какого-нибудь другого человека, но не этого, ей бы наверняка стало плохо, не до сухости в голосе.
- Стягивай.
- Придёт муж, поможет, а пока вот вам тампон. Держите его здесь.
Она сунула в руку бритоголовому скомпонованный в солидный ком остаток старого бинта с ватой внутри, смоченный йодом. И этой, неожиданно для такого типа холёной, сухощавой рукой с ободранным запястьем ткнула комом в нижний край раны, перекрывая путь струйке крови, текущей в глаз и по щеке к подбородку, откуда капли устремлялись вниз на ковровую дорожку и диванный ковёр.
Получив эту вторую помощь, бритоголовый заметно расслабился; он откинулся назад, устраиваясь полулёжа-полусидя на любимом Лерочкином диване, мельком скользнул сонным взором по её лицу и полузакрыл глаза. Что-то неуловимое в этот момент заставило Леру смягчиться, но тут у этого бандита чуть приоткрылся рот, может быть от слабости, нижняя губа слегка отвисла, брови сдвинулись в напряжении, и она опять ожесточилась, вспыхнув краской досады и стыда. Её до глубины души возмутило это новое выражение лица бритоголового: по-детски беспомощное и страдальческое. Как он может! Почему и за что ей жалеть этого бандита, из-за которого они с Генкой могут погибнуть и, может быть, кто-то уже погиб? Ишь, дура жалостливая, поддалась Генкиным призывам! Вздумала вдруг пожалеть его! Этого заевшегося “нового”, на которого её муж тратит их последние деньги!
***
Когда запыхавшийся, сизоносый, продрогший и потный от волнений и бега Геннадий Львович вернулся домой, дурное состояние души Леры достигло неимоверно глубоких чёрных глубин. Отправив мужа на кухню заниматься приготовлением чего-нибудь съестного, она вытряхнула аптечные приобретения на стул возле дивана. Прикинула, что начать придётся с зашивания раны, что справится она с этим и без Геночки, без его, хотя бы и моральной, поддержки. Она принесла шёлковые нитки и, сурово поджав губы, принялась за дело, ни разу ею не деланное за всю её жизнь. Только из книг да из фильмов черпала её память какую-то приблизительную информацию. Действовала Лера совершенно безжалостно, а потому и бесстрашно, что дало при её ловкости и быстром аналитическом уме свои поразительно положительные результаты. Её работе могла позавидовать квалифицированная медсестра или фельдшер!
Бритоголовый за всё время зашивания раны ни разу не дёрнулся под её руками. Молча терпел, вцепившись пальцами в край дивана, голову держал крепко, так крепко, что у Леры даже мелькнула мысль о бесчувственности её пациента.
Из кухни что-то прокричал Геннадий Львович.
- Что? - откликнулась Лера.
Она распрямилась и вдруг как-то по-новому взглянула на комнату. Ярко сияла люстра, отражаясь в полированной мебели и хрустальных фужерах в глубине серванта - в остатках былой состоятельной жизни. Но... будто не только сама Лера, но и вся квартира со своим содержимым чувствовала себя “не в своей тарелке”. Лера встрепенулась, тревожно осмотрела диван, пол, себя - нет ли на всём этом чего-нибудь неприятного, вроде кровавых пятен.
Их нежеланный квартирант от еды отказался.
- Говнюк. - глядя в глаза Геннадию Львовичу, еле слышно процедила Лера.
- Почему?! - возмутился он.
Супруги стояли в дверях комнаты, ощетинившись друг на друга.
- Не ты. - раздражённо ответила жена. - Говнюк твой собутыльник.
- Да не собутыльник он мне!
- Не важно! Мы истратили на него всё. Всё! Даже те деньги, что дали твои родители!
“Говнюк” выпил стакан чая и проглотил пару таблеток аспирина – от возможной простуды, как он доложил им. Антибиотики презрел: вот если у него проявится что-нибудь такое, то тогда!.. В комнате установилась тишина, лишь вой ветра в форточке в какую-то щель. Хозяева квартиры хмуро переглянулись. Мужчина прикрыл глаза и явно начал засыпать, полулёжа на диване. Геннадий Львович кашлянул. Бритоголовый встрепенулся, чуть приподнялся одним боком над диваном, упёршись в его сиденье левым локтем. Правой рукой полез в задний карман брюк.
- Деньги, - полусонным глухим голосом произнёс он. - Они тут. Эта мразь... ха!.. он не нашёл их.
Бритоголовый вытянул из-под себя руку, и на пол упала толстая пачка денежных купюр. Сложенные пополам деньги развернулись, так как при таком их количестве только либо карман, либо кошелёк, либо рука могли удержать их в свёрнутом состоянии.
- Если этих будет мало, потом доплачу, деньги у меня есть...
Он сонно захлопал веками, рука, упиравшаяся локтем в диван, мягко подломилась, и бритоголовый с блаженным видом улегся на их диване, свесив ноги и одну руку вниз.
Супруги перевели застывшие взгляды с рассыпавшихся денежных купюр на сонного мужчину, потом обратно на деньги.
- Укладывай его сам. - сдержанно-холодным голосом сказала Лера. - Этих денег при нашем образе жизни хватило бы на год.
Она склонила голову вбок, оценивающим взором рассматривая пятисотенные, тысячные и пятитысячные бумажки - меньшего достоинства купюры не просматривались среди рассыпавшихся на полу.
- Или на два. - медленно произнесла она и повернулась к выходу из комнаты.
- Лера, ты куда? Что я с ним буду делать? - испуганно зашептал Геннадий Львович, косясь на диван.
- Ничего особенного тебе делать не надо. Собери с пола деньги и спускай его вниз.
- Что?
- Усади на полу, а я постелю какое-нибудь старенькое постельное бельё. Раздевать и укладывать его будешь сам.
- Да-да! - вдруг глухим голосом заговорил бритоголовый и тяжело оттолкнувшись локтем, медленно сел на диване.
Геннадий Львович осуждающе загримасничал, всем своим видом призывая жену быть осторожнее, сдерживаться и в словах, и в эмоциях.
- Ну и что?! - громко вслух возмутилась Лера.
Геннадий Львович в ответ шлёпнул досадливо руками по бёдрам.
- Ну, Лерка!
Окинув друг друга испепеляющими взорами, не сговариваясь, они дружно собрали с пола деньги и так же дружно, подхватив бритоголового за подмышки, спустили его на пол, где тот, судорожно зевнув, попытался улечься на полу. Геннадий Львович придержал его в сидячем положении и держал так всё время, пока Лера хмуро стелила постель.
- Мне ещё кучу тетрадей проверять! - вдруг, едва не заплакав, воскликнула она.
Геннадий Львович вскинул на неё виноватые глаза. Он потянул бритоголового, поднимая с пола. Но тот уже здорово отяжелел, и со своей стороны не предпринимал никаких усилий, полностью расслабившись.
- Лер! - с нервозными интонациями в голосе призвал жену Геннадий Львович. - Помоги! Я его не подниму!
У Леры дрогнули губы, тонкие красивые брови вскинулись вверх в наигранном недоумении; она резко склонилась к уху бритоголового и громко приказала:
- Эй, вы! Молодой человек, перебирайтесь на диван. Постель готова.
Бритоголовый вздрогнул, но, видно, сразу уяснил, в чём дело. Опёршись спиной о нижнюю часть дивана, он очень квалифицированно, ползучим движением, перебрался с пола на диван. Лера распрямилась, торжествующе усмехнулась и характерно повела головой, искоса глянув на насупившегося мужа - вот так-то!
Без всякой помощи бритоголовый - вот этого они не ожидали! - принялся стягивать с себя рубашку; аккуратно сложил её, подержал в раздумье - куда бы её пристроить? - и повесил на боковую спинку дивана; столь же аккуратно поступил он и с брюками. А вот носки бросил на пол. Они мокро съёжились в бесформенную кучку.
Скептический и неприязненный взгляд Леры отметил неестественно яркую красноту ступней с царапинами и синяками на щиколотке правой ноги. Холодно прикинула шансы на простуду. Решила, что такие экземпляры рода человеческого не простужаются.
- О-о-о! - вдруг загудел Геннадий Львович. Лера недоумённо глянула на него. Тот во все глаза рассматривал открывшуюся его взору фигуру бритоголового. Уловив её движение, он смущённо прыснул на неё каким-то шкодливым взором.
- А ты ожидал чего-то другого? - слабо сдерживаемое раздражение легкой гримасой ехидства исказило классически правильные черты холодно красивого лица Леры. - Крутые следят за своей фигурой, не то, что мягкотелые бывшие интеллигенты. Ты и об этом не знал? - Её губы скривились язвительной насмешкой, чего Геннадий Львович совершенно не выносил. Но ... он лишь возмущённо фыркнул и ничем ей не ответил, молча демонстративно накрыл сладостно растянувшегося бритоголового одеялом, скрыв таким образом от взора жены его мускульные красоты, совершенно не угадываемые до этого под рубашкой, и столь обидно рельефные и контрастные по сравнению с обмякшей фигурой самого Геннадия Львовича.
- Надеюсь, алкоголики не поддаются простуде. Ты видел, какие у него красные ступни?
- Он, может, не алкоголик.
- Наверняка прилично выпивает. Эти крутые...
Геннадий Львович томился, но тут бритоголовый потянул воздух ртом и носом и мощно всхрапнул. Лера вздрогнула. Лицо её скривилось, будто её внезапно охватил приступ тошноты, нос сморщился, сквозь стиснутые губы прорвался тихий мучительный стон. Она пулей вылетела из этой, ставшей чужой, комнаты.
Геннадий Львович радостно с облегчением ухмыльнулся. Молодец этот крутой! Хотя, мог бы ещё и чихнуть с мокротой, тогда бы его красавица-жена напрочь забыла бы о, скажем так, не спортивности своего мужа.
Y.
Ночь превратилась в ночь кошмаров. А ведь сон должен приносить облегчение! Но сна не было. Да и откуда бы ему взяться?! Несчастную Леру одолевали разного рода мрачные мысли; она то вертелась с боку на бок, то замирала, погружаясь в безысходные глубины отвратительного настроения. И, конечно же, в результате у неё заныл желудок и разболелась голова. Эта немыслимая пачка денег, собственное безденежье, присутствие чужого, жуткого и неприятного мужчины за стеной не давали покоя. А когда Лера, наконец, начинала погружаться в состояние, близкое ко сну, обязательно раздавался какой-нибудь шум: громкий или осторожно тихий.
Приютившийся у них бандит за ночь вставал раз пять-шесть. Первый раз вскочил минут через двадцать после того, как Лера в гневе покинула свою некогда любимую гостиную. Бритоголового тошнило, и Геннадий Львович проводил его в туалет. Видно, удар палкой по голове был отменно крепким и не исключено, что этот тип заработал себе сотрясение мозга. Час от часу не легче!
Лера ни разу не встала с постели, бегал и суетился Геннадий Львович, пестуясь со своей находкой. Однако, устала она от всего этого не меньше. Каждый раз, как её Геночка вскакивал, перелезал через неё со своей половины, а затем возвращался, в ней начинало биться яростное желание выгнать крутого. Как можно скорее избавиться от него, очистить - не больше и не меньше! - их квартиру от этой нечисти. Вернуть ей то замечательное состояние надёжности и уюта, что царили при их, пусть нищей, но ровной и относительно спокойной жизни. Да! Звучало рефреном - выгнать, очистить, вернуть!
После третьего ночного бега Геннадия Львовича, когда он перебирался через неё, она прогнала его в гостиную – путь там караулит своего пациента! Но это мало помогло - в страстное желание выгнать этого типа, неприятно тревожащим образом вклинивались мысли мерзкого сожаления о пачке денег, которую она гордо и презрительно сунет в руки бритоголовому. Забирай свои деньги и будь таков! Мы тебе, чем сумели – помогли, отсчитай нам только за истраченное. А, может, и этих денег брать не надо?
- Да ладно тебе, - захрипит
