всё-таки уехал в Израиль, Люберец вернулся к своей сбежавшей жене, а Родина уехала за границу в поисках мужа, так как в этой стране ей уже не светило выйти замуж. Оперативники очень обрадовались предложению, потому что бесплодные поиски им порядком осточертели, и с огромным удовольствием закрыли дело.
Однако люди людями, но космический корабль найти было просто необходимо. К счастью, в этот момент пришла благая весть из больницы о том, что охранник вышел из комы и может дать показания. Сотрудники АМОН РА во главе с Надеждой Костливых ринулись на всех парах в местное лечебное учреждение. Однако того получаса, в течение которого они добирались, охраннику хватило на то, чтобы раздобыть на медицинском посту флягу спирта и уничтожить её вместе с соседом по палате, которым, как несложно догадаться, был сам Шеф. Поэтому, когда оперативники с Надеждой Костливых и с надеждой в глазах, ворвались в палату, они узрели охранника вновь в коматозе. Мало того, Шеф находился не в лучшем состоянии. И тут зазвонил телефон. Мобильник Шефа, лежавший на тумбочке среди пробирок, которые использовались в качестве стаканов, и упаковок фенобарбитала, который использовался в качестве закуски. На экране сотового высветился двуглавый дятел – герб Уральской Федерации – и заиграл гимн УФ «Рифей впереди планеты всей». Звонил президент. У Надежды Костливых было здоровое сердце, поэтому сердечный ритм у неё не сорвался, однако у неё сорвалась крыша, в смысле поехала. Всерьёз и надолго.
Финал был печальным. Шефа по состоянию никудышного здоровья освободили от занимаемой ответственной должности и отправили на заслуженный отдых. Наворованных за годы руководства предприятием денег хватило ровно на то, чтобы спиться, употребляя пятизвёздочный коньяк, и умереть через пять лет от цирроза печени во Вьетнамском Автономном округе. У Надежды Костливых обнаружили первый в мире случай космической болезни: любое упоминание о Космосе вызывало у неё пароксизм синдрома «съезжания с катушек». НИПРИКОЛ возглавил новый энергичный Шеф, который закрыл производство неполноценных КРОПОТИНых. Предприятие, которое он переименовал в ВППАДЛУ (Военизированное Предприятие по Производству Аппаратов Дальнего Летательного Устройства), стало выпускать настоящие межпланетные космические корабли под названием МУРЗИЛКА ( Межпланетный Управляемый Ракетно-Зенитный Искусственный Летательный Космический Аппарат). Так закончилась история НИПРИКОЛа и КРОПОТИНых. О Люберце, Родине и Станкевиче больше никто не вспоминал. Но они об этом не знали.
3.
Гнида играл с угрюмым Сэмом в шахматы и, как достойный представитель своей нации, умудрялся мухлевать и тут. Сэм – чемпион колледжа по благородной индийской игре – никак не мог своим американским мозгом понять, почему же Гена выигрывает. Гнида ехидно посмеивался и потирал руки.
-- Вы есть мастеровитейший игрун, ибо не могу я супротив вас возвеличиться, -- произнёс Сэм.
-- Сергей, -- сказала сидевшая там же, в кают-компании, Родина, -- по-моему, фраза «ю факин чессмастер» переводится несколько иначе.
Сергей не ответил, но в атомном отсеке что-то прогромыхало.
-- Да ладно, я же не спорю, -- пожала плечами Родина и продолжила вязать шерстяные трусы спицами, сделанными для неё Бобом из электропроводки санузла. Родина была очень довольна подарком и не обращала внимания на брюзжание Люберца по поводу того, что «теперь, благодаря этому доброхоту незваному, в туалет без фонарика не сходишь».
Тут Сэм заметил, что с доски исчез его конь:
-- Не токмо в качестве оскорбительства нетактичного, а яко же ради восстановительства справедливости во Вселенной и в частности в комнатушке нашенской – верните лошадку на родину историческую, ибо не по правилам сие.
Гнида забегал глазками, уличённый в преступлении, и уже набрал воздуха в грудь, чтобы начать оправдываться, как вдруг шахматы взлетели в воздух, а вместе с ними и космические бродяги.
-- Опять Люберец не на ту кнопку нажал, -- объявил Гнида, втихаря выбрасывая «лошадь» в сторону, отчего отлетел в противоположном направлении.
-- Сергей, что случилось? – Спросила Родина.
-- Выключены двигатели, оставшийся путь будем лететь без ускорения. Невесомость сохранится до момента торможения.
-- Слушайте, где же Боб? – Поинтересовалась Родина, закрепляясь ремнями в кресле.
-- Да вроде бы в туалет уходил, -- ответил Гнида.
-- Сергей, предупреждать же надо, -- укоризненно сказала Родина.
Гнида захихикал:
-- То-то Люберец обрадуется.
-- Чему я обрадуюсь? – Спросил вплывающий Люберец.
-- Спросишь потом у Боба, -- ответил Гнида, многозначительно улыбаясь.
Сергей провёл поверхностную оценку планетной системы звезды, у которой вынырнул КРОПОТИН из гиперпространства. Она состояла из четырёх планет. Две из них являлись гигантскими, нечто вроде Юпитера, третья планета – безжизненным карликом, зато четвёртая была средних размеров и имела атмосферу и гидросферу. Она находилась на расстоянии полутора астрономических единиц от звезды. Именно на эту планету и направились наши горе-путешественники, скрываясь от пришельцев.
Люберец с помощью Сергея закрепил навыки управления космическим кораблём. Как оказалось, это было не очень трудно. Основную работу выполнял компьютер, делом пилота было только направлять корабль, куда следует.
Через несколько часов началось торможение. Планета выросла в размерах, и на её поверхности уже невооружённым взглядом можно было различить материки и океаны за небольшим слоем облаков. В целом, планета походила на Землю. Сергей провёл ориентировочный спектральный анализ атмосферы: кислорода было немного – 10%, углекислого газа – 4%, водяных паров – 20%, всё остальное азот – в общем, дышать можно. Сила тяжести составляла примерно 90% от земной.
-- Слушайте, а как мы назовём эту планету? – Спросила Родина.
-- Ибо чтим страну мы свою родимскую, величайшую и самую лучшенскую, тады и назвать сию планету таинственну надобно именем страны нашенской, ибо первопроходцы мы, -- предложил Боб, но Люберец его прервал:
-- Первопроходимцы вы, а не первопроходцы. Если бы мы вас не спасли, так бы и сидели вы клетке и сдавали мочу пришельцам в банки майонезные. Ишь чего выдумали – целую планету своей Америкой назвать! Вот Люберец – это я понимаю, и красиво, и звучно, и в честь меня.
-- Твоим именем только ямы выгребные увековечивать, -- поддел его Гнида.
Так как сила тяжести уже появилась, то ботинок Люберца успешно долетел до Гниды, оставив отпечаток подошвы у него на лбу.
-- Давайте Землёй назовём, -- предложила Родина.
-- Очень оригинально, но, кажется, что я это уже где-то слышал, -- снова съязвил Гнида.
-- Ты у меня дождёшься! – Взревел Люберец. – Мы эту планету Гнидой назовём и оставим тебя одного на ней – хозяйничай, сколько влезет.
-- Вместо того, чтобы ёрничать, сам бы что-нибудь предложил, -- поддержала Люберца Родина.
-- Да по мне, хоть медным тазом назовите. Вон, лучше у Сэма спросите.
-- Дабы не обидеть никого из тут присутствующих, велико мудрющих и глубоко интеллектуальных, а также много эмоциональных, чем и голосище разума вашенского затмевающих, предлагаю назвать планету сию именем дюже скромнейшим, но ёмкостным, кое и буде Allos.
-- Это что ещё за «Аллос» такой? – Возмутился Люберец.
-- Означает сие, ежели вы призабыли, что презабавно, ибо знаменито сие весьма: «иной, другой» -- по-гречески.
-- Я другое греческое слово знаю, которое на Allos походит, -- сказал Люберец, -- ты бы ещё тестисом предложил назвать.
-- Слушайте, -- придумала Родина выход из ситуации, -- давайте у Сергея спросим, пусть он название выберет.
-- Мне нравиться вариант Геннадия, -- без промедления ответил Сергей.
-- Так ведь он ничего не предлагал! – Почти хором возмутились кропотинавты.
-- Как ничего – а медный таз?
Гнида противно захихикал. Люберец призадумался, что бывало с ним не часто, и изрёк:
-- А мне нравится. Это вам не Сатурн какой-нибудь.
Родина махнула рукой:
-- Называйте, как хотите. Какая разница, если нас всё равно пришельцы поймают.
На том и порешили. А пока, суть да дело, КРОПОТИН вышел на орбиту Медного Таза, выключив двигатели, отчего снова вернулась невесомость. На увеличенных изображениях планеты можно было увидеть, что на Медном Тазе располагались два материка, почти одинаковых по размерам и разделённых небольшим проливом. Суша была изрезана нитками рек. Леса располагались не целыми массивами, а узкими полосами вдоль рек и соединялись друг с другом извилистыми «щупальцами». Вдоль рек деревья были крупными и росли часто. В «щупальцах» растения были мельче и росли редко. Радовал глаз их зеленый цвет, напоминая о Земле. Никаких городов или иных поселений выявить не удавалось. Горные хребты отсутствовали, что говорило о малой тектонической активности во времена молодости Медного Таза.
Родина считала, что на Медном Тазу обитают коротышки (эта идея являлось следствием прочитанных случайно в детстве книг Николая Носова). Гнида предполагал, что на планете вообще нет разумных существ. Боб высказал гипотезу, что там обитают те самые пришельцы, а живут они в подземных городах. Сэм отстаивал точку зрения о населённом океане. Люберец же не имел собственного мнения, так как для этого у него не хватало фантазии. Потрепав безрезультатно языками, все решили остаться пока на орбите и пошли баиньки.
Люберец не смог заснуть и выплыл в пустой коридор. Ему хотелось пойти в гости к Родине, но, не будучи специалистом по любовным делам в состоянии невесомости, он сомневался в целесообразности этого шага. Просто словесного общения Люберцу за годы совместной работы с Родиной хватило выше крыши, поэтому он опасался, не зря ли к ней заглянет. Тут он узрел Боба, парящего вдоль коридора. Люберец спрятался за угол и осторожно выглянул из-за него. Сбылись худшие опасения. Боб подлетел к двери каюты Родины и постучался. Дверь незамедлительно отворилась, и Боб влетел в дверной проём, встречаемый достаточно радостным возгласом. Люберец скрипнул зубами, и его лысина ярко покраснела. Променять своего начальника на грязного янки! Он яростно поскрипел ещё немного зубами и поплыл к себе спать. Из каюты Родины слышались глухие удары о переборку. В Люберце всё вскипало. Тем не менее, он заснул, и ему приснилось, как он пинает Боба, Боб отлетает, с глухим звуком ударяется о стенку и рикошетит обратно, Люберец его снова пинает, тот снова ударяется о стенку и отлетает обратно, Люберец снова его пинает, и так без конца. Так как Люберец, прибывая в гневе, забыл закрепиться ремнями на койке, то во сне он парил в воздухе и, пинаясь ногами, отталкивался от переборки, ударялся в противоположную, отлетал обратно, вновь отталкивался и вновь ударялся, и так до утра. Проснулся Люберец в ужасном расположении духа и в синяках. Но его утешило то, что Родина с Бобам за завтраком сидели с кислыми физиономиями и с мешками под глазами – первый их любовный опыт в невесомости закончился обоюдным фиаско.
После завтрака нужно было решить, где совершить посадку. Однако Люберцу было всё равно, потому что его предали, Родине и Бобу было всё равно, потому что они не выспались, Сэму было всё равно, потому что он переел, а Гниде было всё равно, просто так из принципа. Поэтому выбор лёг
