море рассказало о своём представлении Времени. По-моему, они играют в «салочки» друг с другом.
17 августа.
В душной комнате с утра беснуется муха. Она летает строго по прямой, от точки до точки, редко ломает линию в угол и снова летит прямо, и снова срывается в угол, устремляется в точку промежуточного назначения. Со стороны её полёт хаотичен, но я отчётливо различаю прочерченные в воздухе узоры, схожие с триграммами и более сложными гектограммами. Усиленное биенье крыльев на длинном отрезке полёта - это гласный звук. Так, помогая себе шумным стрёкотом крыльев, она беседует со мной на языке начертательной геометрии, схожей чем-то с азбукой Морзе.
- Вз-вз взнвз вз-вз, вз-вз вз-вз взнвз! - кричит она. Гектограмма легко переводима: муха вопит, что она ощущает опасность и это подстёгивает её летать ещё быстрее.
Я отвечаю ей как умею: - Ма-а ма-а мамам, ма-а-а мамам мамам!
И она успокаивается, садится на подоконник и начинает протирать иссушенные полётом крылья.
Откуда во мне эти знания? Может быть, я когда-то был мухой?
Для того чтобы окончательно не превратиться в кокон, я пытаюсь извлечь из себя глубоко схороненные знания. А для того, чтобы извлечь знания, нужен мощный раздражитель. У меня в резерве всегда такой раздражитель имеется.
Сопротивление (упражнение) третье:
Слово ОКОСЕЗ, означающее «пространство, проникнутое стрелой видения, то, что находится в сфере жизни, но далеко за сферой видимой жизни существ».
Я пишу это слово на старославянском. Графически в Кириллице все буквы прописаны очень схоже с эзотерической азбукой гипербореев.
43 буквы алфавита разделены на две стороны - добра и зла. Добро заканчивается на Ферте, зло начинается на Хере и длится до Ижицы.
ОКОСЕЗ в сумме составляет число 502 или 7, согласно исчислению гипербореев. Я прорисовываю каждую завитушку букв. Это очень важно. «Он, како, он, слово, есть, земля».
Он (Бог) числом семь, како Оно (слово) - есть Земля.
«ОКОСЕЗ» - я помню сложное начертание каждой буквы. Слово, содержащее ряд чисел, выстроено в фонемный ряд таким образом, что, произнося его, приходится сперва задействовать верхние, а потом корневые доли лёгких, то есть, очищаешь лёгкие полностью.
На двадцатом повторе-выдохе я вижу, как заострённые концы кириллической буквы Оно начинают расходиться и заглатывать слово. Буквы перемешиваются, тасуются, словно в карточной колоде, и выстраиваются в объёмный рисунок, «волшебную картинку». Я пытаюсь проникнуть: приближаю, удаляю, скашиваю глаза и с третьей попытки, наконец, вживляюсь в этот «волшебный» рисунок.
« То же море в форме ромба, (почему не перевёрнутой пирамиды?), что и месяц назад. Оно укрыто сферой. В точках соприкосновения моря со сферой происходят невидимые колебания. На самом деле, это - двуединая система пульсации и подвижки ОКОСЕЗА. Движение идёт из ромба по спирали, напоминающей молекулу ДНК. Движение или пульсация проходит в четырёх направлениях - в совокупности, составляющих угол в 90 градусов - и на концах, под сводом сферы, спираль расширяется, напоминая воронку. Источник энергии находится внутри ромба и имеет форму подковы, но очень тонкой, радужной, точно обрубленные кольца Сатурна на картинке».
Мне всё сложнее входить в другие измерения, которые выше шестого, а теперь, наверно, и даже пятого - в общепринятой классификации.
Я предвижу, как меня начнёт постепенно затягивать в воронку Чёрной дыры, где ограничено видение пространства коконом мироощущения.
Страшно сознавать, что скоро море превратится в воду, эфир - в воздушную взвесь, тонкая, шёлковая фактура земной коры - в каменные нагромождения, свет - в примитивные солнечные лучи, пробивающиеся к Земле. А Земля обретёт форму шара. Но Земля никогда не была шаром. Её видят такой те, кто окончательно лишён зрения. Очень скоро и я буду видеть её только такой.
Я спешу. Каждый новый день уносит меня по ниспадающей от Вселенской Любви. С падением я теряю способность играть и договариваться со Временем.
На моей совести нелепая смерть отца. Видеть, знать и не исправить - станет первым и самым страшным моим грехом.
9 октября.
Из всех существ, посещавших меня неделю, более симпатичным оказался Бс или, как он себя называет на языке двух Кму, Бэс. Он корчит рожицы, трясёт бородёнкой и пенисом, стараясь напугать и развеселить одновременно. Ростом он с локоть новорождённого ребёнка.
После обеда явилось огромное страшилище, село возле ног и долго, не моргая, смотрело на меня, как на языки костра. От его взгляда, тяжёлого и тугого, как-то неожиданно быстро устаёшь. Взгляд можно погладить, попытаться обхватить и отвести в сторону. Но это - напрасный труд. Легче перекатить кусок бетона, ухватившись за ветку арматуры, торчащую из него. Я дал ему имя Лапа, потому что его ладони на коротких руках неестественно огромны.
Посидев возле меня полчаса, он помахал перед лицом ладонью и тихо растворился в стене. Через мгновенье ворвалось другое существо. Оно всплеснуло руками и начало причитать: «Как же ты умудрился доползти до трельяжа?! Глаз да глаз за тобою нужен!»
Я знаю, что это существо - женщина. Я знаю, что она - моя родная тётка. Но я постоянно теряюсь, не сознаю, где прерывается реальность и начинается сон. Где эта зыбкая грань? В каком - из двух пространств - я нахожусь?
Чтобы определиться, я начинаю вспоминать упражнения. Это мне удаётся сделать с огромным трудом.
Сопротивление (упражнение) четвёртое:
« Асаруа эм тэтэтту, мэсэ аэм тэтэтту, амурату а уам тэттэти, тэттэти сэ тэтэтту». Нет, без толку. Чего-то не хватает. А чего - забыл. Слова должны быть распевными, как всё в древнем мире говорилось нараспев: «Нук теттети сэ тэттети, а у ам а эм теттету, мэсэ а эм тэттету». Но эти слова придают мне силы и стойкости. А мне нужно, наоборот, войти в тонкое состояние, избавиться от грузного кокона. Пока не опустился до восприятия синего цвета - надо успеть. Сперва успокоиться и догадаться - посредством какого упражнения войти в тонкий мир.
Сопротивление (упражнение) пятое:
Я собираю камешки, крошечные остраконы, обломки, всякий бетонно-каменный мусор. Один, например, из 24 ряда пирамиды Горизонта (Хуфу), один - от фризы, лежавшей в основании. Камешек с вулкана Теида, что на Тенерифе, остракон с горы Моисея ( не той, под которой разместился монастырь Святой Екатерины, а той, настоящей, которая находится в Израиле), кусок песчаника из ОАО, и диорит с горы Меру, что на Урале, гранитовый хрящ из Арска, обломок красного туфа - из основания дома, последнего приюта Девы Марии возле Эфеса и недалеко от того же места - мраморный хрящик из колонны храма Артемиды. По камешку - с острова Майорка, Мирова, Бад-Хала, две изумрудные крошки из Таиланда, а так же камни из Сиде, из древней части Китайской Стены, меловой стерлитамакской горы…
Одна треть подобрана.
Время собирать камни, время раскладывать камни.
В строгом руническом порядке, соблюдая осторожность, не нарушая цветовую гамму, я приклеиваю к стеклу в рамке каждый камешек. В результате получился портрет. Не полный, конечно, не достаёт ещё тридцати каменьев, но мне кажется, что и этого хватает для упражнения.
«Похож?»- хочу спросить я у Бэса.
Он понимает без слов и отшучивается:
- Это автопортрет? Скоро ты будешь на него очень похож.
- Я не имел в виду себя! Но я знаю, что одни и те же вещи мы с тобой уже видим и воспринимаем по-разному.
Я протискиваюсь в другое измерение, как во враждебную среду. Мне теперь многое не понятно. Например, почему геометрически выверенная гора Белуха работает только в качестве конденсатора? Хотя на высоте 4999метров её пирамидон подвижен и приспособлен к тому, чтобы выбрасывать через себя избыток чёрной энергии. Без участия хранителей и жрецов гора превратилась в ядерный реактор? Разрушительная сила Белухи равна столкновению астероида с Землей. Время под ней имеет критическую кривизну. Почему на это никто не обращает внимания? Когда-то пирамида Горизонта была так же опасна, но своевременно обезврежена жрецами, царём и известным Великим Посвящённым, а пирамидон из космического железа спрятан смотрителями в надёжном месте.
Мне не так приятно, как раньше, раскачиваться, словно в зыбке, по времени. Многое, многое мне теперь непонятно и тревожно. Я с укором смотрю на Бэса и прошу разъяснений.
10 января.
Во Вселенной всё подчинено горению. Горение - процесс преобразования грубой, пассивной энергии в активную и тонкую.
Бэс мне говорил, что нет ничего хорошего в Земной прописке. В понимании Вселенной, Земля - это клоака. На Земле космические законы действуют не так, как должно, а сикось-накось. Чтобы к ним приспособиться и не свихнуться окончательно, надо забыть об упражнениях, забыть обо всех знаниях, спрессованных в мозговых извилинах, надо притвориться спящим и нормально переродившимся в кокон существом.
Горение - процесс самый долгий и медленный относительно жизни Вселенной. Относительно Земли - это самый быстрый флэш, мгновенная вспышка.
Внутри тебя постоянно горит, чего-то там сжигает организм, снаружи тебя подпаливают из любопытства и корысти. Раз! И тебя нет! Раз, два - и никого, и ничего нет! Ни людей, ни планеты Земля! Только медленно продолжается процесс горения внутри тебя, снаружи и внутри всего наружного.
«Хочешь Быть - приземляйся! И определяйся скорее: хочешь ты Быть и сознавать, что Быть где-то лучше, чем не Быть нигде?»
Я пытаюсь сопротивляться.
Сопротивление (упражнение) шестое:
Представить себе три стеариновые свечи. Языки огня на них должны покачиваться волнообразно, будто при едва уловимом дуновении.
Поджигаю - не горят. Пытаюсь усилием воли ещё раз зажечь.
Что за странности такие? Рассматриваю внимательно свечи.
« Бэс, засранец! Поменял стеариновые свечи - на анальные, против геморроя. Шутник!
6 мая 1960 года.
Утром первыми ко мне пришли родители. Мама поцеловала меня в щёку: «Сыночек, тебе сегодня исполнился ровно год! Ты уже такой взрослый!»
Отец взял меня на руки.
« Какой же взрослый? - удивляюсь: - Я ещё ссусь в постель! И дрищу в штаны, когда вы, хвастаясь перед соседями, начинаете перебрасываться моей любимой игрушкой и заставляете меня носиться по комнате за ней.
Я - конченый идиот. Полудурок в сатиновых шароварах, с тугой резинкой, изрезавшей мне подмышки.
Я так сильно люблю своих родителей, что, мучаясь, стараюсь не огорчать их по пустякам. Подумаешь, побегаю немного за плюшевым мишкой! Не убудет же?! Взрослые знают, как не загнать вусмерть годовалого кретина, у которого пол-лица закрыто соской.
Во второй половине дня явился маленький, кривоногий, бородатый, отвратительный субъект. Назвался Бэсом и заявил, что мы знакомы очень давно. Не помню!
Наглый, бородатый тип сказал: « Ну вот, теперь я вижу, что ты окончательно сдох и превратился в кокон. Что бы тебе такое умное преподать для затравки?»
Я разрыдался, потому что в слове «сдох» почувствовал какую-то беду, страшное горе. Чернота и беспробудная тоска источалась из незнакомого мне слова.
