ВОЛЧОНОК (I часть)

даже был недоволен этим нагромождением многочисленных предметов декора, мрачными бордово-красными тонами обоев и штор с тяжёлой драпировкой, и излишней во всём помпезностью, а к своему кабинету и спальне жену и вовсе не допустил, обставив их в соответствии со своим вкусом очень просто, лаконично и практично, без излишеств.
 По квартире Саша ходила только по одному маршруту: комната - коридор - туалет - ванная комната - кухня, сунутся в другие помещения Саша не рисковала, да и просто выйти лишний раз из комнаты для неё было равносильно подвигу. То что ей приходилось есть не со всеми в столовой, а на кухне подальше от любопытных глаз, её не оскорбляло, а даже радовало, завтрак, обед и ужин хоть как-то разнообразили её напряжённое многочасовое почти неподвижное сидение на кровати, здесь она чувствовала себя спокойней и не так скованно, хотя Захар относился к ней с нескрываемым пренебрежением, но он, впрочем, достаточно быстро уходил, и на кухне оставалась только Арина, которая по окончании трапезы убирала со стола и мыла посуду. Саша даже специально затягивала время до ухода повара, ела не спеша и очень долго, ей даже не хотелось уходить, и она хотела бы помочь Алине, чтобы подольше здесь задержаться под этим благовидным предлогом, но страшно стеснялась напроситься в помощники. Однако это её спокойствие вскоре было нарушено вернувшимся из командировки Константином Витальевичем, когда он совершенно неожиданно зашёл во время обеда домой и заметил, что Саша обедает не за общим столом.
–  А это что за персона нон грата? - негодовал Константин Витальевич, пугая не только Сашу, но и повара Захара и Арину. - Может и меню у неё персональное? Захар, в чём дело?
–  Да видите ли, Константин Витальевич..., - смутился Захар, - ну-у...она сама...
–  С ней же невозможно сидеть, - вмешалась Ольга Станиславовна. - Пусть она научится вести себя за столом.
–  Научится.
–  Боже, ну, неужели мы должны терпеть её общество за столом?
–  Потерпишь. У меня здесь не великосветский раут. Арина, посадите девочку за стол.
Можно было в знак протеста с оскорблённым видом покинуть столовую, но Ольга Станиславовна знала, что на её мужа это не произведёт должного впечатления, он даже не обратит на это внимания. Осталось только с ядовитой злобой и презрением испепелять и без того перепуганную дурочку, испуганную настолько, что она даже боялась голову поднять. Ложку она держала все своей неуклюжей пятернёй, громко стучала ею по дну тарелки и шумно вбирала в себя суп, тыльной стороной кисти вытирала губы, а уж когда она сплюнула обратно в тарелку несъедобный горошек чёрного перца, то утончённые чувства Ольги Станиславовны просто не выдержали.
–  Свинья, - в конце концов заявила она, недолго и с отвращением наблюдая за Сашей.
–  Ей надо поросячье корыто купить, оно ей в самый раз подойдет, - вставила Жанна.
У Саши тут же на глаза навернулись слёзы, она остановилась, замерла и так просидела с напряжённо зажатой в руке ложкой, даже пошевелиться не могла, и к еде больше не притронулась, пока все не покинули столовую, и только тогда она смогла свободно доесть свой уже остывший обед. К ужину Саша пришла намного позже, выждала момент, когда все уже стали расходиться, чтобы в отсутствии посторонних без страшного внутреннего напряжения спокойно поесть, но Ольга Станиславовна прогнала её: «У нас к столу опаздывать нельзя», и Саша осталась в этот день без ужина.
 Саша, привыкшая к простому и свободному, без лишних церемоний семейному образу жизни, с трудом осваивала довольно строгие порядки в этом доме, совсем не характерные для большинства сограждан. Здесь непозволительно было ходить в чём попало, чуть ли не голыми, в тапочках на босу ногу или босиком и в той небрежной домашней одежде, какая была принята почти во всех советских семьях, то есть майка и трусы или растянутые и обвисшие тренировочные штаны у мужчин, невзрачный халатик, пижама или ночная рубашка у женщин, или же любая повседневная, даже рваная и поношенная одежда, в которой на улицу выйти было бы неприлично, но которой перед своими домашними, где все свои, почему-то не стыдились. Немыслимо было схватить со стола свою тарелку с едой и таскать её по всей квартире, удобно усевшись на полу перед телевизором или за своим письменным столом, делая одновременно домашние уроки или же читая книгу, от которой не можешь оторваться. Завтрак, обед и ужин начинались в строго определённое время, и опаздывать к столу было нельзя. За столом все сидели по старшинству и за каждым было закреплено своё место, рассаживаться хаотично и как попало не дозволялось. Во главе стола сидел Константин Витальевич, по правую от него руку Ольга Станиславовна, по левую руку - Олег, далее Коля и Жанна напротив друг друга, и самая последняя в конце стола - Саша.
 Появление в столовой для Саши было самым тяжёлым и мучительным испытанием. Огромный овальный стол, обитые бардовым бархатом стулья с высокой спинкой, белоснежная узорная словно покрытая инеем скатерть с кружевным оплётом по краю, льняные салфетки с ажурной вышивкой «ришелье», серебряные столовые приборы с непривычно тяжёлой рукояткой, тёмно-вишнёвая фарфоровая посуда с расписными золочёными узорами и цветами - вся эта изысканная сервировка и официально-строгая застольная церемония вызывала у Саши жуткое ощущение, что она попала на какой-то торжественный приём, и эта торжественность постоянно держала её в напряжении. Саша сидела, низко сгорбившись над своей тарелкой, поджимала пальцы ног и нервно потирала друг о дружку сандаликами, боясь каким-нибудь неловким движением привлечь к себе внимание, особенно боялась поперхнуться и подавится.
–  О, господи! - почти вскрикивала наблюдавшая за Сашей Ольга Станиславовна и с ядовитой ненавистью делала ей замечания: - Не стучи ложкой и не чавкай, не в свинарнике. Чему только мать тебя учила? Сядь прямо, убери локти со стола, возьми вилку правильно, деревенщина.
Саша испуганно съеживалась, надолго замирала, и напряжено сквозь наплывавшие слёзы разглядывая узоры инея на скатерти, и уже не знала, что делать чтобы не вызывать недовольство Ольги Станиславовны. Она тихо, почти не жуя, сглатывала пищу, уже не чувствуя её вкуса (потом даже не могла вспомнить какие блюда ела), каждое движение ей давалось с трудом, она боялась поднять голову и наткнутся на чей-нибудь взгляд, особенно боялась встретить взгляд Ольги Станиславовны, полного презрения и брезгливости. Зачастую Саша что-нибудь быстро проглотив и утолив первоначальный голод, спешила уйти из столовой, не дожидаясь подачи второго блюда. Пирожное, мороженое и вообще сладкое Ольга Станиславовна велела Алине для Саши не подавать, даже не объясняя причину, объявила это в присутствии всех и самой Саши, Саша еле сдержала слёзы от обиды и от такого явно демонстративного унижения.
Безусловно ей дали понять, что здесь она пришлась не ко двору, и, ещё не привыкшая к новым людям, обстановке, не понимавшая кто есть кто, Саша не знала к кому ей можно приткнуться, найти сочувствие и поддержку. Все, решительно все, даже Вера, подчеркивали, что она жалкое ничтожное существо, принята из прихоти Константина Витальевича и не достойна быть в этом доме, и только молодая Арина, отзывчивая, очень приветливая и незлобивая, жалела Сашу и относилась к ней очень доброжелательно, стараясь смягчить её незавидное положение, да Цезарь, не разбиравшийся во всех хитросплетениях и сложностях семейных взаимоотношений, благодушно принял её.