НАТАША
Волков проснулся среди ночи от собственного кри-ка. Приснилось что-то страшное. Во рту было гадко и сухо, а голова, словно налитая чугуном, отказывалась что-либо соображать. Противное чувство после только что приснившегося кошмара понемногу исчезало, и тело по-степенно расслаблялось. За окошком, на крыше дома напротив, мигала неоновая реклама, приглашая куда-то лететь самолетом, и от этого комната через равные промежутки времени то освещалась синим холодным светом, то вновь погружалась в темноту. Волков привычно нащупал рукой лампу на тумбочке у кровати и нажал выключатель. Яркий свет резко ударил по глазам и отдался болью в затылке. Волков моментально зажмурился, одной рукой заслонился от света, другой — отвернул лампу в сторону и глянул на часы. Стрелки показывали начало пятого.
Пытаясь отогнать наваждение приснившегося кошмара, он несколько раз глубоко вздохнул и тряхнул головой. В затылке вновь заныло. Он спустил ноги с постели и, сунув их в стоптанные шлепанцы, зашаркал по паркету в другую комнату, а оттуда на кухню, где надолго приник к крану с холодной водой, подставив рот прямо под струю. У него возникло полное ощущение, что он мог бы вот так пить до бесконечности, пока вода в кране не кончится, или он сам не перекроет ее. Ощущение это было настолько ёмким и осязаемым, что ему пришлось сделать над собой заметное усилие, чтобы ото¬рваться от струи, умом понимая — выпито достаточно. Выпрямившись, он туго завернул кран. Но вода все равно продолжала капать. Б который раз дав себе обещание завтра же сменить негодный сальник, он бросил под струйку воды тряпку, чтобы раковина под каплями не звенела и не мешала спать. И тут же почувствовал, что в квартире, кроме него, есть еще кто-то.
Волков замер и прислушался. Все было тихо, но чувство это не проходило. Напротив, сейчас он мог сказать с уверенностью, что в большой комнате, которую он только что миновал, кто-то находился. Волков вошел туда и повернул выключатель. С дивана, что стоял в углу у стены, сияли на него испуганным светом огромные черные девичьи глаза. Потом уже он увидел рассыпавшиеся по плечам чудные волосы и прикрытое до подбородка его, Волкова, пледом все остальное лицо.
— Здрасте вам! — только и нашел что сказать Волков и, нашарив за спиной портьеру, попытался прикрыть ею свою наготу. Но портьера была слишком узка, а Волков слишком велик, чтобы завернуться в нее целиком. Обмотав конец портьеры вокруг бедер, он все так же
ошарашенно посмотрел на диван. Он даже тряхнул головой, чтобы убедиться, что все, что происходит сейчас, происходит наяву, что это чудо на диване не привиделось ему с пьяных глаз, а реально существует тут рядом с ним среди ночи и в его квартире.
— И кто ж мы такие будем? — ляпнул он первое, что пришло ему в голову.
— Я — Наташа, — тихо донеслось с дивана.
— Ага! Наташа, значит? Ну да, конечно же, Наташа. И как это я сразу не догадался, — ошалелый Волков все больше терялся и от этого нес полнейшую чепуху:
- А я Волков, Алексей Иванович, если вы, Наташа, ничего не имеете против. С вашего позволения — хозяин этой квартиры, — и пытаясь хоть как-то выйти из этого дурацкого положения, Волков шутовски сделал реверанс. Когда он попытался присесть, портьера, обернутая вокруг бедер, потянула за собой багетку, и та, сорвавшись с гвоздя, шлепнулась ему прямо на голову. Видение на диване хихикнуло, и это почему-то разозлило Волкова. Возможно, его раздражение проявилось как-то внеш¬не, потому что до него донеслось:
— Извините, я не хотела... Вам очень больно?
— Пустяки, — Волков подхватил багетку и оперсяна нее будто на посох.
— Будем считать, что наше знакомство состоялось, — и он шагнул в сторону дивана.
— Только не подходите! Стойте там! — раздался испуганный вскрик.
— Не понял? — Волков сделал по инерции еще шаг.
— Не смейте подходить! Я закричу! — из-под пледа появилась рука, державшая тяжелый медный пестик из старинной ступки, что стояла у Волкова на кухне. Тут уж расхохотался Волков. Он как бы увидел себя со стороны. Огромный, волосатый, завернутый в портьеру, с багеткой в руках, и девушка на диване, грозно замахнувшаяся на него его же пестиком. Более идиотской ситуации придумать невозможно, — подумал он сквозь хохот,а вслух произнес:
— Вот уж действительно неизвестно, где тебя подстережет костлявая. Пощадите, прошу вас! Кто бы мог подумать, что в собственном доме мне будут грозить такие опасности. Пощадите! Клянусь вести себя благоразумно, — он прижал руку с багеткой к груди. — Я смирный. Честное слово!-
— Я знаю, — донеслось с дивана. — И все-таки лучше не подходите. Так будет и мне спокойней, и вам безопасней, — рука с пестиком опустилась,
— Желание гостя в этом доме — закон. Ведь вы моя гостья, смею надеяться? Хотя, убейте меня, не пойму, как вы здесь оказались?
— Вот так-так!? — изумились на диване.
— Я, с вашего позволения, все-таки сяду, — Волков багеткой показал в сторону стула.
- Садитесь, — милостиво разрешили ему. — Только, на тот дальний.
Волков, путаясь в портьере, прошагал к стулу и сел на него, положив багетку на колени.
— Итак, Наташа, выясним некоторые детали. Я старый больной человек, — Волков намеренно не бросал взятого им с самого начала шутовского тона, чтобы хоть как-то прикрыть свою неловкость и растерянность. — Встаю среди ночи с постели и обнаруживаю в соседней комнате прелестную девушку, которую знать не знаю. Ну прямо "Тысяча и одна ночь"! Согласитесь, ситуация не совсем ординарная. Возможно, у меня склероз. Но не
до такой же степени, чтобы абсолютно забыть все на свете, Я, конечно, позволил вчера себе немного лишнего по части спиртного...-
— Какое там немного! — на диване откровенно вздохнули. — Вы вчера на ногах не стояли. Эту картину надо было видеть.
— Ну уж, так и не стоял? — захорохорился Волков. — Такого быть не может.
— Может, — с дивана на него грустно посмотрели. — Это вам кажется, что не может. А на самом деле все так оно и было. Пока я вас до дому дотащила.,.-
— Погодите, Наташа, не хотите же вы сказать...-
— Да, именно это я и хочу сказать, - Вы вчера в скверике на лавочке спать укладывались. Туфельки аккуратненько рядышком поставили, пиджачок под голову свернули и уже сами примерялись, как бы поудобней устроиться. Я совсем было мимо прошла, еще и посмеялась про себя: мол, недолго тебе, дядя, ночевать осталось! К скверу как раз в это время "канарейка" подъехала. Потом гляжу, что такое? Лицо-то вроде знакомое. Откуда, думаю? И вспомнила. Вы в прошлый четверг у нас в клубе НИИ выступали вместе с другими товарищами. Вот я и узнана. Что ж, думаю, заберут сейчас голубчика, и ночевать ему в вытрезвителе. А после — неприятности по работе, муки душевные, угрызения совести. Дай, думаю, доброе сделаю. Отведу надежду советской литературы домой баиньки. Все удобней, чем в вытрезвителе.
— Наташа, голубушка! Неужели все так оно и было,как вы говорите? — Волков не решался поднять на девушку глаза и смотрел на носок своего шлепанца, висевшего на кончике его босой ноги.
— Да уж было. Погодите, давайте я вам все доскажу, чтобы, как вы сказали, выяснить некоторые детали.
— Давайте, Наташа. Я больше не буду перебивать.-
— Ну вот. Подошла я к вам. Обуться заставила. Вы сразу обулись. Вроде застеснялись меня даже. Пиджак надели. Я говорю: "Пойдемте, Алексей Иванович, -я с вашего выступления запомнила имя и отчество, пойдемте, говорю, Алексей Иванович. Я только не знаю, куда
вам идти!" А вы мне в ответ; "Какая, мол, разница, куда? Я уже пришел. И главное внятно так говорите, ничуть незаметно, что пьяный и только что спать на лавочке укладывались. И глаза все видят. Только грустно-грустно смотрят. "Я уже пришел, говорите, дальше идти некуда". Потом глянули на меня: "Откуда ты, чудо дивное? Ты за мной?" — "За вами, говорю, за вами. Домой пойдемте". А вы, как ребенок послушный: "Пойдем, чудо дивное. Домой, так домой". Так всю дорогу до дому меня Чудом дивным и звали. Только дорога эта на два часа растянулась.
— Что, совсем идти не мог? — Волков поднял и тут же вновь опустил глаза.
— Да уж с координацией у вас вчера неважно было. Речь ясная. Говорите все связно, вроде соображаете, а идти никак не получается.
— Господи! Это ж надо допиться до такого свинства! — Волкову было стыдно и неуютно сейчас в своем дурацком наряде, полуголому перед этой славной девчушкойи за вчерашнее, и за свой шутовской тон сегодня.
— Ничего, потихонку добрели. Только уже совсем поздно стало. И дождь сильный начался. Хорошо, мы уже рядом с вашим домом были. Но промокли насквозь все-таки и вы, и я. В общежитие меня не пустили бы, и потому я оказалась на вашем диване. Вы уж извините.
— Да, что вы, Наташа, это вы меня извините, — Волков не знал, куда глаза девать. — Намучились вы со мной, — он посмотрел на девушку, виновато улыбнулся. —Спасибо вам большое за то, что вы рядом оказались. Не из-за милиции, нет. Просто вчерашняя случайность оказалась кстати. И то, что вы подошли ко мне в скверике, и то, что довели до дому, и то, что из-за дождя остались вот тут, на диване. Все это сплетение случайностей привело к тому, что мы с вами можем сейчас вот разговаривать. Не поизойди хотя бы чего-то одного, и я бы никогда не узнал вас. -
- Ба! Да вы никак решили поухаживать за мной? — на диване откровенно рассмеялись. — А вам не кажется, что для этого вы выбрали несколько неудачное время. И потом, в вашем туалете явно чего-то не хватает.
— Наташа, — Волков уже понял, что сморозил чепуху, но все-таки укоризненно глянул на девушку, — я и не думал ни о чем подобном. Скоро наступит утро, и вы уйдете, и может случиться так, что мы с вами никогда больше не увидимся. - Девушка подтянула колени к самому подбородку и обняла их руками сверх пледа, переплетя пальцы. "Гос¬поди, до чего ж у нее красивые руки, — подумал Волков, невольно любуясь ею. —Какое это, наверно, счастье, ког¬да тебя любит такая девушка", — и тут же, испугавшись этой мысли, поспешно произнес вслух:— Так что, не волнуйтесь, Наташа, ухаживать за вами я не собираюсь.
— А жаль, — рассмеялась девушка.
- Что, жаль? — не понял Волков. Но ему не ответили.
- Скажите, Алексей Иванович, у вас что-то случилось?
— Почему вы так решили? — Волков удивленно поднял брови.
— Да какой-то вы вчера были не такой.
— Какой "не такой"?
— Не такой, какими бывают пьяные. Вы были вначале, ну что ли потерянный, безразличный ко всему. Я вам сказала пошли, и вы пошли, сказала стой, вы остановились. Мне кажется, что вы ничего и никого вокруг не замечали. Шли, как во сне. А потом будто проснулись и начали говорить, говорить да так интересно. Пока мы шли, я столько от вас всего узнала, — Наташа улыбнулась, видно, вспомнила вчерашний вечер.
— Чего ж это такого я вам наплел спьяну?
— Да не наплели, а рассказали, — поправила его девушка, — много интересного. Об улицах, по которым мы шли, о домах. Я и не знала, что Ленинскую раньше Московской называли, а Кирова — Немецкой. А когда мы по Волжской подошли к загсу, вы сказали, что это бывший дом Бореля, была, оказывается, у нас
Приглашаю в свой литжурнал