* * *
Пресс-конференция шла по накатанной колее, и Тимурханов даже позволил себе расслабиться, – хотя вообще не напрягался особенно, – к чему было напрягаться в этом городе на краю географии, где его новой партии вдруг вздумалось обкатать некоторые предвыборные технологии? Впрочем, на краю географии ему было даже любопытно – по школьным учебникам смутно припоминались: тайга, сопки, комсомольцы-добровольцы… Столь же интересен, видимо, был он сам – журналистам и местным чиновникам, собравшимся здесь: те смотрели во все глаза, смеялись вместе с ним, задавали нужные вопросы… всё было, как всегда. До тех пор, пока в самом конце зала не взметнулась тонкая рука, и не встала эта девица.
Хотя какая там девица – баба, и хорошо за тридцать, понял он, приглядевшись: вроде ничего особенного, но что-то эдакое есть… в серых глазах, что ли, вызывающе вскинутых из-под неуместной здесь тёмной косынки?
На лацкане её блузки белел бейджик «Молодёжная газета “Полёт”».
Заместитель мэра странно напрягся рядом с ним, и так же странно притих зал, будто все враз затаили дыхание, чего-то ожидая.
– Господин Тимурханов, – четко сказала девица. – Сначала не вопрос, а утверждение, – пояснила она, прищурившись. – В Ичкерии в результате двух войн полностью разрушены 94 школы. На те деньги, что ушли на ваш вояж по Дальнему Востоку и прочие ваши… цацки, можно было бы восстановить хотя бы одну из них.
В Ичкерии, значит…
– А вопрос такой. Когда Кремль освобождал вас из тюрьмы, чтобы противопоставить сепаратистам, вы надеялись, что в обмен на ваши… услуги вам дадут власть. Вы просчитались. Вам предпочли другого, более… выгодного человека. Сейчас вашей партии, и вместе с нею – вам снова предлагают власть. И вы настолько наивны, чтобы снова поверить?
Ого!
На краю географии услышать такое он никак не ожидал.
Напрягшийся Малхаз, сидевший рядом, что-то прошептал, и он, наблюдая за тем, как девицу яростно дёргает за локоть её сосед, не сразу его понял. И выпалил, не задумываясь:
– Хьо нохчи ю? (Ты чеченка?)
Глаза у неё распахнулись ещё шире, и наконец она усмехнулась, вскинув тонкую бровь:
– Со нохчи яц! (Нет!)
Зал возбужденно загалдел. Сосед девицы явно собирался заткнуть ей рот. Или оторвать руку.
Тимурханов, неожиданно успокоившись, широко улыбнулся:
– Тогда вы неплохо подготовились!
– А на пресс-конференции к звёздам надо приходить подготовленными! – отрезала она под общий смех. – Вы ответите на мой вопрос?
Снова повисла тишина.
Прищурившись, он встретил её взгляд и почему-то решил сказать то, что думал, без обычного партийно-патриотического гона:
– Я люблю рисковать. Устраивает?
Помедлив, она тряхнула головой:
– Устраивает. Я тоже.
* * *
Краем глаза он следил за ней – пока заканчивалась пресс-конференция, и в последовавшей затем обычной суете. Заместитель мэра что-то тихо говорил ей, нервно теребя галстук. Она слушала всё с той же насмешливой полуулыбкой и наконец, вскинув глаза, что-то ответила – чиновник аж отскочил.
Тимурханов едва не рассмеялся.
– Обнаглела! – зло буркнул тот, уже в полный голос. – Эх, было б кому тебя приструнить!
– Свою кандидатуру предлагаете, Владимир Петрович? – пропела она, тоже в полный голос. – Или…?
Она перевела глазищи на Тимурханова и вздёрнула подбородок. Её смешок и стук каблуков понеслись вниз по лестнице. Под окном взревел мотоцикл – он глянул туда: девица усаживалась позади пацана в шлеме. Сдёрнула косынку, рыжие волосы взметнулись волной.
– Ведьма! – пробурчал Владимир Петрович. Ранняя лысинка его порозовела. – В каждой бочке затычка! Весь город от её архаровцев плачет!
– Кто это? – лениво осведомился Тимурханов, весело покосившись на Малхаза.
– Татьяна Дорохина, – словно выплюнул заместитель мэра. – Редактор молодёжной газеты, гори она огнём!
Кто и что именно должно гореть огнём, он не уточнил.
* * *
Конечно, сработало не разрешение, практически данное чиновником, – сработало всё то же любопытство. И желание – взять девчонку на излом. Какова она будет – припёртой к стене, запуганной? Появится ли страх в этих серых глазищах?
Хотя запугать её было скорее нереальным – кое-что Малхаз успел про неё узнать у охраны загородной базы отдыха, куда их поместили, и где обычно расслаблялась местная элита. В городе её звали Шахидкой, и это ещё больше разожгло его любопытство.
Когда стемнело, Малхаз с ребятами поехали за ней.
Тимурханов понимал, что действует на грани фола, но остановиться уже не хотел и не мог. В конце концов, всё можно было обернуть просто шуткой.
Он представлял себе её гнев, её возмущение, и заранее посмеивался, предвкушая бурную перепалку.
Он ошибся. Когда Малхаз через порог втолкнул Татьяну к нему в коттедж, та молчала.
И страха в её глазах он не увидел. Она попросту ни разу не подняла взгляда от пола.
Веселья не получалось.
А потом он заметил кровоподтёки, проступавшие на её руках, и поморщился. На ней было надето что-то вроде распашонки, и джинсы, обрезанные чуть ниже колен. На босых ногах – шлёпанцы. Мокрые рыжие волосы спутаны.
– Вы что, из ванны её вытащили? – резко спросил Тимурханов.
Малхаз ухмыльнулся:
– Почти. Она дома была, не в редакции своей. Позвонили, она сама и открыла.
– Вы всегда всем двери открываете? – рявкнул он на неё, злясь всё больше, но ответа не дождался. – Отпусти её! – приказал он Малхазу.
Пожав плечами, тот выпустил локоть женщины, и в ту же секунду, проскользнув мимо него, она метнулась на крыльцо и словно растворилась в темноте.
Выругавшись, Малхаз кинулся следом. Скрипнули ступеньки, затрещали кусты.
Тимурханов потёр лоб. Навалилась, наконец, усталость от десятичасовой разницы во времени, от такого же долгого перелёта, от всего этого сумасшедшего дня. И от этой сумасшедшей бабы.
Малхаз вернулся, тяжело дыша:
– Пропала, Бес.
– Ищите, – угрюмо сказал он, сдёргивая со стула пиджак. – Тайга кругом. Точно пропадёт, дура!..
Под ногами хрустели сучья, по лицу били колючие ветки, мошкара грызла немилосердно. Не хватало только медведей.
Трёх.
Сумасшествие оказалось заразным.
– Это ещё что? – Тимурханов направил луч фонаря на возникшую между деревьев вывеску: «Детско-юношеский лагерь «Кедр».
Впереди на просеке горел костёр, брякала гитара. Они переглянулись.
– Пошли отсюда, Бес, – буркнул наконец Малхаз. – Она наверняка уже там…
– Вот иди и проверь, – бросил Тимурханов, привалившись плечом к смолистому стволу, на котором висела вывеска.
Новому пиджаку конец.
– Точно, там она, – Малхаз вынырнул из тьмы. – У костра. Она небось знала, куда…
– Попроси её – пусть сюда подойдёт, – перебил его Тимурханов. – Иди!
Малхаз ушёл, покачивая головой и что-то бормоча. Алихан открыл рот, собираясь что-то сказать, но тоже только покачал головой.
Конечно же, она преспокойно пришла с Малхазом. Ну, может, и не так преспокойно, но в глазищах прыгали уже знакомые черти, и Тимурханов почему-то перевёл дыхание.
– Вы всегда бегаете по тайге в шлёпанцах? – невозмутимо осведомился он.
Татьяна поглядела на свои ноги, уже обутые в чьи-то разбитые кеды, и повела плечом – под чьей-то пятнистой штормовкой:
– Это моя тайга.
Тимурханов хмыкнул.
– И потом, ваши парни, ваши… к1ентий не дали мне обуться.
– Откуда вы столько знаете?.. – он запнулся.
– Про Чечню?.. – вздохнула она и помедлила. – У меня… у меня там друзья… так получилось, в общем, это неважно… Беслан Алиевич, – она прямо посмотрела ему в лицо, – я обидела вас, вы – меня. Теперь мы… квиты. И я хочу вас видеть отныне только по телевизору. Всё. Дала атту бойла. (Счастливого пути) .
Он молча кивнул.
Скатертью дорожка.
Из-за деревьев шагнул какой-то парень – лет шестнадцати, глянул исподлобья, требовательно спросил ломающимся баском:
– Татка, а это ещё кто?
– Кто-кто… Кусто! – фыркнула она и обернулась: – Кстати, о кустах – тут, между прочим, клещей полно, поберегитесь, здесь вам не Москва… Так-то вот! Пошли, Волчонок.
Волчонок, альхамдулиллах!
– Я тебе тыщу раз говорил, – донеслось до них ворчание пацана, – допрыгаешься ты со своими ваххоббитами!
Тимурханов опять прислонился к сосне и наконец захохотал.
* * *
Звонок.
Тимурханов потряс головой, поглядел на часы: половина первого ночи.
Прилёг, называется, отдохнуть перед утренним перелётом…
Как ни странно, он сразу узнал её голос, бьющийся в трубке мобильника, – хрипловатый, почти мальчишеский, – только никак не мог сообразить, что она говорит.
Немудрено.
– Ой, миленький, пожалуйста, приезжай, забери меня отсюда побыстрее, а то они меня с чеченцами в камеру сажают… я боюсь!
Он снова потряс головой.
Снится, что ли?
Ровно сутки назад она пожелала видеть его только по телевизору.
Чёрт!
– Ты где? – выдохнул он.
– Ой, в милиции же! В первом ГОМе, на Ленина! Ой, побыстрее только, миленький, боюсь я чеченцев этих!
Бред.
– Сейчас!
Тимурханов отключил мобильник, мгновенно оделся, окликнул Малхаза.
– А они в город поехали. С Умаром, – отозвался вместо него Алихан.
Боюсь я чеченцев этих…
Он беззвучно выругался.
– Собирайся! – бросил удивлённо вытаращившемуся Алихану, набирая номер заместителя мэра.
Пока Владимир Петрович, злой и заспанный, демонстрировал свои корочки дежурному в будке, Тимурханов стремительно пошёл на хохот и гомон по обшарпанному коридору – воняло здесь, как в любой ментовке, и клетка обезьянника была такой же, как везде.
Татьяна стояла там, вжавшись в угол, напротив – Малхаз, Умар, ещё кто-то…
Гоготавшие мужики в камуфляже обернулись.
– Чего ещё? – начал старший из них и осёкся. В его взгляде замаячило понимание, и он мгновенно повернулся к Татьяне: – Ах ты ж, с-сука..!
– А вы думали? – отозвалась она, сверкнув глазами
– Открывай! – гаркнул Тимурханов.
– Господи… – простонал запыхавшийся Владимир Петрович. – Господи, она ж такого понапишет в газетке-то своей!
– А вы думали? – яростно повторила она, повернувшись к нему.
Клетку наконец отперли, и Татьяна шагнула наружу, следом – остальные.
Тимурханов подошёл к ним, предоставив Владимиру Петровичу объясняться с омоновцами.
Женщина, нашарив у стены колченогий стул, медленно опустилась на него.
– Пришили бы нас, Бес, если б не она, – глухо проронил Малхаз. – Эти, – он глянул на командира омоновцев, ответившего ему таким же тяжёлым, исподлобья, взглядом, – они только что… оттуда. Она видела, как нас… взяли, кинулась, ну, её вместе с нами запихали, так она у меня номер твой спросила… попросилась у них, мол, своему позвонить… – Он закашлялся, провёл рукой по разбитым губам, поглядел на ладонь – кровь.
– Здесь есть поблизости больница? – отрывисто спросил Тимурханов. – Надо оформить акт. – Он тоже обернулся к омоновцам. – Где их документы?
Заместитель мэра в панике замахал руками, вошёл какой-то ещё милицейский чин, но и в последовавшей перепалке Тимурханов не выпускал из поля зрения фигурку, прислонившуюся к стене. Лицо женщины было бледным, ввалившиеся глаза закрыты.
– Её тоже зацепили, – тихо сказал Малхаз. – Дубинкой.
– Пошли! – бросил Тимурханов, уже не слушая больше никого. – В больницу, быстро!
– Я не хочу… не пойду… – пробормотала Татьяна, слабо отпихивая его руку. – Со мной всё нормально… Увозите своих. Я сама…
Командир омоновцев вдруг стремительно подошёл к ним, наклонился к женщине и едва
