывалась буква эм со стрелкой вниз. Что за мистика? Ну, не мог он припомнить, откуда она взялась.
- Неужели в ночном клубе, как на подростковой дискотеке, теперь тоже ставят? На локте? Что ж, значит, завтра могу пойти опять? На нет – суда нет. Только вот уж от скорпионов в шоколаде, упаси господи. Жаль пальто. Уже прохладно.
Но Ярис не настраивал себя на отрицательные эмоции, тем более что уже на следующий день предстояло возвращаться в Париж.
Как ни в чем не бывало, вечером он пришел в ночной клуб и, засучив рукав черного свитера, показал печать на локте. Охранник у входа чуть не вытолкнул его взашей: мол, что за наглость прийти в элитный клуб с подростковым трюком. Яриса это немного обескуражило, хотя в принципе не удивило. Он стал наблюдать, как проходят другие. Ничего подобного, никаких печатей. Идти в другое место уже не хотелось, поэтому он оплатил входной билет и заказал рюмку виски, изредка поглядывая на стриптизершу.
Девушка явно нравилась Ярису. Она это замечала. Но по роду работы в клубе привыкла относиться к взглядам фаворитов судьбы с осторожностью. Его холодность и сдержанность гипнотизировали. Она знала, что мужчины с таким взглядом знают себе цену, их самомнение изменить невозможно, и они никогда не отказывают себе в удовольствии.
После танца Ярис подозвал ее знаком. Начал что-то говорить, но она не слышала. Слишком громкой была музыка, сопровождающая выход стриптизера, встречаемого посетителями клуба гораздо более восторженно, чем совершенную богиню женского пола. Без нарочитой артистичности она опустилась на стул рядом с Ярисом, словно только что и не проделывала всяких штучек с шестом. Опыт подсказывал, что для таких, как он, внешнее спокойствие – вещь обманчивая, важно лишь их собственное ощущение, в котором они растворяются сами. Ты можешь принимать это или не принимать, но это то, что нельзя изменить. Перед такими нельзя обнажать душу до стриптиза – играть, играть и играть…
Она оперлась локтями на столешницу так, что ладони оказались открытыми Ярису словно для игры в ладушки, стала сексуально засучивать рукав его свитера к локтю.
- Пойдешь ко мне на ночь? - спросил Ярис, желая взять ее ладони в свои. В этот момент она увидела печать с эм у локтя.
- Ты что такой же, как и наши ребята в клубе? – с раздражением фыркнула она, понимая, что ее дополнительный заработок пролетел. – Я-то тогда тебе зачем?
- Ты мне нравишься, у меня есть еще день в Москве. Я что не могу провести его с женщиной? Вчера меня ограбили, сегодня я уже не могу и с женщиной познакомиться?
- Такие знаки в нашем баре носят другие ребята.
- Может, в России это и так, через день я возвращаюсь в Париж. Там для того, чтобы быть с женщиной, никакого знака не надо. К тому же, мне кажется, что и я тебе нравлюсь? Нет, киска? – Он обнял ее за талию и поцеловал в ложбинку между грудями.
Вкус скорпиона к жизни – неутомим.
Веб-страница гороскопа
Ярис привел стриптизершу домой, но произошло нечто, трудно объяснимое ему самому. Возбуждение, которое вызвала эта секс-бомбочка в ночном клубе, оказалось обманчивым, скорее, обратным. В постели с нею он вдруг почувствовал себя ледяным айсбер-гом. Будучи человеком бесповоротных решений, он овладел-таки ею, но эта близость вызвала лишь раз-дражение. А тут еще закровоточил нос, внося допол-нительный дискомфорт в вечер. Ярис пошел в ван-ную, открыл холодную воду и в отраженном зеркале вновь столкнулся с горящим на локте с эм-ожогом.
Это еще более раздражало, учитывая, его педантичность в отношении к собственному телу. Вместо того, чтобы останавливать кровь, он вновь принялся рассматривать неизвестно откуда появив-шийся знак.
Стриптизерша, подошла к нему и доверительно сказала:
- Не смоешь… понимаешь, это клеймо секты геев-скорпионов, хотя обычно они предпочитают клейму татуировку с этим знаком. Я не знаю подробностей, но у Золотого скорпиона, нашего стриптизера, тоже такая. Он посещает татустудию, где обучают шаманству и древним секретам татуировки – при помощи игл, с использованием разных цветов, как это делалось у народов Океании, Азии, Африки, индейцев Америки.
Он – гей, я бы сказала воинствующий гомосек-суалист, на дух не переносит женщин. Вообще чокну-тый. Я держусь от него подальше. Боюсь, подольет еще чего-нибудь своего, шаманского, а потом знай, что с тобой будет? Его все боятся… Но знай, я тебе ничего об этом не говорила.
- Ну, а я здесь причем? Терпеть не могу ни мальчишек, ни мужиков, – возмутился Ярис.
- Ну, а как сегодня объяснить твою холодность?
- Расхотелось!!! Все от ваших скорпионов в шоколаде, от которых второй день мутит.
- Почему от наших? Я никогда их не пробовала и желания не появлялось! И все-таки ты бы уж встретился с Золотым скорпионом. Может, он и впрямь расскажет тебе нечто об их знаке. А то уедешь в свой Париж, и будешь там мучиться.
Песнь любви в доме смерти. Генуя. 1347 год
Скорпион несет в себе сильные страсти, дремлющие, но не умирающие.
Он – «Песнь любви на поле брани» – знак любви, неистовой, напряженной, мрачной.
Его связывают с восьмым домом – домом смерти, забывая, что весь дом – богатство, наследство, блага.
Веб-страница гороскопа
Царица грозная, Чума
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою богатой,
И к нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой…
Что делать нам? И чем помочь?
А.С.Пушкин «Пир во время чумы»
Шел 1347 год. Чума достигла Кипра, за четверть века выкосив очаги цивилизаций от Монголии и Китая до Александрии. В октябре того же года бубонная зараза проникла в генуэзский флот, стоявший в Мессине. К зиме поразила Италию. Жар под 40, лихорадочный блеск глаз, невнятность речи, тяжелая одышка, меловой язык выдавали избранников черной царицы. За неделю вымирал город.
Люди в страхе бежали из Генуи. Но максимализм личности врача диктовал доктору Мордехаю неожиданное решение. Он отказался от предложения дожа покинуть город, без боя оставленный «косматым дружинам».
Пришел его час, час ума и воли великого еврея – долг отступника не отступиться. Понятно, что помочь он мог далеко не всем, но все-таки мог. Городские улицы превратились в мертвецкие предместья.
В полотняных масках вместе со своим учеником доктор Мордехай появлялся на улицах Генуи, собирая тех, кто мог бы выжить. Его лечения уже не боялись. Знак эм уже не страшил, а казался Антаресом надежды в галлюцинаторной лихорадке.
Однажды, идя по вымершему городу и переступая через трупы, доктор Мордехай увидел молодую жен-щину, которую не раз встречал прежде, но не смел и думать о ней, поскольку Франческа (так ее звали) была замужем и принадлежала к
