«Late harvest» - обозначение благородного вина из позднего сбора винограда
Здесь было всё. Золотые флорентийские кольца с пламенными агатами, голубыми бриллиантами и колумбийскими изумрудами «зеленый лед». Кровавые чешские гранаты, азиатские топазы. Готовясь к коварному броску кобры, в витрине затаился браслет из авантюрина с вкраплениями чешуек слюды. Заколки с переливчатыми лабрадорами будто намеревались вонзиться в голову.
Яркие бусы нашептывали мелодию волн. Такие кораллы Поль Гоген собирал на Таити для своих статуэток из дерева таману и самшита.
Русская продавщица начала раскладывать перед Мартой бархатные коробочки с жемчугами размером с крупный горох из маманиного фирменного супа с копчёностями, запах которого, разносившийся по их тесной квартирке, Марта помнила с раннего детства…
Ведь вроде еще только вчера маманя принесла её из роддома. Марта была такой мелкой, что могла уместиться в коробке из-под зимних ботинок фабрики «Скороход». Только где у мамани была голова, когда она подбирала имя для малышки? Марту Коротышкину добрые дети тут же переименовали в мартышку. Впрочем, в обиду она себя никогда не давала. Поддразнивания и вовсе прекратились после того, как она резко вытянулась и налилась, как яблочко, в надобных местах. Пацаны с района тут же выстроились в очередь таскать за ней кожаный портфель до занюханного подъезда хрущебки, в которой Марта ютилась вместе с уже упомянутой маманей и рыжей собачкой Лушей. Нет, Луша появилась гораздо позже, зато была еще жива впавшая в младенчество прабабка, размазывавшая по выцветшим обоям кабачковую икру, которой ее кормили с ложки. Маленькой Марте прабабкины шалости нравились.
А вот папаней она не обзавелась. Нет, она появилась не от святого духа, конечно. Но единокровный, оставив за собой тяжелый выхлоп, испарился на просторах необъятной Родины еще до её рождения. Как поется: А уж дома - щи да каша, Отдых да отключка./На софе кайфует Маша,/Под софою сучка./В кухне, в комнате, в сортире/ прибрано и сухо…/Хорошо, когда в квартире нет мужского духа...
Когда у Марты выпытывали, зачем она так рано выскочила замуж, да еще за такого шалопута, отшучивалась – из-за фамилии. В нагрузку к новой, звучной, прямо исторической фамилии Марта Скавронская, помимо своего Васи, заполучила добродушного, но бестолкового щенка добермана «Ластика».
Никчемные кобельки поселились почему-то у них, хотя старшие Скавронские, пренебрежительно смотревшие на новых родственников сверху вниз, проживали в просторной трехкомнатной квартире в сталинском кирпичном доме на Кутузовском проспекте. Возник вопрос – как вместе содержать разнополых питомцев. Вася предложил стерилизовать сучку. Женщины зловеще поглядывали на мальчиков. Кончилось тем, что маманя по-тихому снесла невинного Ластика в ветлечебницу, где его и кастрировали. Перепуганный зять притих. Ответственная квартиросъемщица была крайне им недовольна. Васисуалий Лоханкин – как за глаза она его называла – только делал вид, что учился в институте, стипендию не получал, а все свободное время тренькал на гитаре, надо признать довольно неплохо. Из института доморощенного гитариста поперли. В военкомате отмазка про беременную жену не прокатила… спустить трусы, повернуться, нагнуться, раздвинуть ягодицы…годен!.. а вы в лицо не могли мне это сказать?..
Марта и в правду залетела. Проревев три ночи, от навязываемого маманей аборта отказалась. Декретный отпуск случился кратковременным. Маманя ушла с лампового завода и стала поднянчивать внучку, и Марта осталась единственной кормилицей.
Сразу после восьмого она пошла в техникум, где выучилась на бухгалтера, и теперь печатала платежки в Главторге, снабжая дефицитными продуктами всех родственников и знакомых.
Значимые посты в Главке захватили пенсионеры. Зато Марте за опеку магазинов «Ветеран» перепадали продуктовые наборы с абхазскими мандаринами (к ноябрьским!), грильяжем и суфле «Стратосфера», болгарскими маринованными овощами, сытной тушенкой Улан-Уденского завода, престижными банками лососевой икры и почти импортными рижскими шпротами. Однажды в наборе обнаружилась бутылка Арманьяка.
- «Что это такое?» – подивилась маманя, разглядывая нерусскую бутылку.
- «Ты чё, не знаешь???!!!» – озадачилась Марта…
Арманьяк откупоривать пожалели, заначив за сколотой матовой вазочкой для варенья в румынском застекленном серванте, который в свое время был выстрадан в угрюмой очереди в мебельный на Ленинском.
Со съестным как-то обходились. Сложнее было с одеждой, особенно для дочки, которая быстро подрастала и уже приладилась сидеть на горшке, трепать Лушу за уши и совместно грызть погремушки. Ровно в год Лизка самостоятельно дошла по узкому коридору до кухни!
- Кажись, проголодалась – предположила маманя. Она мечтала обозвать внучку Степанидой. Но Марта только покрутила пальцем у виска.
Она регулярно слала письма проходившему службу на советско-китайской границе рядовому Скавронскому:
«Здравствуй, мой лысый зеленый человечек! (шучу)
Вчера Лизка в первый раз пошла в ясли, хотя ей, конечно, еще рановато. Купила ей теплые варежки и красную вязаную шапку петушком. А соседка отдала нам донашивать Юркину пехорку из кролика…
Я сделала себе химическую завивку (фота прилагается). Теперь до весны можно не думать о голове. А Люська с третьего этажа выпендрилась - смастерила себе на башке укладку с начесом. Уже как неделю, ложась спать, не переворачивается и вообще не двигается, чтобы не повредить прическу. А её Колька матерится – ты теперь, бляха, говорит, у меня заместо бревна в кровати покоишься.
Твой наглый Ластик вчера наделал кучу прямо в подъезде. Луша воротила морду и была очень недовольна.
Как тебе там охраняется покой нашей советской Родины? Ой, уже не советской. А вас там не понуждали принимать новую присягу?
Да, вот тебе для андуласьона (не путать с огуречным лосьоном) анекдот (надеюсь, цензура пропустит, или и цензуры больше не осталось?):
Заметка в батальонной стенной газете: «Пулемет смолк, кончились патроны.
— Но вы же комсомолец – надрывно обратился комсорг к пулеметчику.
И пулемет снова яростно застрочил..."
Да, маманя просила тебе кланяется».
Про поклоны Марта привирала.
За два года в ответ пришло всего одно отстраненное письмо, без обращения, как будто автор писал не жене, а так, даже непонятно кому, скорее самому себе, подробно докладывая о солдатском быте. На дедовщину не жаловался. У погранцов с этим делом всегда было строже – кто знает, с кем придется заступать на боевое дежурство с полным рожком калибра 7,62 мм…. В письме исполнялись оды портянкам и подворотничкам, описывался внушительный торс сержанта Жжаканаева и сообщалось об интригующих лекциях в красном уголке по вопросу соблюдения личной гигиены. Заканчивалось послание историей празднования дня защитника Отечества: весь взвод, хитрожопо используя клизму, накачался розовым двухрублевым вермутом, а капитан Наливайко до вечера подозрительно принюхивался - вроде бухие, а не пахнет.
В общем, про первую любовь бойца к уставу и вторую – к командиру. Про чувства к Марте – ни слова. Про Лизку - ни единого вопроса.
Марта зачем-то блюла себя и даже отклонила ухаживания почти нестарого замдиректора главка, расплывчато обещавшего назначить её зав. сектором, и сдуру дождалась дембеля. Вернувшись, солдатик, неделю не слезая с Марты, от переусердства сломал скрипучую софу в проходной комнате и, бросив Ластика, скоропалительно рассосался. Как будто его и не было. Оскоплённый Ластик целыми днями, как евнух в женском гареме, проводил на мягкой подстилке в ожидании нового господина. Луша не обижала и даже иногда облизывала ему морду, а маманя по доброте душевной баловала мясными обрезками и серыми кусочками ливерный колбасы.
При разводе фамилию теперь уже бывшего мужа Марта оставила при себе. Алиментов не предвиделось. Вася парень не плохой, только ссытся и глухой – подвела итог незадавшейся эпопее маманя. Слово «ссать» было её любимым.
На серьезные амуры времени не хватало, да если честно, и выбирать было не из кого.
Главторг прикрыли в мутной надежде на частную инициативу в полном соответствии с прорицанием из «Золотого теленка»: «В том, что старое вернется, Корейко никогда не сомневался. Он берег себя для капитализма».
Марта попыталась интегрироваться в новую реальность. Торговля всякой дребеденью на недавно открывшемся на месте пустыря Черкизовском рынке не пошла - ей тут же дали понять, что без блядства здесь успеха не добиться.
Ну и черт с этим Черкизоном – вздохнула Марта. И вернулась в профессию.
Когда-нибудь во всем мире откажутся от услуг таксистов и прочих водителей, обучив автомобили перемещаться с помощью электроники. Одетых в ватники и ушанки нетрезвых дворников заменять роботы с торчащими пылесборниками мощностью десять тысяч аэро Ватт. Вороватых продавцов, чтобы не впадали в грех, отсчитывая сдачу, заменят на торговые автоматы. Степенных поваров заместят электрокомбайнами, натасканными шинковать морковку, забрасывать в собственное жерло телячьи котлеты, а при раздаче борща - приправлять его лавровым листом и сметаной. Официанты станут выступать исключительно в спортивных состязаниях в метании на дальность блестящих алюминиевых подносов. Дети начнут учить сами себя и выставлять честные оценки. Медсестры переквалифицируются в ласковых жен, делающих мужьям пронзительные уколы и вставляющих в примятые от долгого лежания на диванах задницы клистир для промывания прямой кишки. Писатели напишут столько мудрых книжек, и из них образуется такой переизбыток, что половину сожгут, а остальные просто перестанут читать. И даже высоколобые юристы, возможно, переведутся (из кого только будут назначать президентов?). Что же касается ментов и бухгалтеров, то, по убеждению Марты, они будут сосуществовать вечно…
«Если бухгалтер платит все налоги – пусть получает зарплату в налоговой инспекции. Будешь у меня магистром черной бухгалтерии» – шутливо скаламбурил директор.
Продавали всё подряд. Директор оказался порядочным. Под юбку без спросу не лез, деньги платил исправно.
Таких деньжищ в семье никогда не водилось. На первые барыши Марта поклеила (внахлест) флизелиновые обои, поменяла протекавшую сантехнику и газовую плиту и прикупила новую софу. И, не выдержав соблазна, стяжала норковую шубу цвета паломино. Маманя стала канючить такую же, но получила резонный отпор – «А куда ты в ней попрешься. На помойку, что ли?» Ограничились драповым пальто и меховыми сапогами. Лизку тоже не забыли, задарив новыми игрушками.
Через три отчетных квартала в офис заявились граждане милиционеры, поставили директора на счетчик и отобрали большую часть наворованного. Контору пришлось прикрыть.
Один из «налетчиков» оказался «непрофильным» гаишником. Он по доброте заступился за Марту и, считай, бескорыстно предложил подсобить с трудоустройством. Пузатый. Обремененный семьей. Обещал снять для свиданий квартиру и сделать права.
- Зачем мне права? У меня и машины-то нет – отбивалась Марта от благодетеля, пока он пытался ее облапать в своем широком джипе.
- «Ну что
