ни разу даже не стал искать меня. Да и как там меня узнаешь? Да и где искать – по истечении сорока дней все уходят обратно, все рождаются. У всех своя дорожка… Голос, что ты молчишь, ты же прав! Ну скажи мне, что я дурочка!
-- Прощай, Вадичка. Прости меня! – и я выскользнула.
VI
Они все-таки стали встречаться. Редко, Вадим все еще не мог успокоиться. Она ему очень помогала, много разговаривала с ним, в том числе и обо мне. Я сама про себя столько не знала! И была ей благодарна. Но все равно, не могла уйти. Меня просто перестало тянуть. И голос больше не приходил. Видимо решил дождаться, пока я сама не попрошусь.
Меня мучила ревность. Глупая и на данный момент беспочвенная, бесполезная, безысходная. У меня на глазах Вадим раздевал Марину. Я не могла смотреть, но и оставить свой пост я тоже не могла. Я привыкла быть рядом с ним, следить за каждым его шагом, сидеть за спиной, заглядывать через плечо.
-- Ты знаешь, она приходила ко мне. – сказал вдруг Вадим.
-- Кто?
-- Ася.
-- Куда приходила?
-- Во сне.
-- Сегодня?
-- Нет, давно. Недели две назад.
-- Зачем?
-- Звала.
Марина вскинулась.
-- Ты согласился?
-- Нет, конечно. А вдруг на самом деле заберет.
-- Не заберет. Просто на почве этого – неоднократно зафиксировано – люди совершают опрометчивые поступки и в самом деле умирают.
-- Например?
-- Самоубиваются. Да по-разному. А что еще говорила?
-- Прощения просила.
-- За что?
-- Не знаю.
-- Ты ее в чем-нибудь подозревал?
-- Нет, нет, никогда. Ну если только самую малость…
-- А как она выглядела?
-- Не знаю…
-- А что снилось?
-- Не помню уже. Помню, что Ася была. И ко мне так подошла еще. – показал мою позу с задранным носом.
-- Угу. Простил?
-- Простил. Нет. Не успел. Ушла она.
Разговор закончился. Марина оказалась раздетой. Вадим был на высоте. Я все время была рядом, ревниво глядя на это чудо природы – клубок из двух пар ног. А потом, когда никто уже ничего не понимал, не выдержала, выскочила и ушла.
Через два дня Марину сбил автомобиль. Я сидела у ее изголовья, когда сзади голос сказал:
-- Ну чего ты еще хочешь? Сама не живешь и им не даешь.
-- Ничего. И чего это я им не даю?
-- А кто водителю в лицо веткой заехал?
-- Да это не я!.. – но голос был непреклонен.
-- Ну как же! -- и, помолчав, -- Тебя там ждут.
-- Не пойду.
-- Иди-иди. Нечего тебе здесь делать. Марина оклемается, все у них будет хорошо. Не одного оставляешь.
-- В том-то и дело.
Я подождала, но Голос ничего больше не сказал. Тогда я шагнула к Марине и…
Глаза открывать больно. Забытый свет полоснул по мозгу слепящей полосой. Я вздохнула – о, я снова дышу, -- и позвала:
-- Вадь…
-- Я здесь, Мариш… Очнулась, Мышка моя… -- Вадим нагнулся надо мной. Только это была не я. Это была Марина. Меня для него давно уже не было. И в его глазах отражались ЕЕ глаза. А я прошла сном. И тут я выдала:
-- Я вернулась, чтобы умереть… -- и ушла.
А Вадим остался тормошить Марину, которая, кстати, вовсе не была в коме, а просто спала после операции. А я ее разбудила.
И я поняла, что в этой жизни мне больше не рады. И места снова нет, и тесно. И заболели, невыносимо заболели ступни. Зажегся пол под ногами, щиколотки стали погружаться в кипящую лаву.
-- Довольна? – спросил Голос.
-- Да. Теперь он ее не бросит. Теперь в каждом ее жесте будет сквозить для него что-то знакомое, потом он запутается, что мое, а что ее, и все у него будет хорошо. А она за ним посмотрит. Я уверена.
-- Пойдешь?
-- Пойду. Теперь пойду. Только скажи, а…
-- Не совсем. У всех свои игрушки. Просто ваши неживые, а наши неодушевленные. А суть одна. Вы моделируете, мы моделируем. У вас свои маленькие жизни, у нас – ваши.
-- А когда можно будет?...
-- Не скоро еще. Все от вас зависит. Это ведь и ваша жизнь.
-- Спасибо.
-- Иди уж.
И я пошла.
А потом меня не стало.
понедельник, 13 октября 2008 г.
