это мой личный кошмар и друг. Воображаемое спасение, которое на меня давит. И я ничего не могу с ней поделать. Когда-то она научила меня держать себя в руках, но я зашел далеко, и ее, как мое подсознание, полностью с той стороны, это не устраивает. И я сам понимаю, что моя зацикленность на работе, на учебе, на том, чтоб быть лучше, быть идеальным — это всего лишь пережиток старых комплексов, но я не могу ничего поделать. А внутренне напряжение сводит меня с ума. Непосредственность девочки. Ее улыбка и простота отношения к жизни меня пугают.
Рассказывая ему, я вижу, как она входит в кабинет. Кивает врачу и с умным видом садится в кресло записывать мои слова. Поддакивая, когда я заикаюсь о бессоннице и нагрузках, о моем страхе не оправдать ожидания родителей.
Я не выдерживаю.
Опрокинув стул, вскакиваю:
— Она, она, опять рядом! Ее нельзя пускать сюда. Я с ума сойду!
— Тихо, — доктор подходит ко мне, равнодушно смотря и делая участливый вид. — Ее здесь нет, она лишь ваше воображение, расслабьтесь и посчитайте до десяти.
— Забудь все, чему тебя учили в вузе! Забудь, в жизни все иначе. То, чему тебя учили, — это лишь теория, относительная и далеко не точная на практике, — ее слова сами вырываются из меня. Я выпаливаю их в лицо врача, а он, взяв меня за руку, ведет обратно в палату, уговаривая лечь:
— Не беспокойся, тебе надо поспать. Это нервы.
— Не просто нервы, — она грызет карандаш, глядя на нас, — Лилит и есть я!!!
— Она твои страхи и стремления, — он согласно кивает, подталкивая меня к кровати, —распиши их на листе к завтрашнему дню. Сейчас тебе сделают укол, и ты поспишь. Проснешься, напиши мне и себе, попробуем понять, что к чему. Договорились?
Лилит осталась там, в его кабинете. Я послушно ложусь на кровать. Колите, только бы забыться и не видеть ее.
Медсестра делает укол.
— Не бойся, но руки привяжем, чтоб ты не встал, возможна слабость и озноб, так что не пугайся, как проснешься.
Согласно киваю, засыпая.
Там, где солнце не восходит,
Где луна кругами ходит,
Где всему хозяйка — тьма,
Мы с тобой сошли с ума
Тихо напевая и чуть пританцовывая, она развязывает руки и ноги. Потираю затекшие запястья. Она подходит ко мне и, улыбаясь, прикладывает палец к моим губам.
Натянувшись, рвётся нить,
Кто умрёт — тому водить…
— А теперь пошли гулять? – улыбнувшись, тянет за руку; подойдя к окну, забирается на подоконник. Открывает створки высокого окна госпиталя. Стоя в проеме, оборачивается, с визгом прыгая на шею. Ловлю. Платьице чуть задирается, она спускается на пол, чмокнув меня в щеку, поправляет одежду. Делает реверанс. — Пройдемся по парку, месье?
Взяв ее за руку, поднимаюсь на подоконник. Запах ветра, солнца… Свободы.
— Ты готов хоть раз сделать что-то неожиданное, хоть раз почувствовать адреналин и шагнуть вперед?
— Сейчас я готов.
Почувствовать свободу на вкус, расправить крылья в последний раз, оставить позади бессонные ночи и обязательства, страх остаться серостью и не приложить достаточно усилий.
Шаг вперед, пара мгновений ветра, бьющего в лицо. Удар.
— Лови мяч!
Желтый шарик прокатывается у меня перед глазами. Хватаю его, приближая к лицу, поднимаюсь на ноги, отряхивая шорты и футболку, белые гольфы и босоножки. Улыбаюсь ей:
— Побежали?
Со смехом мы несемся по пустынной улице.
Вдвоем.
Только мы и топот босоножек по брусчатке, отдающийся эхом меж стенами серых домов.
***
— М-да. Этот пациент меня определенно беспокоит, — мужчина в халате наблюдает через стекло двери за юношей, лежащим на кровати, бесцельно смотрящим в потолок.
— Все так плохо? — медсестра обеспокоенно смотрит на парня. — Такой молодой, симпатичный... Сам пришел.
— А вы сами почитайте, что он написал, — врач протягивает ей распечатанные листы. — Почитайте, почитайте, довольно интересная история.
