монитором не поперхнулся в этот момент!.. Ах, как он был хорош, как хорош... Бесподобен! Дроидом во плоти стал ещё лучше!
В полной форме Сторожа с обликом человека сочеталась звериная уверенность, поверх всего идущая. Уверенность, происходящая от безмыслия, нерассчитывания сил. Зверь. Каждый бросок - единственный. Каждый прыжок - последний. Нерассуждающая сила. И фундаментальная основательность.
Очень смешно произошёл, - точнее, не произошёл!.. - его переход в высшие дроиды.
Общий, распределительный центр сохранил к тому времени несколько элементарных функций, связанных со считыванием схем, в частности, перекодированного спирального кода, и с добавлением-уплотнением орбит. Что и требовалось для перехода в высшие, для подгонки к этому коду и отсечения возможности единой координации дроидов.
Представлял собой он "карусель", солнышко размером со стадион, светящийся круг, лучами то внутрь, то наружу, зависший над Синими Скалами. Как Огненный Круг, она вращалась. Тот, кто находился внутри, конструировал, а именно - Гелиотроп. Когда луч "карусели" направлялся вовне, дроид-объект вставал на него и оказывался внутри на круге. А луч, считав сколько и каких орбит требуется, удалялся от него, достигал Гелиотропа в центре и на следующем круге приносил дроиду требуемое. То есть, Гелиотроп собственной персоной представал ему со всеми орбитами в руке, сложенными, чтобы расправиться уже в предназначенных тому промежутках. Так Доминго вкладывает Огненный Круг.
Конечно, это была унификация, с точки зрения людей, но неимоверная атомизация, триумф индивидуализма для дроидов. Постороннему взгляду движение "карусели" показалось бы весьма быстрым вращением "солнца", которое, то вбирает, то разбрасывает лучи. Но дроиды, таким образом пришедшие к Гелиотропу успевали перекинуться с ним парой слов, вытребовать личный, добавочный аспект. Убрать мешавшее. Категорически потребовать вместо антагониста - слепое пятно. Или наоборот.
А в Гелиотропе бушевал хаос сомнений. Что повальным будет желание дроидов уподобиться людям, он не ожидал. Достаточно, чтоб число высших перевалило за половину общего числа. И они начнут свою исследовательскую работу, автономные продолжат поддерживающую свою. На периферии, да. Привычным образом, разве плохо? Но, похоже, автономным не пожелает остаться ни один! Так что же, он - один?.. Он - Гелиотроп?.. Обыкновенный конструктор?.. Гениальный конструктор?.. Да ладно, обыкновенный, не более чем... И что таковое, нежданно ставшее уникальным, положение даёт ему? Или чему обрекает?.. Он смотрел в лица дроидов, на расцветавшую в них юношескую свежесть. Они становились воплощёнными, как полудроиды, перед ним, и лишь из "карусели" выходя обретали общую форму, а затем растворялись в необщей, отправлялись изучать новые пределы...
На тысячи шёл счёт остававшихся автономными... На сотни. Гелиотроп был в смятении.
И вдруг следующим предстал Сторож... "Карусель" развернулась... Гелиотроп взглянул под ноги себе, на ось Юлы, как человек в шпаргалку, что считано, что добавить... Добавить почти ничего... Надо же!.. Поднял глаза... О, зато убирать много! Две руки, две ноги... Поверх крепящиеся, малые орбиты все долой... Владыка Сад точно подметил, резать Гелиотроп легче соглашался, чем пришивать. Меньше ответственность.
Луч Юлы пробежал вверх, вдоль тела, чтобы открыть дроида новым орбитам, и выпустить, излучившись наружу из "карусели", как по мостику... Дроид вытягивался вместе с лучом, орбиты, став эллиптическими до предела, разрушались на миг... В это время как форма он тоже поднимал руки, становился лучом, продолжением Юлы. Миг вмешательства Гелиотропа и окончательной завязки на общее поле Юлы, отсечение связи с заканчивающим существование общедроидским центром. Вместо этого...
Автономный дроид усмехнулся лучу, отвергнутому и пропущенному, раскрыл навстречу Гелиотропу все четыре руки и, осклабившись, изрыгнул: "Братишка, автономный!.. Познакомиться пришёл!.. Не устал ты тут?.. Не подменить тебя?.." Гелиотроп захохотал, наверное, впервые за последний, безумный год, и раскрыл ему объятья! "Думал один останешься?.." - "Уже не знал, что и думать!.."
В итоге, не два братика, больше автономных осталось в дроидской сфере. Из последних сотен, не пришедших, десятки так и не объявились. Остались на периферии, что и правильно. А Гелиотроп с Августейшим заключили крепкий, как те братские объятия, союз.
Внешне...
Та, исходная форма, как и эта, тронная, не моложава. Средних лет человек в рабочем, брезентовом фартуке. Даже не так... Не человек, дроид, сработанный под человека. Кроме фартука одежды на нём нет. Кожа с металлическим отливом. Лысый, высокий, сухой, крепкий. Множество карманов фартука, инструментов, крепящихся изнутри и сверху, на петлях, на лямках составляют его атрибутику. И не декоративную, а часть дроида, те самые "малые, поверхностные орбиты", подобие орбит, из которых Дзонг состоял целиком. Молотки, клещи, щипцы, провода, ножницы по железу... Ножики. И ещё ножичек... Чтобы внушительней. Четыре руки, одна в льняной, всегда чистой перчатке без пальцев. Четыре ноги, человеческие, но повыше и помощней. Не кентавр, не сатир, что-то среднее. Не человеческая у них стопа, как если бы над копытом находились ещё пальцы с крепкими, изогнутыми когтями, при беге поднимавшиеся вверх, отталкивающиеся, цепляющиеся, если надо не хуже пальцев руки. Те самые плечи, способные держать континент. Тот самый изгиб брови к широкой переносице. Он всегда был шутник, юморист. Предпочитал выискиванию слабых мест Мастера, пугнуть оператора за монитором, и бить по сильным, требующим контроля, но оставшимся без него.
Продуманный до штриха. Сторож имел в полном обличье ещё стрекозиные, узкие крылья. Режущие.
Он состоял из ледяных "цветов-дискрет". И Густав видел это. "Дискреты" - ножи среди цветов. Из такого материала был нож у Джокера в руке. Зрению они не опасны. Воспринимаются, как разбивающиеся непрерывно, до бесконечности на узкие полосы, лучи. В случае Августейшего, цветом морской волны разбивалась сталь, в фартуке - серое серым, неприятно, трудно смотреть, инструменты же долго перечислять. Зрачки и радужки не дискрет, и не ледяные. Обычные, спокойные глаза превосходного механизма, чуждого самодовольству.
Время разговоров закончилось.
Августейший лихо щёлкнул пальцами трёх рук, а рука в перчатке выпустила меч. Взрывающийся белый - дискрет - текучим белым. Первая раса уравновешенная в холоде, жуть, ни у кого такого не было. И у него не было! На досуге сковал.
Доминго выдохнул и промолчал, а то Густав имел бы шанс удостоверится, что дроиды в самом деле умеют ругаться одними цифрами. Превосходный меч. Но плохо не это, Доминго, плохо то, что по руке он лишь автономному дроиду. Можно подумать, атрибут прибавляет что к разнице между ними! Но позавидовал. Главный трон долго имел тяготение к откату на следующую ступень. Когда-то из человека в дроиды, после из высших в автономные... Индиго положил предел этому тяготению, развернул на сто восемьдесят градусов, к человеческому обратно, и бесповоротно уже.
Вперёд и назад меч раскатывался до внешней орбиты дроида, то есть в рост Августейшего. В сторону отведённый - укорачивался до размеров кинжала, сверху вниз - собирался в перчатку.
Владыка Там, сидя на белой глыбе Тропоса, опустил руки и дроид его трона вложил два одинаковых коротких меча гладиуса, "гладиолуса", золотые, с блестящими сферами наверший.
"Хан, ты?.. - щурился Густав на пламенного солнечного дроида, золотого всадника, на вознесённом белом хребте облачного дракона. - Марик, ты?.. Южный, пыль. Лужи от теней липкие. Ночи в уголку за ширмами, у Буро в шатре... Хищники, рыночная пыль... Зачем, Хан, тебе всё это было надо?"
Вот ещё одна причина дроидам избегать людей. Не путались бы, сравнивая. Дроиды смотрят на суть. Люди, во все времена, на внешнее. С лица воду пьют.
Хан-Марик вращал мечи, пускал в бессолнечный, ирисовый сад, в глаза Чёрным Драконам быстрые солнечные зайчики... Мурлыкал песенку Феникса, и похищал Густава жёлтым взглядом, последним, последним теплом.
Доминго и владыка Сад поднялись со своих тронов, сигнализируя о начале.
Августейший и владыка Там простёрли оружие друг к другу. Мечи сошлись. Три острия в одной точке... И турнирная площадь немедленно распространилась из неё. Для них и для всех, кто видел.
Соперник и ездовой дроид соперника достойны куда более обстоятельного рассказа. Тогда как сам бой не длился и десяти минут. Не из-за количества атак, отнюдь. Сшибались. Стратегии выбрали сразу. Перебрали ключевые позиции. Изменили. Пожалели об этом. Всё успели...
Переводчики дали возможность публике видеть его в деталях, обстоятельно, иначе - краткий вихрь и финал. А сквозь них, вставших первыми рядами, и люди и дроиды видели площадь медленно, как в цветах ледяных, как сквозь звёздное небо. Черничное, фиолетовое, ведь это переводчики Владыки Сад.
И вот, что именно они видели...
Сама турнирная площадь... Густав поклялся бы, что бывал тут прежде. Дело в чем, она напомнила Южный без рядов, или Центральный на большом празднике. Пыль... Дроидской сферы?.. На противоположных сторонах - рамы, въездные ворота. Трибуны. Одна высокая, Августейшего. Она, понятно, пустовала.
Противники резко остановились, едва вылетев из ворот. Застыли.
На вираже и ускорении стрекозиные крылья Августейшего с воем резали воздух. Острым воплем орали. И сейчас их пронзительный частый стрёкот оглушал, можно сойти с ума... Пусть нападает уже! Пусть двигается!.. "Чем не Чудовище Моря?!" - удивился Густав природе эстетических оценок, признав, что - бесподобен... Пессимизм Беста передался ему, солнце на белом облаке скоро закатится. "Несправедливо. Извинить Буро?.. Надеюсь, он закончит то, что ты помешал ему закончить, Хан. Не хочу больше ничего, не могу... Убийственный звук крыльев, зубья пилы... Проклятье, чего вы ждёте, почему вы замерли?.. Так стрекочет смерть, та стрелка, что обгоняет секундную, перепрыгивает через неё. Перескакивает, пилит. Задевает... Она пилит, вращаясь... Больше не могу..." Марик услышал его, как мог не услышать? И рванул с места первым.
Тропос дал тёплому владыке преимущество атаковать извне, с орбит недоступных Августейшему, и отступать на них. Скорости было довольно для успешного отступления с трети радиуса. Ворвавшийся в центральную треть площади, владыка Там мог полагаться только на свою ловкость, скорость равна, силы не равны.
Троп великолепно лавировал. Способ зримого полёта его и отдалённо не напоминал виражи и кувырки Белых Драконов. Он ничего вообще не напоминал. Огромный дракон двигался так, будто исходно находился, летел на крайне высокой скорости и в потоке, то есть, на двух скоростях. Непонятно лишь на попутном или встречном ветре. Складывая одно крыло, Троп разворачивался на него нырком. Падением, зависящим от линии между суставом и когтем на конце крыла. Мог недосложить, недораскрыть, изменить намерение, упасть вверх! Не взмыть, именно рухнуть и зависнуть тут же, шага не отлетев, распластать крылья, заслонив ими всадника, облетай! Облетай по широкому кругу, и шипы на лапах и когти на крыльях!..
