стиснув зубы, с судорогой гнева на лице. Кожа на косточках порвалась, выступившая кровь отпечаталась на стволе березы, но Арсений не обращал на это внимания. Кажется, он и боли не чувствовал. В любом случае он не мог остановиться. Дерево сотрясали сильные страшные удары, так что стали опадать листья. А Арсений все бил, молча, с тихим не то воем, не то рыком. Он ударил раз пятнадцать, или больше, Бертуччо сбился со счета, молча и обескуражено наблюдая за другом. Капля крови попала ему на лицо, и он медленно вытер ее.
Наконец, Арсений выдохся, гнев стал отпускать его. Медленно поднес к губам сбитый в кровь кулак с содранной кожей, и стал слизывать кровь, тяжело дыша, как после спарринга.
- Слушай, Арс, тебе никто не говорил, что возбуждение можно снять другим способом? – проговорил его друг.
- Как? – глухо и нервно бросил тот.
- Мужчины принимают холодный душ, - улыбнулся Берт. – Вон речка рядом, прыгал бы туда, рука целее была бы, - Бертуччо рассмеялся и осмелился хлопнуть его по плечу.
Арсений задумчиво уставился в сторону реки, куда показал ему брат, и задумался. На лице его гуляли тени мыслей, задумчивый взгляд, не мигая, уставился в одну точку, видимую только ему. Берт обожал своего брата в такие минуты. Обычно после таких зависаний тот выдавал какие-нибудь очень умные изречения, такие глубокие мысли, которые и отличали его от остальных людей, посредственных и недалеких, на взгляд молодого человека. Вот Арсений раскрыл рот и изрек:
- Водка есть?
Берт выдохнул скопившийся в легких воздух и громко засмеялся, направляясь в сторону палаток с продуктами. Заодно с бутылкой он захватил и аптечку из машины.
Многие заметили странное поведение красавчика, и чтобы как-то отгородиться от этих назойливых взглядов и повышенного любопытства к своей персоне, Арсений снял с волос резинку и распустил челку, закрыв ею глаза. Он хотел отстраниться ото всех. Он отошел на край городка и уселся на какой-то пень, закурив и надолго погрузившись в свои невеселые размышления.
Эта девушка сегодня открылась ему с новой стороны. Еще одной гранью засверкал драгоценный камень ее души. И все же, как ему хотелось сделать ей больно в эти минуты! Но пока что боль причинила ему она. Если она поймет, какую власть имеет над ним, ему вообще несдобровать. Она просто уничтожит его и уйдет, не оглядываясь.
Прошло минут сорок, прежде чем Катина машина показалась впереди. Арсений с волнением наблюдал, как она приближается. Его сердце трепетало, он ждал, выйдет ли она одна из машины, или с подругой. Ему уже прижгли йодом сбитые в кровь косточки на кулаке, кровь давно остановилась, и он почти забыл про боль в руке.
Света вернулась вместе с Катей. То ли подружка ее уговорила и попросту не отпустила домой, то ли она сама решила веселиться и не оставаться наедине со своей болью, но только из машины вышли обе девушки, и Арсений выдохнул скопившийся в легких воздух. Он был почти счастлив, не смотря ни на что. Света сказала ему довольно четко и ясно, как она к нему относится. Но что же ему делать, если другим он уже стать никогда не сможет, а с ней быть для него просто жизненно необходимо. Ей придется подчиниться и покориться, другого выхода у нее просто нет. Жаль, что ей не может достаться такой же чистый и светлый как она человек, но… уж какой он есть, таким он и останется. Вину и грех с его души не смоет никакой гель, как она и сказала. Умненькая девочка.
- Ни на что не надейся, - предупредил его тихо Бертуччо, оказавшийся рядом в момент появления девушек.
Несколько парней уже спешили к машине за ящиками с водой. Вся компания оживилась.
- Я и не надеюсь, - Арсений не сводил глаз с лица девушки, настойчиво избегавшей смотреть в его сторону.
- Ну да, конечно. Может, она и ни к тебе приехала.
- А к кому? К тебе? – Арсений повернулся к другу.
- Может и ко мне.
- Тогда я тебя убью.
- Это мы еще посмотрим, кто кого раньше убьет. Короче, брат, не раскатывай губу, говорю, держи себя в руках. Я обещал ей, что не позволю тебе докучать ей.
- Я буду хорошо себя вести. Она и не заметит меня.
- Что же ты тогда улыбаешься, как будто рекламируешь услуги стоматолога?
- Просто мне хорошо. Вот и все.
- Ты дурень, - вздохнул Бертуччо. - Ты еще пожалеешь об этом. Она тебя сделает. Как делала уже много раз.
- Все нанесенные ею шрамы – мои любимые, - возразил Арсений.
- Ну да, ну да.
Арсений отбросил волосы взмахом головы. Нет, определенно, день выдался хорошим. Или паршивым? Ччерт, кто его поймет.
С наступлением темноты все вновь собрались у большого костра. Принесли две гитары, и кто-то стал наигрывать мелодию, тихую и красивую. Потом исполнили хором несколько песен времен бурной студенческой молодости. Одна девушка тоже решила продемонстрировать свое умение, и под гул аплодисментов на одной струне исполнила песню про кузнечика.
Вдруг кто-то попросил Арсения тоже что-нибудь «слабать». Света удивилась. Она почему-то думала, что он играет только на скрипке. Но он спокойно взял протянутую ему гитару, пробежал пальцами по струнам, знакомясь с чужим инструментом, настраивая его под себя, прислушиваясь к его звучанию.
- Гитара как девушка, она должна тебя слушаться, а ты ее чувствовать, - улыбнулся он, поясняя свои действия. Все девушки мгновенно растаяли.
Бертуччо в отличие от друга спокойно взял гитару, и ждал Арсения. Они переглянулись.
- Облака? – тихо спросил Берт.
Арсений кивнул, закрыл глаза, и мир вокруг наполнился необычным звучанием. Сначала присутствующие услышали мелодию лишь из нескольких нот, слабую и неуверенную, потом музыка стала наполняться звуками, ритмом, все громче и громче. Берт вступил с басовыми аккордами, жесткими, и настойчивыми и, наконец, стала вырисовываться мелодия, печальная, одинокая, и с каждой музыкальной фразой становящаяся все жестче и насыщеннее, приобретая хард-роковое звучание. Арсений пел, и его голос, чистый, глубокий, сильный, хорошо поставленный и уверенный, гармонично вплетался в эту музыку. На взгляд Светы слова не совсем соответствовали музыке, но все же Арсений и Берт сумели вплести их в канву жесткой драйвовой музыки, трагичной и надрывной.
Над землей бушуют травы, облака плывут как павы,
А одно, вон то, что справа – это я, это я, это я. И мне не надо славы.
С первых же слов песня захватила Свету. Она, не отрываясь, смотрела на мужчину, прикрывшего глаза, и не убирающего с лица длинные волосы, как бы завесившись ими от всего внешнего мира, чтобы изливать свои переживания и чувства наедине с природой, и опять же, с самим собой. Света только сейчас заметила, что его правая рука разбита, кожа порвана до мяса и обработана йодом. Она очень сильно удивилась, гадая, с кем это он успел здесь подраться, если ни о какой драке она не слышала.
Ничего уже не надо мне и тем, плывущим рядом.
Нам бы жить, и вся награда. Нам бы жить, нам бы жить, нам бы жить. А мы плывем по небу.
Неожиданно и голос, и музыка стали резкими, с надломом, и у девушки сжалось сердце. В целом свете сейчас были только она и этот убитый человек, которому так больно от разлуки с любимыми. Он не дожил, не долюбил, и у него ничего уже не будет. Только боль, только горечь потери, только воспоминания. Света никогда не могла оставаться равнодушной к такого рода песням.
А дымок над отчей крышей все слабей, слабей и тише.
Мама, мама, ты услышишь голос мой, голос мой, голос мой. Все дальше он и тише.
Эта боль не утихает. Где же ты, вода живая?
Ах, зачем война бывает? Ах зачем, ах зачем, ах зачем, зачем нас убивают?
Мимо слез, улыбок мимо облака плывут над миром.
Войско их не поредело. Облака, облака, облака… И нету им предела…
Песня неожиданно оборвалась, облака проплыли мимо, и было уже невозможно ничего расслышать о их боли и страданиях. Только в воздухе звучали последние аккорды, такие же неоконченные, как и слова. Все замерли. Никто не решался нарушить молчание. Всех коснулась эта песня. А Света не сводила блестевших глаз с Арсения, сидящего напротив нее. Он продолжал сидеть с закрытыми глазами, слушая внутреннее эхо только что спетых слов. Берт ждал.
- Ох, что-то вы приуныли, - неожиданно весело сказал Арсений, раскрыв глаза, и все с облегчением вздохнули и заулыбались.
- Здорово!
- Грустно. Такая печальная песня.
- Арс, ты классно поешь.
- Хорошая техника игры. Вы такой рок забацали, ребята, ништяк.
Слушатели вдруг с опозданием зааплодировали. Мужчины-исполнители переглянулись.
- А теперь немного повеселимся, - улыбнулся Арсений.
- Бон Джови! – выкрикнул Берт.
- Its my life – объявил Арсений.
И началось что-то необыкновенное и неожиданное. Музыка захватила всех присутствующих с первых резких аккордов. Было даже странно, как только двум исполнителям всего лишь с двумя гитарами удалось создать такой водоворот звуков и эмоций, захватить в плен свою небольшую аудиторию и не выпускать из этого живого плена до глубокой ночи. Конечно, голосу Арсения не хватало знаменитой бархатной хрипотцы Джона Бон Джови, но, тем не менее, брутальности и силы в его голосе было хоть отбавляй. И он придавал новое звучание старым песням, моментально ставшим любимым всеми присутствующими. Берт на своей гитаре исполнял партии на басах и бэк-вокал, Арсению умопомрачительно удавались ведущие партии. Воздух наполнился драйвом и их энергетикой. Слушать это спокойно не мог никто. Руки поднимались вверх, головы двигались в такт с музыкой.
Выкрики и одобрительное гиканье то и дело раздавалось со всех сторон. Когда в неожиданных паузах оба мужчины отстукивали такт по корпусам своих гитар кулаками или ладонями, это вызывало такой эффект и всплеск восторга у слушателей, что исполнители переглядывались и улыбались, прищурившись друг другу. Арсений не замечал никого вокруг, для него сейчас не существовало ничего, только музыка. Безупречный английский и чистый голос, актерское мастерство и полное посвящение музыке заворожили Свету. Она видела только его, Бертуччо умело и профессионально растворился в этой музыке, оттеняя первоклассным ненавязчивым фоном игру и пение друга. Арсений отстукивал такт ногой, то носком, то пяткой, и в такт же кивал головой, волосы то закрывали полностью его лицо, то он их откидывал взмахом головы, мотая ею из стороны в сторону, переживая то, что он пел, и наслаждаясь силой и харизмой песен. Он всю жизнь любил эту группу. С юности.
Спокойно слушать никому не удалось. Вскоре все повскакали со своих мест и устроили настоящую дискотеку. В воздух взлетали руки и даже ноги, подбрасывались бейсболки. Все прыгали и веселились, хором выкрикивая припевы. А крепкие сильные голоса Арсения и Бертуччо на английском языке пели зажигательные ритмы, кричали в унисон и раскладывали партии на два голоса. Света видела, что эти парни здорово спелись и сыгрались, как будто довольно долгое время проводили на репетициях вместе. Они чувствовали друг друга, помогали друг другу, каждый знал свою партию, и вместе у них получалось просто дух захватывающе.
Свете нравилась такая музыка, и исполняли они замечательно. Потом были композиции из репертуара Metallica, Scorpions, Alice Cooper, Iron Maiden и других групп, названий которых Свете уже были не известны. Но неизменно эти два мужчины были на высоте, и исполняли все так слаженно, зажигательно и
