что-то не сходится. Зачем ты выходил пешком с рынка, не говоря, вечером? Почему не улетел через шатёр без неприятностей?
- Я не домой, я на Мелоди хотел! Олив, ты видишь на мне карманы? - юноша провёл руками по цельному куску ткани, служившему одеянием, пыльному до крайности. - У меня ни камешка, чтоб пирамидку поднять, не говоря о месте для шатра! Не из торговцев я… И я соврал тебе, у меня пусто в Собственном Мире, артефактов там нет... Только эта тряпка на плечах. Я отправился на континент искать удачу.
- Нашёл!.. Никому нельзя верить, даже чистым хозяевам! Да, кстати, снова соврал, не бывает совсем ничего в Собственном Мире.
- Дерево есть... Огромное. Его я создавал Восходящим, только его... Создал. И время вышло, кончилось... Но ни для какой мены веточки я не отломлю с него, никогда!
- Бред! Хотя, я и не такое слышал. Ладно, вот тебе вариант...
И Олив рассказал ему, что имеет много теней, сохранённых в сосудах, извлечённых из тех, кто уже не расскажет, как они действуют... Ну, по разным причинам... А зачем хранить тень, не зная её природы? Если бы Олив и решился испытывать их на себе, кто освободит его? Чтобы поднять чугунный обруч, нужна морская сила. И чтобы поймать, заключить обратно в сосуд. Предложение было такое: стать подопытным и рассказать.
- Обещаю, что смогу освободить от каждой, ведь я так и добыл их.
- Ага... А те, кто не выжил?
- Эти?.. Их всего-то две, три... - Олив хищно усмехнулся. - Их оставим напоследок! Шучу, на самом деле, такие мне не нужны. И я уже знаю, что они делают. А как - мне всё равно. Я хочу знать обратимые, узкие, конкретные действия: придавливает, гонит, парализует, навязывает или блокирует мысль, чувство, понимаешь?
- Заманчивое предложение! Кошмар! А почему не испытываешь на своих "братьях"?
- Не мне они "братья"! А друг другу. Братья по несчастью. А мне - рабы. В каждом, Пта, есть уже тень, не дающая им сбежать. Обруч выгонит её, оно мне надо? Принимаешь условия, год службы за жизнь и несколько связных Впечатлений?
- Ужас!.. А впрочем, принимаю!
- У тебя лёгкий характер.
- Я птица на ветке. Принимаю, но послезавтра. Мне надо домой. Ну, ладно, я - хочу - домой!.. Я соскучился. Веришь, вернусь!
- Птица на ветке! Ты успел соврать за пять минут дважды!
- Я не соврал! Я сказал правду, в моём мире действительно много чего есть! Но ничего такого, что можно вынести оттуда. Крона... Огромная крона... С шелестом и ветерками... Корни, клубок... Со мхом, с норами между корней... Ветви, по которым гуляешь, прыгая с одной на другую день за днём, ночь за ночью... Дупло есть в стволе... Цветущие ветви, обращённые к югу... Зацветающие - к северу... Но это лишь на самой вершине, где можно качаться на них, не держась, густые... Жаль, что ты отказываешься быть моим гостем. Я хочу домой! Увидеть, подышать, не могу... Отпустишь на день?
-Пта!.. Ты совсем что ли меня не боишься?
- Теперь, когда мы познакомились? Совершенно. Совсем. Ты мне понравился. В Южном на твой счёт весьма много сочиняют! Мне там, чувствую, не добыть искомого... Хотел на Мелоди заработать, да я фиговый танцор... - Пта оглянулся вдруг, нахмурившись, повторив. – Они?.. Рабы?.. То есть, не только изгнанники, хозяева тоже, да? Хозяева разлучённые с мирами?.. Но зачем, Олив? Они очень несчастны. Зачем тебе столько?
- Ты будешь учить меня, сколько держать рабов?
- Я хочу помочь тебе. Им тоже.
- Ты?! Хозяин с единственным деревом в Собственном Мире?!
- Да, ты мне нравишься. Вещи тяготят, как же должны тяготить пленники...
Олив покрутился, приблизился, лязгнул зубами со злостью, не напугал ничуть и расхохотался:
- На день? Отпускаю! Проводите!.. Нет, сам провожу.
Он откинул полог. Два шага и Чёрный Дракон моментально проявился у Пта за спиной. Втроём шли до рамы. Середина вечернего открытого часа. Заграждающая тень, третье сокровище Олива, гармошкой рифлёной дрожит в стороне. Пта вышел и обернулся с полупоклоном:
- Очень признателен тебе.
- Привет южным веточкам! И ты мне понравился.
Олив развернулся, над собой безмолвно смеясь, устремился летящим шагом к большому шатру, на встречу с Густавом. "Самая идиотская сделка в моей жизни! А если вернётся, то в его жизни. Я сегодня такой хороший... Потому ко мне и идут, тянутся ко мне люди, хо-хо... Но сегодня - не собирался!.. Однажды всё бывает впервые. Может я сам отравился ненароком?.. Если так пойдёт и дальше, меня перестанут бояться. Страх потеряют совсем... А это уже лишнее... Птица на ветке!... Будь моим гостем!... Бред!"
Глава 12.
Для начала Олив предъявил Густаву Впечатление в залитой воском колбе, распечатал, дал потрогать. Валет треф. Юноша, уже целиком под водой, уходящий в прозрачную глубину. Пятится, смотрит на кого-то. То, что станет фосфоресцирующим телом угря, вьётся, вытягивается... Вокруг - очертания резкой, изломанной стеклянной кромки, он смотрит на себя и сквозь неё. Подлинное, вне сомнения.
- И так, - сказал Олив, - теперь, когда ты убедился, что бегущий Гимн есть у меня, позвольте мне угостить ва-ас?.. Кое-чем имеющим отношение к предмету мены.
Манера едва заметно растягивать некоторые слога смягчала его строгий, резковатый образ. Олив взял другую колбу, обтёртую от пыли, явно приготовленную заранее, разлил её в три тёмные, ультрамариновые пиалы, с белой каймой по краю и поднёс всем: Господину Соме, Густаву, Хан-Марику.
- Прошу вас, обыкновенное Впечатление. Но если сначала проверите, я не обижу-усь!.. - и показал клычки.
Проверять не стали. Только Густав задержал дыхание, коснувшись губами края пиалы, секунду. На четверых понемножку досталось. Во Впечатлении танцевало странное существо... И на земле, и на воздухе, без крыльев. Ярко, пленительно рыжий человечек со звериной мордочкой. Высотой в ладонь. Куколка. Ступни и ладони - мохнатые лапки. Острый носик, как у лисички. Длинная шерсть гребнем с головы спадает то вправо, то влево, то на мордочку. Беличий хвост... Пропорции тела делали её похожей на человека. А главное - огромные, добрые, весёлые глаза. Танцевала она на задних лапах. Остановилась, легла, свернулась... Вытянула передние лапки и пронзительно заглянула кому-то в глаза, Густав даже отшатнулся, так реалистично, близко. И зевнула во всю пасть, как ёжик.
Олив проследил за реакцией гостей, спросил:
- Я хороший хозяин? Радушный? Господин Сома, я думал, что тебе-то известно про улыбку-у Лиски-намо...
- Да, да. Привыкнуть невозможно...
- На то и рассчёт!..
- Я слышал это имя, - сказал Густав, - но не обращал внимания...
- Это не имя, а обобщающее наимено-ование. И выражение: "улыбка Лиски-намо", улыбка, перед которой невозможно устоять. Тоже не знакомо?
- Видимо, устаревшее.
- Да, пик их популярности минул давно. Господин Со-ома?.. - повернулся к нему Олив, предлагая принять эстафету повествования.
- Нет, нет... Я и сам послушаю с удовольствием.
- Значит, рассказываю для всех...
Олив начал с глубокой древности.
Лиски-намо были последним компромиссом между запретом видоизменять людей, и неистребимой их жаждой получить антропоморфную живую игрушку. Название произошло не от лисицы, а от имени дочки изобретателя, первой обладательницы чуда, Элизабет. Если нельзя вывести человека пушистого, глупенького и преданного, как зверь, то можно начать с другой стороны - очеловечить зверя! Кто послужил основой? Белка, скорее всего. Весьма далёкой основой. Но огромный, пушистый хвост был неотъемлемым атрибутом. Размером с самого зверька. Как с веером или помпонами, с ним Лиски танцевали, за ним прятались, им укутывались, жестикулировали, выражали радость, приветствие, сомнение, одобрение...
Ещё до эпохи высших дроидов появились они, первые и последние в истории зверо-дроиды. Их не наделили речью. Танцующий огонёк рыжего пламени, созданный удерживать внимание. Дружочек, на которого можно смотреть вечно. Оправданием их существованию служили две простейшие функции. Они были няньками, Лиски-намо. Когда малышу весело, они играли с ним, когда грустно, тревожно или пора спать - заглядывали в глаза.
Но это так предполагалось, что малышу! Больше всего их полюбили подростки. А взрослые делали вид, что собирают коллекции разного рода: ушастых, гладких, разноцветных... Не оправдание, смех один. Гостиные бывали заполнены Лиски-намо, смирными в своём кругу, оживлявшимися на вечеринке, украшавшими будние вечера хозяев, тем более одинокого человека. Благодаря их обучаемости, Лиски приобретали и ещё одну функцию. Им можно было объяснить, куда не надо ходить малышу на улице, или к кому подходить, или совсем никто, чтобы не подходил к нему. Когда они отворачивались от подопечного, то он, не встречая притягательный взгляд, уходил вслед за ними из опасного места. Злонамеренность встречных они пресекали легче лёгкого, гипнотизируя огромными глазами, улыбкой Лиски-намо. Лиски стоила дорого, но отпустить с ней ребёнка считалось надёжней, чем с человеческим телохранителем. Связь, безмолвное понимание между рыжей нянькой и её подопечным было очень велико. Но это древняя история.
Тех Лиски нет в помине. Они не были автономными дроидами, не были бессмертны. Но их образы сохранились во Впечатлениях. И уже в эпоху высших дроидов наступил момент, когда они стали предметом помешательства, общего вожделения. Чтобы сотворить себе такую, живой артефакт, стали хищниками несколько десятков чистых хозяев. Лиски, предназначенные для выноса из Собственных Миров, создавались сразу внутри стеклянного шара. Разобьётся, нового не будет, не удержишь, убегут. Потому что они уже не настоящие, не те Лиски. От игривости в них остались безудержные танцы. И осталась способность заглядывать в глаза. Очутившись на свободе, они продолжают танцевать, смотреть бездонно и ласково. Остаются некоторое время рядом с освободившим их. Прибегают, кружатся вокруг тех, кого видели хоть однажды. Но не долго, приходят реже и реже, и пропадают насовсем. Рано или поздно они убегают... Предыстория закончена.
Заказ для Густава относился к месту на континенте, плато, представлявшему собой благодаря уединённости тайник без шатра, но с торговой пирамидкой. С шаром Лиски-намо. На артефакте стоит согласие только на человека. Остальное - в отказ. Хозяина артефакта Олив знал давно, тысячу лет он не показывался на континенте. Но жив, раз пирамидка не растаяла. Артефакт не заказ. Олив в любой момент мог бросить любого из "братьев" на подставку, всё, поднимай добычу. Заказом был тот, кто возвращается к пирамидке снова и снова. Тревожный, пугливый, мнительный, быстрый, как дракон над волнами. Не способный ни заполучить Лиски-намо, ни перестать к ней возвращаться. «Не толкать на чужую подставку!» Ни в коем случае. Поймать в целости и сохранности. И это очень-очень трудно. На плато нет укрытия. А предмет охоты удирает, от горизонта заметив хоть кого. Особенно Олива. Пытался, вообще бесполезно.
- Не знаю как, - сказал он, - понятия не имею. Но если правда то, что я слышал о тебе, Густав... Задача на годы, быть может. Я подожду... Я далёк от мысли, что ты будешь занят лишь ей. Огорчительно было бы, окажись наша встреча пустой. Ты молод, захочешь попутно искать и другие карты, королей... А рыскать на материке ещё дольше и безнадёжней, чем сосредоточится на мо-оём лишь заказе... Вот что... Развлекись попутно. Есть закрытый клуб, Густав. Облачный рынок для торговцев, представь, не знающих, где
