однажды чуть было не уговорили отца Иосифа выпроводить из города своего младшего.
Весь вечер Иуда с Филиппом провели за партией Сенета. Игра умная, но уж очень нудная. Судя по расстановке фигур, шемунтов было меньше на доске, чем маантов, и по записям таблице уже разыгрывалась пятая, шестая и начало седьмой доски. Основные кости не использовались для сдвоенных ходов, а по вспомогательным двум костям дозволялось пропускать ход. В позиции Филипп явно выигрывал пятую доску, а значит, сильно проигрывал в шестой партии, что не давало возможности восстановить равновесие на седьмой доске. Партия эта, по всем признакам, длилась у них уже лет десять, если не больше.
- Тебя, конечно, не превзойти на восьми досках, - обижался Филипп, отдавая последнего шемунта Иуде, - но помнится, Иисус говорил, что окончательно тебе, Иуда, никогда не выиграть, поскольку ты совсем не умеешь проигрывать.
- А если научился проигрывать, то имеет ли смысл вообще когда-либо начинать игру? - усмехнулся Иуда. - Я с Иисусом никогда не доходил до девятой доски. Ему ли судить об этом? Не суди, и не судим будешь.
- Слова Иисуса.
- Не Иисуса, а Матфея.
- А Матфей говорил, что Иисус за всех нас, его учеников, пострадал.
Видно было, что Иуде не хотелось отвлекаться от игры и пускаться в долгие и никому не нужные объяснения. Гость - раб хозяина, всё же. Он попытался отмахнуться:
- Спроси у Луки. Он - терапевт, один из тех же. Он лучше знает. По законному приговору, как простолюдин, Назарянин должен был отбывать наказание на кресте три дня. И если бы остался жить, то был бы помилован римлянами. Так же - по закону. А он был помилован через три часа, благодаря царственной своей особе, хотя царского посоха уже в руках его не было.
У меня в доме живёт Иосиф из Фаюта. Вот этот провисел на кресте три дня! Здоровенный детина и с неимоверной жаждой жизни.
Я его спрашивал: «Сильно страдал на кресте?»
А он мне: « Первый час было больно и страшно, боялся, что задохнусь, а потом привык. Там подпорка такая под мягкое место сделана, можно на неё приседать - и легче дышится.
Хорошо, что повесили не вниз головой, а то бы, точно, не выдержал».
- Избавь бог,- Филипп положил руку на сердце.
Томимый плотной пищей и усталостью от долгого перехода, я вдруг потерялся и уснул. Но голоса ещё не стихли.
- Хотелось бы взглянуть хоть одним глазком,- говорил Филипп.
- Посох, как посох, - говорил Иуда, - ничего необычного. Я сразу догадался, почему ты явился ко мне.
Сопротивление (упражнение) тридцать четвёртое.
Столовая ложка перекиси водорода - на стакан воды. Пятиминутное восстановление дыхания. Три глубоких вдоха и выдоха. Сидел, опустив руки на колени, пока не почувствовал, как из ступней, пробив пол золотистыми всполохами, полезло нечто, похожее на нити. Дальше - уже лёжа, скрестив ноги, вообразил, как огромный энергетический шар пожирает меня, начиная с головы. Шар чавкал с наслаждением.
- Где мы? Спросил я у Бэса.
- Ты в монастыре Святой Екатерины. Там, где тебе надо быть.
Теперь в монастырь Святой Екатерины ежедневно организуется нашествие многотысячной толпы туристов. А совсем недавно, когда Константин Тишендорф выкрал для царской русской фамилии Синайский Кодекс, здесь даже центральные ворота не принято было отпирать, и сами постояльцы поднимались вверх, в обитель, в огромной, но ненадёжной корзине для фруктов.
Это - островок веротерпимости, как говорил о монастыре Лео Дойель.
В его стенах нашла приют мечеть, которую воздвигли монахи, чтобы смягчить гнев султана Оттоманской империи, Селима 1-го, когда не сумели вылечить одного греческого монаха, к которому властелин питал нежные чувства.
На самом деле, мечеть была построена по распоряжению пророка Мохаммеда.
Я знавал этого усталого, щуплого человека, с припадками эпилепсии, которые участились у него к концу жизни.
Удивительно практичный был пророк. Однажды, случайно услышав библейские истории, он с постоянным упрямством пересказывал их своим родственникам и знакомым. «Библия» съела Мохаммеда изнутри. А он всё распевал и распевал, придумывая какие-то новые сцены и по-новому творя выводы. А как он боготворил Муссу (Моисея)! Как он уверовал в Посох Адама, в чудеса, творимые Моисеем, благодаря наследному Символу Власти!
С небольшим отрядом сторонников Мохаммед напал на караван, перевозивший Посох Адама из Византийского Ура в Мекку, и силой овладел жезлом. После чего прибыл в Мекку, семь раз объехал на любимом верблюде Кааб и семь раз коснулся Посохом священного камня. И вернулся в новой ипостаси Аллаха на землю старый бог Элохим и его главный пассионарий - Мохаммед.
Так крепко был Мохаммед повязан с Моисеем, что, когда пришло время возноситься на небо, он прибыл на верблюде именно сюда, к стенам монастыря Святой Екатерины. Недалеко, на скале, остался мозолистый отпечаток лапы верблюда.
Когда я осмелился предположить, что дух Мохаммеда поднялся в небеса, а тело осталось здесь, и спросил у одного добропорядочного монаха: «Могут ли среди черепов и костей, сложенных, как огромная поленица в оссуарии, находиться останки Мохаммеда?», он только отмахнулся: « А кто он такой? Имя-то какое-то не греческое. Вот скелет Святого Стефания, известен! Он стоит стражем у входа в садовый склеп во всём своём одеянии».
- Однако, он стоит ещё и как напоминание о том, что мусульмане всегда с большим почтением относились к вере в Христа. А все другие концессии к мусульманству относятся с животным страхом. Враги появляются легко и сразу: как только мы начинаем искать оправдания своим нелепым поступкам. Так устроен человек.
Это хорошо знал египтянин Моисей, когда стоял здесь, возле Неопалимой Купины, и разговаривал с Богом: «Кто ты, назови своё имя?» - спрашивал недоверчивый Моисей, памятуя о том, что, узнай он тайное имя Бога, то стал бы обладать властью над Ним. (Как однажды Изида узнала тайное имя Ра, и чуть было не сгубила того хворями). Но Бог попался Моисею упрямый и хитрый, как еврей.
А имя его первородное было такое же, как и при Осирисе. В книге «День при восходе солнца» Осирис несколько раз повторяет это имя. (Между прочим, археологами найдено 7 фрагментов тела Осириса, правда, два уже утеряно вновь - так мне говорил Бэс).
Разве могла негритянка Сепфора перечить своему мелкорослому, страшно заикающемуся, сильно облучённому, забелённому проказой и усыпанному струпьями супругу Моисею? Как не могла негритянка Изида упрекнуть Осириса в измене с сестрой Нефтидой.
Оба, Осирис и Моисей, были сильными личностями, поскольку такими их хотели видеть жёны.
Осирис через самопожертвование «предал» своего брата Сета. Моисей предал своего брата Аменхотепа IY - Эхнатона.
Такие аналогии хотел проводить Моисей, но получалось наоборот, как ни крути. По любым сравнениям он больше почему-то походил на Сета. Моисей был младшим братом. И после убийства царя - сына бога Атона - у него, Моисея, началась непримиримая война с Нефертити за овладение престолом.
А кто она такая, эта первая супруга Аменхи? «Ну что, пришла красавица» - вот её первое имя, данное простолюдинке царём Аменхотепом III.
Это они вдвоём, Моисей и Аменхи, продумывали до мелочей их общего бога Атона. Это они отделили зёрна от плевел, свой великий народ от всякой примеси, пришедшей на их землю из-за реки, и посвятили в истинную веру свой избранный народ. Построили для них новые города и самую красивую столицу, которой не было и не будет равной в мире. Казалось, что вся власть мира была в их руках. Ещё бы два-три года и единый Солнцеликий Бог принял всех жителей земли Кему в свои объятия. Гарантами бога выступали его сыновья - Моисей и Аменхи. Если бы не та нелепая неосторожность на охоте.
Говорили, что Эхнатон упал, подвернув ногу, и ударился затылком о камни. Ерунда! Моисей-то знал, что это был хорошо продуманный Нефертити акт возмездия. Через наймитов она помогла Эхнатону скорее встретиться с отцом на Елисейских полях. А через семьдесят дней Нефертити предъявила Вэну (Фивам) «Утробное право», по которому ей предоставлялось опекунство над принцессой, до вступления той в брак и передачи всей власти будущему зятю - царю Кему.
Моисей, в то время носящий ещё тронное имя Асасрсет, был вынужден позорно бежать в Нижний Кему. Вряд ли Нефа оставила в живых главного жреца, Великого посвящённого и младшего брата своего бывшего супруга-еретика. Слишком одиозная фигура!
Взятое Нефой мужское тронное имя с пятью восходящими солнцами (картушами) давало ей право распоряжаться жизнью и судьбой Асарсета, как ей заблагорассудиться. А высказанное им мнение, что, мол, сколько бы Нефа не пыталась привязать к подбородку синюю бороду, всё равно её ждёт забвение, как когда-то Хошоп (Хотшепсут), до Нефы донесли быстро.
Много глупостей наделал Асарсет, закипевшая в нём злоба скорее была обращена к самому себе. Не сумел он вовремя пресечь далеко идущие планы бывшей супруги старшего брата. Но оставался ещё в Верхнем Кему целый клан соглядатаев, которые тихой сапой принуждали Нефу сдавать свои властные позиции. И это в то время, пока Асарсет, под видом того, что посвящается в таинства пирамидных жрецов, жил припеваючи, даже женился на дочери своего наставника Афора и получил от того в наследство некий предмет - жезл бога, утерянный ранее Тутмосом IY.
Кто умел терпеливо ждать, тот вознаграждался Золотой Мухой - почётным орденом фараона (дома царя).
Практиковался такой метод лечения: накладывали повязку с личинками мух на гноящуюся рану, и личинки за неделю выедали весь гной, давая возможность организму самому восстановить живую ткань.
Моисей терпеливо ждал, когда окончательно его соглядатаи и сексоты выгрызут всю гниль из тела Египта.
Всё-таки Нефу вынудили принять ошибочное решение: выдать замуж одну из дочерей за ненавистного ей пасынка Тутанхатона. Даже её веские доводы о кровосмешении не помешали. «Осирис тоже был мужем и братом Изиды и Нефтиды».
Тутунхатон был сыном Эхнатона и той стервозной наложницы Ийе, которую царь предпочёл в последние годы правления. Почему? Если ссылаться на формальные причины, то для сына Бога они были оправданы - Нефа не могла родить ему сына, хотя по «Утробному праву» наследование престолом после смерти отца только через дочь переходило к мужчине, зятю покойного. Не так уж Эхнатон и нуждался в сыне.
Другое дело - Нефа потеряла ту прелесть, которую искал и находил в ней всегда её муж.
Вкусы у него были извращёнными. С годами её тонкая шея пропала, лицо округлилось, тело утеряло детскую угловатость, а жировые валики на боках превратили её в эталон женской красоты для всех египтян. Но не для Эхнатона, женоподобная фигура которого стала копией фигуры Нефы. Прелести Нефы царя пугали, поскольку он всё больше находил в ней черты своей матери: и в линиях лица, и в конституции тела, и в несносном характере, постоянном недовольстве жизнью, беспричинном страхе и подозрительности
Эхнатон мог избавиться от Нефы без проблем и сожаления. Однако богобоязненный царь даровал ей великую милость - оставил ей обеспеченную жизнь и возможность видеться с дочерьми. Более того, распорядился, чтобы придворные
