жены. Наверное, у своей матери. В институте такого предмета, как правильно сервировать стол для мужа, нет. По своей учёбе помню. Это вам не институт благородных девиц, а, в общем-то, жаль, конечно. Могли бы ввести такой предмет, чай, не в каменном веке живём. За окном уж третье тысячелетие народилось…
Потом у них была восхитительная ночь любви. Ах, какая это была ночь!.. Всё-таки, у него прекрасная жена и он её очень любит. Света-светлячок!.. Повезло ему с ней! Надеюсь и ей со мной? И, вообще, они прекрасная пара и смотрятся – дай бог каждому! Когда они входят в фойе театра или в зал ресторана: она - в вечернем платье, он - в элегантном костюме... Николай частенько ловил брошенные в их сторону завистливые взгляды мужчин и, оценивающие – женщин. Даа… они всегда обращали на себя внимание присутствующих.
Уже завязывая галстук на белоснежной рубашке - современная прачечная, это вам не то, что лет десять-пятнадцать назад – он услышал, как в спальне завозилась жена: по-видимому, она проснулась, когда Николай готовил себе завтрак. Он мгновенно представил её себе… всю: проснувшуюся, на пахнущей фиалкой простыне, в неглиже, розовую после сна и тёплую…
Возникшее мгновенно «желание» заставило замедлить движение рук, тело напряглось и, ему нестерпимо захотелось к ней. Захотелось вновь прижаться к её, такому тёплому, такому нежному и такому желанному телу. Захотелось прикоснуться к её нежным губам поцелуем, а потом, целовать, целовать, целовать всю её. От представшей перед глазами картины, он даже застонал от возникшего желания!
Чёрт с ней, с работой! - мелькнула мысль. Обойдутся. И, на ходу срывая галстук, рубашку и брюки, разбрасывая их по прихожей, он ворвался в спальню… а, она, словно почувствовала его желание, или какими-то, неведомыми ему волнами передалось его состояние ей, уже ждала его лёжа на спине, с раскрытыми для объятий руками. Её светло-розовое тело, с тёмными вишенками сосков и тёмно-русым треугольником волос в низу живота, лежало на светлой простыне постели и притягивало его, как магнитом. Их руки и ноги переплелись в страстном порыве желания и любви… они часто и прерывисто задышали, а потом, пришло то, что всегда приходит - из её уст он услышал тихий стон, потом ещё один…
- Тебе было хорошо со мной? – прошептал Николай, лёжа на боку и смотря в Светкины огромные зелёные глаза.
- Да, - в ответ, чуть слышно, прошептала она и, повернувшись, прижалась к нему всем телом.
- Ты любишь меня? - ещё тише спросил он с надеждой и волнением.
- Даа... Очень-очень.
* * *
В офисе Николай появился с опозданием часа на два. Встретив удивлённо -вопросительный взгляд секретарши Зиночки, он чуть покраснел. Что подумают сотрудники о своём шефе, никогда не опаздывавшем и строго наказывающем за опоздания? - мелькнула у него мысль, но он отмахнулся от неё. Ааа, пусть что хотят, думают, могу я хоть разок опоздать в конце-концов, мало ли какие у меня дела.
– Зина, пожалуйста, принесите сводку поступлений от продажи проездных билетов, за прошлый месяц, поздоровавшись, попросил он, проходя в свой кабинет и…
- Николай Александрович! - Вас… там… в кабинете, ожидают… двое… давно, – перебила чуть смущённо она. - Я…, я не разрешала им заходить в ваш кабинет, но они не послушались, они сказали, что вы ничего против иметь не будете.
- Надеюсь. - Зина, Вы им чаю предложили?
– Да, но они отказались, - почему-то шёпотом проинформировала своего шефа, Зина. Они какие-то… и замолчала, поджав скорбно губы.
- Хорошо, Зина, - я разберусь. – Пока ко мне никого не пускайте, и… не забудьте при-нести сводку, попозже, уже открывая дверь в свой кабинет, добавил он.
В мягких креслах, у журнального столика, сидели двое и, покуривая сигареты, о чём-то весело переговаривались. Увидев вошедшего Николая, поднялись.
В глаза бросилось: пепельница полна окурков и две, почти одинаковые, тёмно-коричневые, кожаные папки с застёжками «молния» в руках у ожидавших его людей. В кабинете сизым «коромыслом» повис сигаретный дым.
Поздоровавшись, Николай прошёл к окну и открыл одну створку, при этом, краем глаза заметил непроизвольное движение этих двоих в свою сторону, как-бы хотевших помешать ему подойти к окну.
Сев в своё любимое кресло за столом, он вопросительно посмотрел на этих, неизвестных ему людей и насторожился. Что-то в них ему не понравилось. Мгновенно не понравилось. То ли как они одеты, то ли, уж очень пристально-изучающие его, взгляды. Но, что-то не понравилось. Что-то здесь было не так! И это «что-то» начинало беспокоить его. Беспокойство медленной волной поднималось откуда-то снизу, от пупка и, поднимаясь вверх, заставляло в тревоге сжиматься сердце. Он не знал, зачем они пришли, что можно ожидать от этих…
Затянувшуюся паузу, пока они изучали друг друга, прервал тот, что поменьше ростом и поплотнее. Одетый в тёмно-серый костюм и белую рубашку с расстегнутым воротом, из которого выглядывала мощная шея, он всей своей фигурой производил впечатление борца. Может, бывшего борца, но не потерявшего ещё своей физической формы. И пострижен он был, как борец. Короткие, с небольшой проседью на висках волосы, обрамляли его крупную голову с непропорционально маленьким, круто срезанным подбородком.
Интересное лицо, мелькнула мысль в голове Николая. Судя по строению черепа – слабоволен, но…внешность бывает обманчивой. Посмотрим, посмотрим…
- Позвольте представиться, - поднявшись с кресла, произнёс «борец» с лёгким казахским акцентом, и небрежным жестом достал из внутреннего кармана пиджака какие-то красные корочки с гербом, похожие на удостоверение личности сотрудника полиции.
- Старший следователь следственного отдела УВД, капитан полиции – Акишев Ерлан Абзалович, - представился он. - А, это - старший лейтенант, Васильев Евгений Вячеславович, мой помощник - показал он на поднявшегося из кресла, в след за ним, и вставшего рядом, су-хощавого брюнета, внимательно смотревшего на Николая, а вы, насколько я понимаю, э-э… директор автобусного парка?
- Да, позвольте представиться, Патин Николай Александрович. – Вы по какому вопросу ко мне? Если Вы хотите заказать автобус, так это не ко мне, это к заместителю по эксплуатации. Я этим не заним…
- Вы не могли бы предъявить нам удостоверение личности? - перебил его борец, - затем, мы продолжим наш разговор, - дополнил он, провожая напрягшимся взглядом руку Николая, полезшего во внутренний карман пиджака.
Изучив удостоверение, он как-бы нехотя вернул его.
- Присаживайтесь, я Вас слушаю, - Николай показал на стоящие в чинном порядке стулья возле стола заседаний.
«Борец», отодвинув ближний к Николаю стул, сел, положив перед собой папку. Второй, которого он представил старшим лейтенантом Васильевым, остался стоять, но чуть переместился к двери кабинета, словно преграждая путь.
Наблюдая за странными действиями пришедших, Николай терялся в догадках. Что может быть нужно полиции от него, директора автобусного парка средней величины? Какие на-рушения допустили его сотрудники, вызвав интерес полиции?
- Скажите, где вы были, сегодня… примерно в пять-пять тридцать утра? – перебив ход его тревожных мыслей, поинтересовался капитан. - Хорошо подумайте, прежде, чем отвечать… хорошо подумайте, - повторил он, смотря Патину прямо в глаза. Казалось, он надеялся, таким образом, прочитать ответ прежде, чем успеет Николай ответить или что-либо придумать в ответ.
Глава третья
КИРИЛЛ
Кое-как поднявшись на крыльцо, Кирилл, с трудом, поминутно хватаясь за голову и постанывая, открыл дверь в подъезд. Перешагнув порог, он тут же получил сильнейший удар под зад. - Твою мать! – падая на грязный пол, успел выматериться он. В голове, словно что-то взорвалось, а в глазах, от адской простреливающей боли в голове, сначала появились огненные всполохи, затем, потемнело. – Чёртовы работнички! – зашипел он от боли, а увидев свою окровавленную коленку, помянул «не злым, тихим словом» всю родню до седьмого колена того, кто поставил такую, чудовищно тугую, пружину на входную дверь. "Бедные старушки и старички!" – проскользнула в голове неожиданно-жалостливая мысль. То-то их меньше стало на лавочке сидеть. Попробуй, справься, с такой бессердечной – дверью. «Не - дверь, а зверь!..» Красивая рифма у меня получилась! - сжав зубы от боли, похвалил себя Кирилл, - нет, ну, надо же, как под зад поддала!.. Найду, кто поставил пружину, руки и ноги поотрываю. Он хотел улыбнуться от такой, пришедшей в голову, здравой мысли, но в голове в этот момент что-то стрельнуло и лицо перекосило от боли, превратив улыбку в болезненную гримасу. Вот, чёрт! – опять подумал он с непонятным для себя чувством - надо же, как поддаёт!
Нинка спала. Кирилл прошёл на кухню и, открыв холодильник, поискал, чего бы пожевать. Не найдя ничего съедобного, кроме полупустой пластиковой бутылки с подсолнечным маслом, буханки хлеба, пачки вермишели и сырой картошки, он сделал пару глотков прямо из горлышка бутылки… Мгновенная тошнота подступила к горлу и он, придерживаясь рукой за стену, поволокся в туалет. Его хорошо «прополоскало». Кое-как отдышавшись, напился воды из-под крана, затем подставил голову под холодную струю. Стало чуть легче голове, и язык начал ворочаться во рту, словно наждачную бумагу заменили промокшей, изжёванной газе-той.
Пойду, посплю немного, решил Кирилл. Во сне не так жрать хочется, а Нинка встанет – так чего-нибудь сообразит поесть - на то она и жена.
* * *
Он проснулся от тряски. Казалось, его везут в телеге по булыжной мостовой, а он лежит на голых досках. Огромные колёса, стуча по неровно мощёной булыжником улице, раскачивают телегу и бросают его из стороны в сторону. Потом пошёл дождь и, чтобы спрятаться от него, он стал закрываться руками… и, проснулся.
- Ты встанешь когда-нибудь, чёртов алкоголик? – услышал Кирилл «любезный» голос жены. - Мне на работу пора, Кирилл, и тебе – тоже.
Так, это не телега и не дождь! – замедленно стал догадываться Кирилл. Это «любящая» жена трясла его и поливала водой. - Ах, ты, стерва! Ах, ты, змея подколодная! – наливаясь зло-бой и, всё более и более ожесточаясь, ощерился он на жену. – Ну, я тебе!
С трудом открыв глаза, первое, что он увидел – жена, стоящая с чайником в руке, и катящиеся по её щекам, крупные слёзы. Что-то ухнуло у него в груди, оборвалось. Дышать стало тяжело, а сердце заныло от непонятной жалости к ней, и он окончательно проснулся. Кое-как сев в кровати, Кирилл виновато посмотрел на жену и жалобно попросил: «Ты уж, Нина, не обижайся на меня, а! Я и сам себя казню за эти пьянки-гулянки, но пока ничего не могу поделать с собой. Но постараюсь. Ей Богу, обязательно постараюсь. – Поверь мне, Нина!»
- Кирилл, я просто не знаю, - сквозь слёзы проговорила она, - ты столько раз клятвенно обещал мне бросить пить, что я уже перестала тебе верить.
- А ты, всё-таки, поверь, родная - взмолился он, ну, пожалуйста, поверь!
- В последний раз, Кирилл… в последний раз! – и она вновь, заплакала.
- Господи, Боже мой, Нина, радость моя, ну… хочешь, я поклянусь?
- Нет, Кирилл, - произнесла она с болью в голосе а, затем, добавила, – ну, ладно… мне пора, я и так опаздываю на работу… ты, между прочим, тоже.
Осторожно одеваясь, чтобы не очень трясти, всё
