инопланетянами занимаются две совершенно разные группы людей: с одной стороны это астрофизики и радиоастрономы, которые надеются приборами перехватить сигналы, посылаемые в Космос разумными существами. С другой стороны - много простых граждан, которые уже якобы контактировали с пришельцами и тех, кто верит их сообщениям. Если первые ещё только спорят о том, существует ли где-то далеко во Вселенной разумная жизнь, то вторые уверены, что инопланетяне уже достигли Земли. Просто осознать это мы не можем в силу ограниченности нашего интеллекта. Пришельцы ставят нас в тупик, как приматологи обезьян, которых изучают. Мы всё видим, но не понимаем происходящего.
-Интересно, как считаешь, Таня, возможен ли диалог с пришельцами, сможем ли мы понять мысли и желания друг друга?
-Сложный разговор!- Таня шлёпнула языком по головке члена.- Даже если мы установим контакт с инопланетянами, как с ними общаться? Оптимисты утверждают, что разумные существа всегда сумеют понять друг друга, несмотря на любые различия. Что же до людей мыслящих реально, то они тут же укажут на до сих пор нерасшифрованные письмена этрусков и древних жителей острова Пасхи. Освоение межгалактического языка вряд ли будет лёгкой задачей.
Таня провела по головке моего члена несколько круговых движений языком и вновь погрузилась в минет. А я же глядя за окно, в ночное небо, мчащееся навстречу скорому поезду, погрузился в мысли о том, как всё же мало в пролетающем мимо нас за окном безбрежном океане пустоты, звёздных огоньков, чтобы они освещали наши ночи.
Таня, будто прочитав мои мысли, на минуту оторвалась от минета и сказала:
-Да, кстати, знаешь, почему татаро-монголы никому свою религию не насаждали и с религией завоёванных народов не боролись? Потому, что были уверены, что всякая религия - всего лишь вера в пустоту. Татаро-монголы верили в пустоту и насаждали её. Но не в ту пустоту, что верят буддисты и прочие философы. Не в ту, что созерцает и творит, а в ту, что замирает, поглощая в себя всё и вся вокруг. А наш европейский разум не способен идентифицировать веру в пустоту, как религию. Вот так!
Таня оттянула мне член, и прикусила его, заставив меня немного вскрикнуть, и, улыбнувшись, вновь окунулась в минет. А я вдруг начал многое понимать.
* * *
Испив по седьмой, мы отправились на сбор валежника среди окрестных деревьев.
-Знаешь,- рассказывал мне Тимоха, когда мы бродили в поисках веток и сучьев.- В одной из параллельных реальностей есть цивилизация, все религии народов которой основаны на поклонении транспортной технике, пропавшей из этой реальности, в которой я сейчас говорю с тобой. Довольно таки примитивная цивилизация. Не умеющая, и не желающая развивать науку, искусство и культуру. Не знающая даже такого понятия, как культура пития. Оккультная система, научившаяся только активизировать пространственно- временные порталы и похищать транспортную технику. Поклоняясь ей, в различных своих ритуалах, они надеются, что транспортная техника поможет им сделать их общество более технократичным. Таким образом, разрешив проблему производства благ цивилизации, разрешённых скажем в вашей реальности. Представь себе, хорошо проветриваемая пещера. На огромном валуне, в пещере стоит трамвай, недавно пропавший в одном из городов современной России. Жрецы в медвежьих шкурах, солдаты в волчьих шкурах, паства в холщовых накидках. Вокруг пещеры лачуги, более или менее жалкие и примитивные. Ритуальные песнопения, плясы вокруг валуна. Всё это в надежде, что трамвай им поможет продвинуть развитие цивилизации. Цивилизация настолько примитивно мыслит, что не только считает технократию благом, но и уверена в том, что трамвай порождает технократию, а не наоборот.
Я прижал к груди охапку валежника, опершись на дуб. Тимоха не давал мне повода не верить ему, но человека, побывавшего в параллельной реальности, я встречал впервые.
-Впрочем, о параллельной реальности и том трамвае мы поговорим позже, а пока о том, какую ты помощь можешь оказать мне. В общем, слушай. Букву Ы никогда нельзя вставлять в слово после Ж или Ш, равно, как и то, что трамвай всегда должен иметь приоритет перед другими транспортными средствами, потому, что в противном случае может быть нарушена мелодия гармонии.
Видимо мой вид был слишком озадаченным и удивлённым, потому Тимоха хлопнув меня по плечу, предложил:
-Пойдём, дружище, выпьем, да раколовки посмотрим.
Мы принесли к костру валежника и подбросили в огонь веток.
-Прислушайся, как вся природа наполнена гармонией трамвайных трелей.
Тимоха рассмеялся, протянув мне кружку беленькой. Выпив по восьмой, мы вошли в воду.
Мы бродили в воде, собирая раков, Тимоха распевал восторженную песню о красоте родного края. А я, взглянув на нашу стоянку, на берегу, увидел медведя, допивающего сваренную Тимохой уху. Вдруг, провалившись в яму на дне, я подумал, как всё же в наше драматичное по проблемам экологии время быстро исчезают многие виды животных, прежде распространённых в нашем ареале. Когда же я вынырнул из ямы, то медведя у костра уже не было. Вот к чему, видимо, мне в голову пришли такие мысли.
Собрав раков, мы вновь присели к костру, обогрелись, выпив по девятой, и бросили раков в кипящий на костре котелок.
-Так ты просил о помощи, брат?- спросил я.
-Да. Но прежде попытайся понять, судьба каждой сущей твари, вещи обихода, вещества и явления - вносить свой резонанс в звучание Вселенной, создавая мелодию. Мелодия может быть гармоничной, сеющей разумное, доброе, вечное и тогда имя ей – гармония и дисгармоничной, несущей разрушения, это- какофония.
Я завороженно слушал речь Тимохи. Вот ведь как просто; судьба. А ведь я первым делом подумал о том, чего же хочет от меня судьба, посылая мне эту встречу.
-Тимоха, ведь я и сам первым делом подумал о судьбе.
Неожиданно Тимоха взял горсть ежевики и запустил ею в меня.
-Глупец! Судьба - не предопределённость, назначенная свыше. За всё хорошее в этой жизни надо сначала выпить.
Сделав жест, призывающий к молчанию, Тимоха продолжил речь:
-Все материальные и нематериальные обыденные сущности, будь то хоть ёжики и картофель, всего лишь струны и клавиши инструмента Вселенной. И всё их существование зависит напрямую оттого, в каком оркестре они играют, в оркестре гармонии или какофонии.
Тимоха схватил горсть ежевики и, прожевав, продолжил:
-Высота, тембр и длительность звучания этих сосудов,- Тимоха направил указательный перст правой руки в сторону серебряных кружек.- Такова, что если бы их пришлось наполнять вручную, то ни о какой абсолютной гармонии не могло бы быть и речи. Лад мелодий этих сосудов гармонический, понимаешь? А я тебя призвал в этот лес именно для того, чтобы поговорить конкретно об этом, об абсолютной гармонии.
Тимоха протянул мне кружку в десятый раз, и она была абсолютно полна, по красный ободок.
* * *
Приехав поездом "Москва-Желановск", я забрёл в привокзальное кафе "Экспресс", где работала моя одноклассница Дарья. Я заказал канапе с севрюгой, волованы с кетой и бочонок пива. В утреннем кафе посетителей было немного, и Дарья имела возможность присесть ко мне за столик.
-Как дела в кафе? Есть ли прибыль, Даша?
-Итогам работы я уделяю большое внимание. Именно итогам, а не процессу,- девушка взглянула за окно, на привокзальную площадь, на снующих вокруг людей и автобусы.- Большинство же тонут в бумагах, кроме текущей работы ничего не видят и не знают. Всегда так заняты, что не успевают даже задуматься о том, чего же они добились и добиваются. Кафе "Экспресс", как и все иные организации и учреждения, не существует само по себе. Поэтому очень важна польза, приносимая им обществу,- Дарья хитро улыбнулась.
Один из посетителей побеспокоил Дашу своим заказом. Она грациозно поднялась из-за стола и, направляясь к клиенту кафе, обернулась и кокетливо пропела:
-Как много людей тратят силы, заботясь о сущих пустяках, забывают о настоящей причине существования своего предприятия и думают о том, как, а не что они делают.
Запивая пивом канапе и волованы, я любовался, как легко Даша выполняет свою работу. Когда она, вновь улыбаясь, присела за мой столик, я продолжил разговор:
-Как ты, Даша, в личной жизни счастье обрела ли?
Даша приосанилась, сверкнула глазами из-под чёлки и соблазнительно улыбнулась:
-Любовь?!- она романтично вскинула брови к вентилятору под потолком.- Любовь есть не что иное, как необходимое каждому человеку чувство, орган его индивидуальности, которое делает наше постижение мира, наше приобщение к нему более богатым и совершенным. Лиши человека этого органа, и все краски мира поблекнут, исчезнут восходы и закаты, пение птиц, короче мир для нас обеднеет. Это вовсе не означает, что мир действительно потеряет краски и лишится своего очарования. Но наш внутренний мир, лишённый любви, безусловно, очень много потеряет. Любовь совершенно не страшится идеализации партнёра, напротив ей скорей может пойти во вред излишняя заземлённость.
Даша несколько секунд рассматривала потолок и улыбалась, а затем спросила:
-Хочешь, фокус покажу?
Отхлебнув пива из моего бочонка, она залезла под стол, расстегнула мне брюки и довела меня до оргазма.
-Ну ладно, заходи почаще,- произнесла она, поднявшись из-под стола, и, поцеловав меня в щёку.- А мне пора дичь, тушёную в красном вине готовить.
Какая красивая стильная и самоуверенная женщина, подумал я, и, доев свой завтрак, пошёл на троллейбусную остановку. Восхищаясь тем, как расцвёл город за последнее время, я доехал до остановки Римский Парк. Совсем недавно здесь был пустырь, но благодаря спонсорским вливаниям итальянцев, работающих над модернизацией желановского трубного завода, пустырь преобратился в красивейший парк.
Римский парк изобиловал скульптурами великих итальянцев древности: Ромул, Нума Помпилий, Марк Фурий Камилл, Тиберий и Гай Гракхи, Марк Красс, Гней Помпей, Гай Юлий Цезарь, Марк Туллий Цицерон, Октавиан Август, Овидий.
Прогулявшись по центральной аллее парка, я забежал за кусты сирени, находившиеся за статуей поэта Овидия, по малой физиологической потребности. Облегчаясь, я зажмурил глаза, а когда открыл, то вдруг оказалось, что я нахожусь на холме, невдалеке от побережья Тибра. С хлыстом в руке, окружённый коровами, козами и овцами.
Вдруг, я увидел внизу, у воды корыто с двумя младенцами. Увидел я также и волчицу, подошедшую к этому месту, чтобы напиться. Думая вначале броситься на помощь младенцам, из опасения, что зверь сожрёт их, я вдруг остановился, поражённый необыкновенным зрелищем. Волчица, подойдя к детям, ласково их облизала и стала кормить своим молоком.
А потом она увидела меня и бросилась в мою сторону. Подбежав, она подпрыгнула, устремляясь к моему горлу, и на лету превратилась в Анюту.
Анюта, сидя у меня на груди, зажала между ног мою голову, схватила руками за шею и заставила поцеловать свой клитор. Затем она полностью сев мне на лицо, погрузила мой язык в преддверие влагалища, которое чутко отреагировало на прикосновение языка и налилось кровью.
Я, конечно, мог бы ещё долго не вытаскивать язык из Анютиного влагалища, но мне наконец-то захотелось войти в возлюбленную, генитально. Анюта с силою
