твари на него. Хотя от своей жертвы в миллиметре с раскрытой пастью застывали, не причиняя жертве ни малейшего вреда. А жертва шла вперед, не обращая внимания на окружающих свирепствующих врагов, благополучно удаляясь от монаха, а тот, недоумевая, удивлялся безумной смелости учителя. Но время убегало, с собою унося спасительные блики пламени в руке надежной друга, оно лишь оставляло темноту. Необходимо было поскорей решиться последовать за другом, не боясь. Однако избавиться от страха было трудно, поэтому его лишь оставалось побороть. Монах решимости набрался, помолился, и в руки Господа отдав себя, последовал за мудрым человеком. И тут же гадкие создания ученика атаковали, обнажая ядовитые клыки, но, как и в случае с наставником, перед лицом монаха застывали, и, исчезая в неизвестность, умолкали, так и не удосужившись смертельно укусить. Казалось, в сторону чуть шевельнешься, и тебя достанет зияющая пасть с отравленной слюной.
Молчаливый послушник усердно молился, но без помощи слов. Открыв сердце свое, он проникался любовью и старался достигнуть основы основ. И пред мысленным взором открылась дорога, тот единственный истинный путь, что ведет потихоньку к мудрейшему древу, где сокрыта от глупости светлая суть. Из души исчезала пустая тревога, растворяясь в осмысленной тишине, где счастливая радость дарила сознанью пониманье свободы от власти из вне. Позади оставались порочные гады, ядовитые похоти, страхи, рожденные из мерзостной лжи. А вперед продвигался бесстрашный наставник, освещая дорогу сквозь иллюзии мглу.
Настырные бестии царства обмана пытались двух путников остановить. Из могильного холода в образах жутких на пути появлялись с громкими криками, леденящими алую кровь.
Друзья шли ведомые могучей десницей, держась за нее всем своим существом истинной верой и бесконечной любовью, с непобедимой решимостью в каждом шаге своем.
Нет силы надежнее той, что дарует уверенность в действии светлой мечты. И сам человек потом понимает, что нет у жизни смертельной черты. За этой чертой все равно все неправда, как и она – иллюзии вздор. Но мы наблюдаем ее беспробудно и чтим без конца себе же в укор. Мы смерть ожидаем, рождаемся всуе, и клянчим себе поболее дней. Но так не живем, а лишь существуем и верим, что смертны, за то нам позор. За то нам страданья, что жизни не знаем, вернее за нежелание знать. За то мы порочное бремя таскаем, что позволяем себя попирать. И образ, что схожий с Творцом, мы почти потеряли, захламив себе голову верой во власть. Мы думаем, тьма нас с лихвой поглотила, и бьемся в конвульсиях пресмыканья всем стадом тупым перед ней. И весь этот бред владеет умами, возбуждая в сердцах глумливую страсть. Любовь, в этом смысле, себя потеряла. Ее поглощает остервенелая пасть. В этом болоте все доброе тонет, а мы помогаем себя потерять.
Но, темные «силы», затянет в болото не свет, не любовь, не людей, – вашу рать!
Глава 11
«Ибо написано: «Будьте святы, потому что Я свят»». (1 Петр 1:16).
Внезапно весь этот кошмар исчез. Монах ощущал, будто он пробудился от страшного сна, но перед тем, как прийти в себя, пришлось вначале забыться. Он совершенно не мог вспомнить каким образом оказался в том месте, где находился в данный момент. Но то, что его окружало, превзошло все его ожидания. Мыслимо ли было вообразить такое! Это, не шло ни в какое сравнение даже с тем необыкновенным краем, откуда двое странников не так давно тронулись в дальнейшее путешествие.
Но что же открылось взору монаха? Почему увиденное им поразило его воображение настолько, что затмило те чудеса, которые удивляли его под кровом млечного сияния? По правде сказать, это было довольно разумным восприятием окружающей действительности, вернее даже, единственно разумным. С присущей ему искренностью он изумлялся с непринужденным восхищением, наполняясь радостным эликсиром, исцеляющим душу от назойливого заблуждения.
Друзья стояли на выложенной жемчугом мостовой небольшой улицы, выходившей на набережную. Причудливого вида домики сверкали белоснежными отблесками, будто сделаны были из тщательно отполированной слоновой кости, однако, на самом деле выстроены они были из прочных кальциевых пород и покрыты эмалью, отчего и имели столь привлекательный блестящий вид. Хотя и превосходная жемчужная мостовая, и достойные внимательного изысканного взгляда жилые строения заслуживали наивысшей оценки среди достопримечательностей в своем роде, но более всего привлекали две особенности волшебного места, кои исключительностью своей загадочной природы удивляли многие устоявшиеся мировоззрения. Да, то, что увидел монах, надо сказать, не только глазами, достойно того, чтобы ради этого умер иной какой-то смысл жизни, потому, как жизнь без познания этого теряет всяческое свое значение, оставляя лишь жалкое существование обреченным. Но осознание этой неоспоримой истины, да, да, именно неоспоримой, ведь после того, как человек проникнется той нескончаемой красотой, что предстала пред взором монаха, уже нечем будет оспаривать обезоруживающие явления, происходит только тогда, когда становится нечем крыть.
Первое, что приятно обескураживает – это купол неба. За его пределами, где-то высоко-высоко в теплом, уютном свечении плавают огромные рыбы в водной стихии, и кажется, что ты на морском дне, глубоко-глубоко под водой. Что заставляет свод сдерживать могучую стихию над этим краем, было не ясно, в некотором смысле страшно. Но именно это внушало величие и дарило неподдельное наслаждение, на которое способен человек величие это осознающий и принимающий его в своем сердце как неотъемлемую часть самого себя.
Более же всего своим присутствием манило, пугало, восхищало, проникало в монаха то, что находилось за пределами набережной – море. Казалось бы, что такого необычного в том, когда звезды отражаются в водной глади в сумерках ночи при лунном свете. Оно, конечно, ничего особенного, если на небосводе горят звезды, а не плавают морские обитатели. Но поначалу об этом не думаешь, потому что звезды не отражались вовсе, они сияли из самых глубин бесконечного моря, представляющего собой самое, что ни на есть, чистейшей воды космическое пространство. И когда смотришь в него – дух захватывает. Собственно, оно и понятно, у каждого порядочного человека внутри перевернется, когда он своими глазами увидит сокровенные тайны Вселенной, да еще оказавшись у подножия луны. Ведь это ночное светило, овеянное неким мистическим значением, совершенно по непонятным причинам придаваемое некоторыми людьми, лучше бы на себя больше внимания обращали, находилось так близко от монаха, что казалось размером с приличный дом.
Вообразите на минуту, что бы Вы почувствовали, если вдруг сами оказались бы в такой ситуации? Наверняка в самую последнюю очередь наслаждались бы покоем или думали бы, что Вам одеть на следующее утро или чего бы поесть. Подобного рода вопросы хороши тогда, когда глупость берет первые места в человеческом мышлении, а, впрочем, такие вопросы в любом случае неуместны.
Человек еще должен быть способен увидеть такое, но это уже требует отсутствия всяческого недоразумения. Иначе увидеть подобное явление никоем образом не представляется возможным, уверяю вас. С этим спорить бесполезно, да и незачем.
Монах же не страдал отсутствием должной толики понимания, а посему мог по достоинству оценить всю суть происходящего.
- Взгляни, мой молчаливый друг, что по другую сторону таинственного града. Пойдем, переулками домов мы выйдем через мостовую на берег, что находится на противоположной окраине города, и открывает панорамный вид не менее достойный восхищения.
Друзья последовали средь белоснежность окружающих строений, и надивиться не могли искусству мастеров. Да и откуда здесь иному быть, когда повсюду величие царит и дарит соответствующее настроение. Кто понять его не в силе, того здесь попросту и нет.
Сей удивительный город располагался под куполом водной стихии, и горизонтом разделялся от нее, переходя во власть вселенского простора, в котором обитал как островок среди планет. Где справа от него огромная луна, а слева то, что показать хотел монаху его наставник, верный друг.
«Вот чудо! Да, ведь оно достойно видению луны». Мысли монаха были верны впечатлениям своего хозяина. Перед его взором предстала планета, опоясанная кольцом непрестанно движущихся тел в бирюзово-голубом свечении. Сатурн в своем великолепии сиял достаточно близко от друзей, чтобы можно было воочию убедиться в природе его удивительного обрамления. «Не сплю ли я?» Изумленное выражение лица, впервые увидевшего космическое откровение, говорило само за себя, поэтому единственный видимый человек, наблюдавший, надо сказать не без удовольствия, за своим молчаливым другом ответил:
- Нет это не сон, но поверить, знаю, сложно. Все же это явь. Хотя не всем дано ее увидеть и понять.
В городе не видно было ни души, но кое-где в окнах горел слабый свет, указывающий на не видимую, но существующую жизнь в нем. Одной из особенностей этого места являлась потребность в уединении, поэтому жители общались между собой редко, стараясь, не беспокоить друг друга, в особенности по пустякам. Нет, люди в этом крае не были пугливыми или даже дикими, ни в коем случае. Просто, они очень ценили данную им способность наслаждаться великолепием своего города в одиночестве среди покоя и тишины наедине с Создателем. Вечность служила ценностью этого мира, однако обладать ею никто не стремился, наоборот, все здесь прекрасно понимали, каким богатством она может одарить, если обратиться к ней с уважительным желанием самопознания. Вопросы жалкого существования не волновали тут никого, и суете, как можно было уже догадаться, места также не нашлось.
Можно, конечно, предположить, будь у нас такие условия, и мы тоже могли бы жить достойно. Но, к сожалению, а может к счастью, внешних условий всегда оказывается мало, необходимо быть готовым к жизни, чтобы оценить ее сполна. А если кому-то не нравится его собственная жизнь, проблема, прежде всего, в самом человеке. Нужно, либо менять свое мировоззрение, либо саму жизнь. Находятся и такие, которые умудряются разменять ее на смерть, думая, наверняка, что сделали правильный выбор. Однако, многие идут на отчаяние от безысходности, но это ошибка, поверьте на слово. Человек сильнее отчаяния, он сильнее безысходности.
Согласен, смерть может привлекать, суля освобождение от мучений, обещать облегчение. Но когда такое было правдой? Если сейчас нам тяжело, возможно, как нам кажется, невыносимо тяжко, это не означает, что мы должны сдаваться, и попустительствовать своим слабостям. Никакая слабость не приносит облегчения, в особенности же смерть. Поэтому не стоит заблуждаться в правильности выбранных предпочтений. Просто необходимо четко представлять чего хотим, и ясно осознавать, что мы делаем и для чего.
Не надо бояться задавать себе вопросы, а уж тем более бояться на них отвечать.
Многое в нашем мире можно отнести под определение «бред». Чаще всего этот бред несет в себе залог внешнего благополучия, но он, как и смерть, обманывает нас самым наглым образом.
Нам страшно задавать себе
