нами появился разодетый как петух, слуга.
- Проводите гостей в их апартаменты! – и, повернувшись ко мне, мягко сказала: - «Когда прозвонит вечерний колокол, я жду Вас в пиршественной зале, на ужин», - и мило покраснела.
Ой-ой-ой! - чуть-чуть испугался я. Уж не мною ли она хочет перекусить?
А, когда принцесса отошла от нас на достаточное расстояние, Гвен, не будь она Гвен, съехидничала: - «Ну, что, ловелас, долюбезничался? Съест милая принцесса тебя, как пить дать – съест!»
И, чтобы мне совсем стало понятно, что сделает со мною принцесса, она добавила словами и показала, как это будет происходить, типа – «Ам-ам-ам» и при этом, широко раскрывая рот, сделала «зверское» лицо.
- Ох-ох-ох! Так и съест! - Это в тебе, Гвен, зависть говорит, что она принцесса, а не «Прынц на белом коне!» - Угадал?
- Дурачок! Я же о твоём здоровье забочусь. - Больно нужен мне прынц, ха! У меня свой, получше принца есть! – и, сказав, - «ха-ха-ха», - пошла за слугой.
А я, задумавшись, кого это она имела в виду, когда сказала, что у неё кто-то «получше принца есть», потащился за ней. Так ни до чего, не додумавшись, я «махнул рукой» на непонятные слова Гвен и не стал выискивать в них смысл. Потом разберусь, решил я, и стал осматриваться по сторонам. Меня совершенно захватило устройство дворца и его красота.
Глава вторая
Дня через два принцесса Катрин в сопровождении дуэньи повела нас знакомиться со своей школой для детей «придворных и крестьян» - так она нам сказала, когда мы вошли в помещение, в котором находилось пятнадцать-двадцать ребятишек (мальчиков и девочек в возрасте, на мой взгляд, лет по шесть-восемь).
Они, при нашем появлении, дружно встали и, сказав: «Добро пожаловать Ваше Высочество и гости», - остались стоять. Принцесса приветливо улыбнулась и, пожелав здоровья, разрешила садиться. Урок продолжился. У них, насколько я понял, был урок арифметики. Учительница говорила: «Четырежды пять», а дети хором отвечали - «Двадцать!»; « Шестью семь» - говорила она, а в ответ раздавалось – «Сорок два!»
Я удивлённо посмотрел сначала на Гвен, потом на принцессу. Зачем заучивать какие-то там цифры и сколько будет шестнадцать умноженное на десять, если для этого имеется компьютер – в нём всё есть, чего понапрасну голову забивать!
Когда мы вышли из помещения (класса), я задал этот вопрос принцессе.
- Скажите, принцесса, зачем детям голову забивать разной ерундой, для этого есть компьютеры, смартфоны и прочие умные приборы?
- Понимаете, Ваши, как вы их называете, компьютеры, отучают человека думать, - возмущённо произнесла она. - В компьютере находятся все ваши знания, но ни как не в голове. - Из-за них мозг человека атрофируется от безделья. В результате – человек всего лишь приложение к компьютеру!
- Ноо… по вашим словам… получается, что я ничего не знаю… так, что ли?
- Вы знаете! И знаете не потому, что ваши знания в компьютере, а потому, что вы все свои знания держите в голове. - Вы изучали литературу, математику, искусство и многое, многое другое… - Кстати, ваша подружка, она кивнула в сторону Гвен, тоже всё изучила из книг, а не скачала из космокома в свой смартфон.
Принцесса, говоря нам всё это, порозовела лицом и слегка возбудилась. И стала от этого прехорошенькой девчонкой, а не Ваше Высочество – холодной, чопорной принцессой.
Мы вошли в другой класс. В нём дети писали стилетами на грифельной доске (светлой доске, покрытой тёмной, почти чёрной мастикой). Увидев как дети, стараясь, высунув язычки от усердия, выводят свои каракули, я больше не стал удивляться и спрашивать – почему? В наших, планетных школах дети всё выполняют на компе. Пишут, читают, умножают, извлекают корни… - А, может и правда принцесса права? Попробуй, заставь нашего ребятёнка, написать хоть одно слово стилетом – не сможет! Честное слово не сможет, потому, что он просто не умеет писать. Он заучил «символ», знает, куда его приткнуть при надобности… а вот, написать…
После посещения школы у меня на душе появился какой-то нехороший осадок. Не знаю, что он означает, но что я растерялся, то это точно. Я не мог до конца решить, чья методика обучения более полезна для человека – наша, компьютерная, или их – древняя, но говорят годами проверенная и заставляющая шевелиться мозговые клеточки. Поживём - увидим, решил я. А ещё лучше – надо посоветоваться с Гвен, всё-таки она археолог, историк. Она должна знать, как раньше обучали (в древности) детей и с пользой ли? Сам-то я этим вопросом ни теоретически, ни практически не занимался.
* * *
Где-то на пятый день нашего пребывания в Нижнем Мире, мы были приглашены де-душкой-волшебником к себе, в его, как он выразился, апартаменты. Ну, что ж. В апартаменты, так в апартаменты. Я давно ждал этого приглашения и очень ждал. Меня, если честно, съедало любопытство. Я вроде бы многое, что есть в космосе, знаю – и про науку, и про корабли, иии, в общем, многое чего знаю, а вот с волшебством ни разу не встречался. Правда, один раз всё-таки встречался – когда оказался на поляне уже без лесного пожара, и когда карета выехала из-за лесного поворота, а так, нет, не встречался. Поэтому меня, естественно, "съедало" любопытство, и не просто съедало, а прямо таки грызло - грызло не только изнутри, но и снаружи!
В «апартаментах», когда мы пришли, находился дедушка-волшебник и два его ученика, так они представились. И волшебник уже был не в рыцарских доспехах, а одет по-простому. Он так и сказал, - простите, я вас встречаю по-простому, по-домашнему. Ну, по-домашнему, так по-домашнему, мне-то разницы нет, лишь бы было интересно!
А интересно ии-и… страшно… сразу стало! Откуда ни возьмись, раздался грозный рык и из-за стола вышел тигр, самый взаправдашне-взаправдашний. Гвен вскрикнула от страха, а я заслонил её собой. Принцесса засмеялась, а дедушка – уже не дедушка, а настоящий оран-гутанг, оскалил огромные острые зубы.
Не долго, думая, я схватил Гвен за руку и бросился к двери. Я подумал, что у дедушки, чтоб ему ещё лет двести прожить, у зверинца кто-то из его школяров дверь забыл закрыть, вот всякое зверьё и вышло на свободу. Ясное дело – своих-то они не тронут, а вот чужих, то есть, нас, с превеликим удовольствием покушают.
Но нам не удалось выскочить. Дверь, прямо у меня перед носом, как захохочет и хлоп! Закрылась! Мы с Гвен стоим, дрожим от страха, а деваться некуда. Оборачиваюсь к волшебнику, чтобы сказать ему, чтобы он прекращал свои шуточки, а сзади никаких зверей нет. В помещении всё те же: Мы с Гвен; принцесса; волшебник и два его школяра – стоят, улыбаются во весь рот.
Вам бы натерпеться такого страху! – подумал я. А то, видишь ли, им смешно… Тоже мне, герои! Но ничего такого я им не сказал. Гвен тоже промолчала. Я так и не сдвинулся с места. Решил – ближе к выходу, безопасней… на всякий случай.
Волшебник что-то строго выговорил школярам на своём языке и они, засмущавшись, покинули помещение. А волшебник, повернувшись к нам, извиняющимся тоном сказал: «Вы уж простите их. Мальчишки, что с них взять. - Любят пошалить. - Вы не первые с кем они так поступили. – Я, первое время, пытался их наказать – куда там, без толку! - Но талантливые сорванцы, честное слово – очень талантливые!».
В его словах и тоне, каким они были произнесены, чувствовалась неподдельная гордость за своих… шутников.
Мы с Гвен тоже простительно улыбнулись, а Гвен даже добавила: - «Мальчишки, они всегда остаются мальчишками!»
- Ох, простите, - перебила наш «обмен любезностями» принцесса Катрин, - я совсем забыла, через полчаса у папы Совет с министрами и я должна присутствовать на нём.
- Конечно, иди внучка. Тяжёлая доля у королей и их наследников, вздохнул дедушка-волшебник. - Не принадлежат они себе, они исполнители воли народа. - Иди внучка, иди, а я займу чем-нибудь наших гостей.
Катрин вышла, а волшебник задумался на минуту. Мы с Гвен тоже молчали. Я, например, задумался над словами волшебника о тяжёлой доле королей. Ну, чем же она тяжёлая, подумал я: сиди себе и сиди; ешь, что хочешь – подадут, только реши чего хочешь; надо тебе погулять – иди, гуляй и ни у кого разрешения спрашивать не надо… - Тут, неожиданно, мне почему-то подумалось о мороженом - Господи, как давно я его не ел! Почитай с самого детства. Я даже вспомнил, как в детстве наговаривал шутливо маме, когда очень уж хотелось мне мороженого на палочке:
«Я по улице идю,
Я мороженого хотю…»
Мама смеялась над моими «идю» и «хотю», и в ответ говорила:
- Ты думаешь, если скажешь «идю» и «хотю», так я тебе сразу же мороженое куплю?
- Вот видишь, мама, как у тебя тоже всё в рифму получается: «идю», «хотю» и твоё «куплю».
Мама в ответ весело-заливисто смеялась, но мороженое всё-таки покупала. Ах, какое наслаждение есть мороженое в жаркий полдень!
- Ребята, что-то душновато сегодня, - будто отвечая на моё неожиданно возникшее желание, произнёс волшебник. - Не хотите ли мороженым полакомиться?
И тут же, как по волшебству, на столе появились два эскимо на палочке - ванильные в шоколаде. У меня, так даже руки задрожали, когда я обёртку с мороженого снимал. А Гвен, я видел, высунув розовый язычок, нежно стала слизывать мороженое с палочки.
Гвен, лакомясь мороженым, оказывается, не забывала о своей профессии историка-археолога. Ну и дотошная девчонка! Нет бы, сидеть и мороженое слизывать с палочки, так нет, подавай ей историю с археологией… - Вот, возьмёт дед и погонит нас за несвоевременно заданный вопрос! Но я не успел её остановить, вопрос уже повис в воздухе.
- Дедушка, расскажите о своём народе ии-и… как мы попали к Вам.
- Хорошо, деточка. Устраивайтесь поудобнее на диване.
Я хорошо помню, что никакого дивана в «апартаментах», то есть, в комнате не было, и я уже хотел усмехнуться над стариковским склерозом, но не успел. Что-то толкнуло меня под коленки, и я неожиданно оказался сидящим на диване рядом с Гвен, а волшебник остался стоять, посмеиваясь над моей растерянностью.
… Устроились? Вот и ладненько, продолжил дед, словно ничего такого в комнате не произошло. Расскажу я вам историю нашего народа и нашей планеты:
На нашей планете с давних-давних времён, сотни тысяч лет, а может и миллионы лет назад, проживало два народа, два равных и равноправных народа. Мы были дружны, помогали друг другу в горе и беде и вместе радовались выпадавшим нам в жизни удачам. Но на-ступил момент, когда король-волшебник серого народа, Домикул, решил, что он умнее, сильнее нашего короля и что все народы нашей планеты должны повиноваться ему.
Он, тайно, стал воплощать свою идею в жизнь. Он разослал на все планеты своих приверженцев, и развелось серых мышей по всему космосу видимо-невидимо. И, когда их стало совсем много, он объявил себя императором над всеми планетами и народами. Все народы покорились ему… Только наш король, Мышь Писк-первый, прапрадедушка мой, отказался ему повиноваться и началась многовековая война между серым народом и белым. Она и сейчас не утихает…
Сказав всё это, он немного помолчал, пожевал губами, а потом продолжил…
… Домикул заключил союз с работорговцами и браконьерами из Верхнего Мира, то есть с человеками, и тем самым очень усилил свои позиции. Он стал им помогать в ловле свободных людей для продажи в рабство, а браконьеры стали вылавливать наш народ и тоже продавать в рабство. Вот
