расшнуровывая, кроссовки и, сбросив их в угол, стремительно прошла в спальню. Разделась догола и направилась на морские купания в ванну, но увидела лежащий на ковре у телевизора талисман. «Иван!» - молнией мелькнуло в голове. – «Он уронил! Приехал!» - и, не заботясь о том, что одета Евой, помчалась на кухню. Но там было пусто. Она провела пальцем по столешнице, стирая двухнедельную пыль. «Какой Иван? Откуда у него ключ? Дура безмозглая!» Вздохнув, написала на пыльной столешнице: «Ивана нет!» и ушла в ванную. Весь вечер провела у компьютера, выловив в интернете «Пиковую даму».
И понеслись трудные утомительные будни, пронизанные творческой эйфорией и заставившие забыть всё лишнее. Она добровольно готовила две роли – Лизы и Графини в надежде, что ещё в зимнее время удастся хоть в одной из них выйти на сцену. И не ошиблась в ожиданиях. Первой расквасилась, подхватив грипп, костлявая старая немочь, на которую для придания графской солидности надевали несколько толстых платьев и добавляли к хилым телесам ватные накладки из старых матрацев. И Мария Сергеевна радовала публику бодрой старухой, правда, без анекдотов. Потом, слава богу, молодая навернулась на гололёде и брякнулась острой некрасивой коленкой так, что перестала двигаться, и в роли Лизы Мария Сергеевна не ударила лицом в актёрскую грязь. Не прошло и месяца, как она утвердилась в первом составе, потеснив во второй сухопарую обидчицу, с которой в конце концов они подружились, заняв достойные каждой ниши. И вообще всё было «о-кей!», лучшего и желать нечего. Монарх рычал на неё всё реже и реже, и всё чаще приглядывался, что-то прикидывая и соображая, а она не огрызалась, не перечила попусту, внимательно прислушиваясь к советам-наставлениям и неукоснительно следуя им, поскольку нельзя было не признать, что они дельные и не обидные. Обретя профессиональную устойчивость и житейское спокойствие, она даже стала полнеть. Внимательный режиссёр и это заметил.
- Умерь аппетит, - посоветовал приказным тоном.
А как его умеришь, когда есть-то приходится по-настоящему один раз в сутки да ещё и поздно вечером, на ночь, да и хочется от радостного возбуждения чего-нибудь вкусненького, сладенького, солёненького и мясного. Пришлось садиться на диету на три-четыре дня, а на пятый срывалась. Между тем, возникшая между понятливой актрисой и вдумчивым режиссёром тонкая ниточка взаимопонимания и взаимоуважения стала перерастать в толстую, неумолимо притягивая их друг к другу. Однажды после затянувшейся репетиции английской пьесы «Двое в одной лодке», отпустив всех, он остановил её, собравшуюся уходить.
- Останься, есть разговор. – От неожиданного доверия она даже порозовела, подумав, что он хочет поделиться с ней какими-то новыми репертуарными замыслами, посоветоваться, чего раньше никогда не делал. – Ты на машине?
- Да. – Оп-ля, куда-то надо ехать, уже интересно.
- Поедешь за мной.
У него была шикарная золотистая «Вольво». Следуя за ней, Мария Сергеевна всё пыталась сообразить, куда он её везёт. На тусовку – неодетыми, вряд ли, на дружескую вечеринку – вполне возможно, но слишком доверительно. А вдруг к себе домой? Она даже сняла ногу с акселератора, заставив следующую за ней «Ладу» резко затормозить, а из окошка её показалась усатая морда старика и угрожающе выставленный кулак.
Остановились около многоэтажки, орнаментированной красным и белым кирпичом и глянцевыми голубыми рамами евроокон. Выбравшись из «Вольво», Копелевич грузно влез в осевший на его сторону «Опель», по-хозяйски захлопнул дверцу.
- Есть деловое предложение, - он повернулся к ней всем телом, показывая тем самым, что разговор действительно предстоит серьёзный. – В тебе заложен недюжинный природный талант драматической актрисы, но, чтобы выпестовать его до большого и заметного, нужно как следует отшлифовать и огранить алмаз, а я, скажу без ложной скромности, умею это делать со 100%-ным успехом. Поэтому предлагаю объединиться и совместными усилиями сделать из тебя народную, а из меня – заслуженного деятеля. Но для пользы дела и ускорения процесса необходимо не просто духовное объединение, а тесное и постоянное взаимодействие. Короче говоря, предлагаю не только творить, но и жить вместе.
- То есть, я вам – тело, а вы мне – дело? – запальчиво определила она суть тесного взаимодействия.
- Всегда и во всём сначала дело, - спокойно парировал он первый выпад явно не огранённого алмаза, - а потом уже и тело, как получится. Короче, для интенсивной работы нам нужен гражданский брак, подобный тому, что был у Мормоненко с Орловой. Мормоненко-Александров Григорий с Любовью создали яркий и запоминающийся тандем, какой предлагаю и я. Когда каждый из нас достигнет пика популярности и славы, мы расстанемся без лишних слов.
- Но у вас ведь есть жена и дети? – вспомнила она важную преграду.
Он усмехнулся, сел прямо, глядя в лобовое стекло на убегающие красные огоньки автомобилей.
- Да, есть, и я не собираюсь разводиться. Мне дороги и Эльвира, и сын с дочерью. Жена хорошо устроена в Израиле, у неё там неплохой журнальный бизнес, её гламурные модные издания идут нарасхват не только там, но и за рубежом, а дети заканчивают престижную школу и не стремятся возвращаться сюда, а нацелены на Штаты. Если удастся, то я обязательно вырвусь к ним летом. Эльвира – разумная современная женщина, она мне всецело доверяет и понимает издержки моей работы, поэтому не будет открыто мешать, зная, что всё, что я делаю – делаю для блага семьи. Пусть тебя она не тревожит. Более того, мы будем с тобой жить и работать открыто, чтобы пресечь обидные заспинные пересуды кумушек от искусства. Решай, я всё сказал.
Пауза затянулась. Наконец, она промямлила.
- Я подумаю.
Он улыбнулся, повернувшись к ней.
- Я ждал от тебя именно такого ответа, - и открыл дверцу, - не затягивай, до завтра, - и с трудом высвободился из «Опеля», опять заставив его покачаться, но теперь уже с облегчением.
По дороге домой Мария Сергеевна взвешивала все «за» и «против», хотя и без того было ясно, что «за» перевешивает. Дома, как обычно, умостилась на раздумчивом диване, прихватив талисман. Был он, как ей показалось, каким-то мутным. Она подышала на него, подраила о халат, но муть не исчезла. Уложила на скрещенные ладони, а ладони – на поднятые колени.
- Почему ты решил, что я тебя должна ждать? – обратилась к кристаллу. – Почему не нагрянул без спросу, не уложил в рюкзак и не увёз силой к себе в стойбище? А теперь вот опоздал! – Она сжала и разжала ладони с аметистом, он был холодным и чужим. – Пойми: мне обещают золотую клетку, в которой я могу петь, что захочу и когда захочу, а я люблю петь больше всего на свете, так что придётся тебе встать в очередь четвёртым. Прости, но я не в силах сопротивляться. Да и зачем? Кому не лестно быть примой успешного театра с известным режиссёром и к сорока годам стать знаменитой на всю столицу, а может и на всю страну? А там – гастроли за рубежом и международный триумф! Кто из актрис не мечтает о такой карьере? Так что не суди строго, пойми и забудь, - она глубоко вздохнула, поиграла фиолетовым отсветом талисмана, встала и спрятала его в туалетную тумбочку.
Снова забравшись в гнёздышко, позвонила родителям. Ответила мать:
- Слушаю.
Последовала преамбула:
- Привет! Как вы там?
- Нормально. А у тебя? – голос у матери был, как всегда, успокаивающим и, вроде бы, чуток усталым.
- Кажется, выхожу замуж, - и напряглась в ожидании реакции.
- Кажется или выходишь? – похоже, мать новостью не взволновалась.
- Ну, в общем, вступаю в гражданский брак.
- С кем? Могла бы и познакомить заранее, - чуть-чуть раздражённая интонация голоса родительницы свидетельствовала о лёгкой обиде.
- Извини, но так уж получилось, я и сама ещё вчера не знала, что стану чьей-то женой.
Мать озабоченно повысила голос:
- Ты меня пугаешь! Кто он? Заставил силой? Ты что, влипла?
Мария Сергеевна тихо рассмеялась.
- Да нет, не беспокойся, он – наш главный режиссёр, очень порядочный человек.
Мать помолчала, соображая и оценивая расширенную новость.
- Понятно. Что у вас: любовь или только голый практицизм?
Дочь замялась, хотя ответ был готов.
- Пожалуй, больше второе, - ответила осторожно и вкратце рассказала об устном брачном договоре.
- Ну, что ж, - слышно было, как родительница огорчённо вздохнула, - ты уже достаточно взрослая, время воспитания тебя давно прошло, поступай, как знаешь, - и, помолчав, уточнила: - Надо полагать, что ты окончательно рассталась с желанием иметь семью в угоду театру, так? – Она наступила на самую болезненную мозоль.
- Может быть, но время у меня ещё есть.
- Хорошо, что ещё остались сомнения. Извини, но нам с отцом не хочется знакомиться с твоим деловым партнёром. – Мария Сергеевна густо покраснела. – А у нас тоже новость.
- Какая? – забеспокоилась дочь, обрадовавшись, что неприятная тема исчерпана. – Что случилось?
- На следующей неделе у тебя появится братик Саша, Александр Сергеевич. Приезжай знакомиться.
У Марии Сергеевны выступили на глазах две маленькие слезинки, она почувствовала себя отрезанным ломтём.
- Обязательно.
- Ждём. Спокойной ночи.
Поджав колени к груди, Мария Сергеевна сжалась в комочек, положив голову щекой на колени и заняв самое маленькое местечко в этом неуютном и неласковом мире. Изрядно пожалев себя, она решительно спрыгнула с дивана: «Хватит ныть! Пора собираться!» и начала лихорадочно хвататься то за платья в шифоньере, которые и надевала-то очень редко, то за туфли, которые ненавидела за каблуки и чувствовала себя неустойчиво на шпильках, то за бельё, которое переворошила, не зная, что ему понравится. Всё выпадало из рук! Сунулась в туалетную тумбочку за косметикой, которой забыла когда и пользовалась, а оттуда выпал талисман.
- Ну, что ты лезешь всё на глаза! – вскричала в сердцах. – Я же сказала: всё! Сгинь! – схватила камень, вбросила внутрь, села, опершись о тумбочку, и замерла в прострации, безвольно опустив руки. Потом по-старчески поднялась на четвереньки, кое-как, шатаясь, встала на ноги, принесла из спальни одеяло и улеглась на диване, уткнувшись лицом в спинку и отгородившись от всех и всего на свете. На этом сборы кончились.
Следующим вечером вдвоём заехали за её вещами, она в темпе собрала наугад два чемодана, оглядела грустным взглядом удобное девичье пристанище и спустилась к Копелевичу, ожидавшему в «Вольво». Потом поставила «Опель» в гараж, попрощалась с ним, погладив по капоту: «Не скучай, мы ещё покатаемся!» и окончательно рассталась со свободным прошлым.
«Золотая клетка» оказалась четырёхкомнатной двухуровневой квартирой, густо заставленной стильной инкрустированной мебелью, уставленной фарфором и хрусталём и завешанной копиями картин известных импрессионистов. Внизу большой зал застелен двумя толстенными ворсистыми коврами светлых оттенков, на которых так и хочется поваляться, темнеет громадным экраном настенный телевизор, под ним пялится кругляшами колонок массивный музыкальный центр, по центру стены радужно сверкает бар. Около диванов, а их три с угловым, так что зал напоминает транспортный зал ожидания, зыбко стоят пластико-стеклянные столики с вазами, к которым страшно прикасаться. Кухня сверкает пластиком и металлом, здесь есть всё
