считаешь?.."
Пта считал, что Пёс - того, не в себе... Считал не из-за его причитаний, а из-за того, что видел вокруг. Сердцу не прикажешь, понятно, но про мир Олива Пёс рассказывал ему вещи вполне заурядные: жарко, улицы, купол, оранжерея... Здесь же, особенно когда спустились в сад...
Прошли его плавные, геометрические красоты, сотворённые не садовыми ножницами, и не планированием при закладке. Своей внутренней логике следуя, разрастались цветы-метаморфозы, без участия человека образовывали симбиотические островки. Нейтральные пространства выделялись между ними. Цветы-метаморфозы общались, познавая друг друга на границах областей, в границах - сохраняли несмешанные области видов и стадий. Из-за чего непрерывно плавали границы. Не на глазах, но в течение дня, на обратном пути пейзаж уже изменится.
Мало подобного деревьям, мало и зарослей выше колена.
При обзоре сад представлял собой за горизонт уходящий многоцветный луг, дальше лесистая полоса и луг… Следующий луг… До последнего, седьмого они сокращались в размере, седьмой же раскатился безо всяких деревьев в недостижимую область Там.
Луга состоящие из клумб аморфных, текучих, не ограждённых, по которым можно ходить... И пробовать на вкус можно! Оно слишком странных вкусов, однако, человеку не повредит. Очень резких и лёгких. Начальные стадии цветов-метаморфоз вертикальны и связаны с почвой. Они походили на круглые стрелы лука цветущего сиреневыми шарами. Излучая янтарный свет.
Характерная особенность, свет и пыльца первых стадий не совпадают с цветом лепестков. Третья-четвёртая ближе. Пятая-шестая не излучаются. На седьмой цвет и свет совпадают, и он тот же, что у лепестков первой. Что-то вроде цикламенов, плавающих на круглых листьях над землёй. Сиренево-фиолетовое фиолетовым и светилось... Нужно несколько Гига Вирту для описания всех цветов-метаморфоз!
Сад воспринимался по-настоящему живым от того, зелень шумела тихо, внятно на разные голоса. С этим садом хотелось заговорить и немедленно попросить у него разрешения остаться навсегда. О, как преобразят его сокровища уже прекрасный Архи Сад!
Шафранный ковёр цветов-метаморфоз, цвета дроидов Там, уходил в их область. Тучи пыльцы поднимал лёгкий ветерок, пушистый ковёр обнимал щиколотки босых ног. Небо дневное, от пыльцы жёлтое, над головами сохранило голубизну. Пта прекратил взывать к благоразумию друга.
Молча любовался и страдал. Немножко пугающе за пройденными областями вторая стадия цветов-метаморфоз выпускала цепкие усы и водила ими, пытаясь обнаружить опору. Скоро третья стадия их же предоставит, и сценарии развития, раздвоившись, пойдут параллельно.
Пёс, не Технарь, сотворённое оценить мог отчасти, с эстетической точки зрения. Похвалы Пта были приятны и безразличны ему. Как для любого хищника, Собственный Мир для него ассоциировался только с местом, где было уютно, а стало глухо, бессмысленно. Куда можно прилетать ночевать. Желание заполнить мир артефактами быстро привело хозяина к хищничеству и отпало. Потеряло смысл.
Он взял тогда призом живой артефакт значительной и по меркам этой категории артефактов ценности. И того оценить не смог! Для него - фонарик, светильник, напоминавший о Мелоди. К шарам начальной стадии цветов-метаморфоз он подходил на вид. Пёс оставил его в небольшой затенённой части сада, поскольку темноты вообще не любил, а там деревья и лианистые цветки-колокола. Растения все стадии проходя, от шаров начиная, распространяются по лианам, гуще прежнего тень создают. Фонарь какой-то напрашивался. Или звезда... Звезду надо делать из человека, её не принесёшь. Пёс не хотел. Но закончилось тем же.
Пёс не отнял жизни в поединке за артефакт. Выбрал цепочку боёв и прошёл её всю. Катастрофа случилась в небе. Его преследовали от самого Южного, хотели ограбить. Обиделся, те же люди с правого крыла. Как можно быть такими жадными, разве честность не превыше? Защищался... Успешно.
В парковой, сыроватой тени, так пахнувшей грибницей, словно в самом настоящем лесу, на невысоком основании светился шар... Тридцати трёх Лиски-намо. Пустой.
Шар освещал хозяина и гостя, устроивших пред обратной дорогой короткий привал.
Светильник тремя оттенками поочерёдно окрашивал, простодушной ребячливости не утратившее, открытое лицо Пта. И угрюмое с глубокой складкой между бровей, с белыми кругами ожогов над ними лицо Морской Собаки. Оба становились то инфернально-синие, то розовые, как обращённые к заре, то шафранные. Словно простор недоступных областей Там, в двух шагах начинавшийся, просвечивал их, как жёлтое, солнечное Там - парковую густую тень.
Пустой, прозрачный шар. Не большой, с голову. Трёхцветный фонарь такого рода ценился бы в сбрую дракона или чуть дешевле. Но это был живой артефакт, полная коллекция.
Одиннадцать "грозовых" Лиски-намо, синих. Одиннадцать "мальв", розовых. Одиннадцать "подносящих мёд", шафранных. Мечта Бутон-биг-Надира. При всём своём богатстве не смог заполучить. Тридцать четыре жизни стоила эта коллекция, тридцать три Чёрных Дракона. Сам шар сделан хищником, каждая Лиски - чистым хозяином, преставшим являться им в момент её возникновения. То есть, шар тридцать два раза передавался из мира в мир, и связные Впечатления об артефакте имели все хозяева.
Не только двенадцать проклятых, ушедших в море, собираемые Густавом, ошибались в дружбе. Не только галло надеялись создать и сохранить мирок для узкой компании. Дружба это важно, но здравый смысл она не заменяет и не отменяет. На превратно понятом основании не стоит. Твёрдо стоит на краеугольных камнях личной ответственности. Собиратели пережили ряд предательств, разочарований. Выжившие - рассеялись, артефакт пошёл гулять по свету.
В настоящем виде коллекция задумана была не ими, а людьми предыдущей эпохи. Биг-Буро назвал бы её Оракулом! Она считалась салонным развлечением, когда люди перестали притворяться, что зверодроиды, это для малышей. На излёте эпохи.
В центре шара Лиски-намо пребывают невидимыми. Шар разгорается ярче, перестаёт менять цвета, и появляется язычок белого пламени. Из него, танцуя, выходит Лиски. Одна. По мере приближения увеличивается. Как дроид желания, долго и красиво. Она может передумать! Скрыться обратно или напротив - позвать ещё одну или двух танцевать вместе. Одна из них может приблизиться к стеклу. Прильнёт, улыбнётся огромными глазами...
Это считалось за "знак", ответ на вопрос. Если "грозовая" - нехорошо... Если "мальва" - прекрасно! А "шафранные" танцевали и приближались с плошкой мёда в руке. Подбрасывали, перехватывали, вертели на лапке и обводили вокруг себя. На плошке мягко играло пламя, мёд горел. Вплотную к стеклу, они символически протягивали плошку, голограммой выходящую за шар. И мелодичным, нежным голосом произносили короткое предсказание, утешение, совет...
Зверодроиды безмолвные по определению, по задумке они не мурлыкали даже, но этим на излёте, при деградации эпохи досталась речь. Кто знает, что говорили настоящие Лиски-намо?.. Живые артефакты чаще всего - набор слов. Оракул, заглядывать в будущее, это для чудовищ. Полудроидам неприятно и несвойственно. Не как на предсказание, а как на игрушку смотрели на Лиски, угадывать их поведение на спор пытались.
Изгибаясь, обведя медовой плошкой вокруг головы, перекинув с руки на руку, "шафранная" Лиски-намо дотанцевала из маленького пламени ко Псу. Крутанулась, со стороны Пта очутилась… И обняла его космическими глазами. Пта улыбнулся в ответ. Выше сил человеческих, только Густав мог удержаться! Лиски отвела плошку в сторону и пропела тихо: "Если бы... Но не придёт..." Пта вопросительно посмотрел на друга, когда она скрылась. Пёс - в прострации, не слышал.
Он ожил, чтобы произнести, что ему тоже интересно, где они прячутся. Если кокнуть шар, они пропадут ко всем чертям или выбегут все разом? Пта, зная, что дистанция у друга невелика между словом и делом, замахал руками:
- Что ты, что ты, зачем?..
- Да я ничего, - ответил Пёс. - Они столько раз выносят эту плошку. Можно ли будет выпить её? Чего там? Чего-то тёплое... Любопытно стало.
Пта признал, любопытно, но совесть имей!..
На выходе чуть не забыли поменяться.
И вот, на раме Олива стоя, Пта был хозяин - трёх! - Собственных Миров. Ощущал ли себя как-то особенно? Ничуточки. Хоть это не суть важно:
- Соблюдём очерёдность? - спросил он Олива, не желая обидеть, виновато косясь на друга.
Олив крыльями раскинул руки, фазаньим манером, как Марик в коронном прыжке, взлетел и боком приземлился на драконью спину. Бледный, даже зелень пропала. Усмехнулся на приятелей, бледный совсем. Рта не осклабив, клычком не сверкнув, без выражения, будто один в небе, сказал:
- Собака довольна... И я доволен... Не нужно, Пта. Мне не хватало... Этого... Власти левой руки на континенте. Счастливо оставаться. Мы окончательно квиты, Пта.
Хлопнул дракона, сорвался с места. Не позволил догнать себя. Они быстро вернулись. Молчаливые. Пта на раме взмахнул рукой, и Пёс её перешагнул.
Глава 99.
"Испытать... Попробовать, испытать... Удостоверится, что на любом пятачке сухой земли доступна теперь эта способность..." Олив вышагивал побережьем. Рынок его практически пуст. Но слава его осталась при нём. Скоро всё закрутится, всё начнётся сначала.
От крупных, круглобоких валунов до тумана дроидов шла полоса прибоя, открытой воды. "Почему-то туман не набегает?.. Ночным затопит скоро... А дроидского нет. По какой-то неведомой причине... Да и чёрт с ней. Испытать..." С этой мыслью не пересекаясь, чередовались другие, сиюминутные: "У них пропала Селена... Бест приходил... Да, пропала. Как можно сказать, пропала, если известно где?.. Не потерялась, не погибла... Известно, где, а неизвестно как выйти оттуда... Было бы возможно такое в эпохи до дроидов? Потеряться, зная где?.."
Бест приходил, ему нужны были очень специфические альбомы, - за альбомами к Оливу? – да, книги по лабиринтам, а это морская тематика. Дроидам не всегда Великое Море было недоступно. Они отступили. Чёрные Драконы и Царь-на-Троне имели относительно него свой долг и выполняли, платя массой ограничений. Другие - отступили.
Они колонизировали его сначала, пытались "изрыть лабиринтами". Не трубы, но что-то вроде течений для дроидов, вроде областей с иным полем. Получались невозможно сложные структуры, страшно ограничивающие аспект взаимодействий. При увеличении проницаемости структуры рушились. Как если б орбиты, самих дроидов, семейства, троны, всё сделать тёрдым. Из стекла... Стекла дырявого… Ещё дырявей… Оно же живое, крутится, невозможно!
Дроиды с великого моря ушли, память о лабиринтах немножко осталась. И Бест спросил ещё, так в сторону, о похитителе, не знакомый ли с Южного... Вспыльчивый Олив среагировал незамедлительно:
- Бест, как демон морской, я не признаю увёрток! Сказал, не задену твоих людей? На Южном я - за вас. А неудачника эт-того, нет не знаю. Ох, бредовый расклад, и проиграть лучше умному врагу!
- Да я ничего такого и не...
- Бест, мы плохие. Но мы - очевидно - плохие!
- Давай считать, что все люди мои, все на свете?
Олив хохотнул, сверкнул клычками:
- Ну, уж нет! И на память я не жалуюсь! Помню вас, помню свои слова. Если
