головы, оправдывался Отто.
- wie mit Sprengstoff, Idioteп?!
- Wir haben ... Sie warfen sie auf einen scharfen Knick.
- Otto, wenn du mein Freund an vorderster Front stehen, aber wenn jemand anderes aus dem Unternehmen verschwinden wird, wie ich mich persönlich werde ich Ihnen meine Hand Browning, für Sie eine Kugel in die Stirn setzen. Verstehst du mich, Otto?
* 4 с немецкого
-Что случилось, Отто?
- Финны пропали.
- Как пропали?
- Они сильно отставали, я их подгонял, но через пять минут, их уже не было…
- Что с взрывчаткой, идиоты?!
- У нас… Они ее бросили на крутом повороте.
- Отто, хоть ты мне и фронтовой товарищ, но если еще кто-нибудь исчезнет из отряда, я тогда лично сам вручу тебе свой Браунинг, для того, чтобы ты пустил себе пулю в лоб. Ты меня ясно понял, Отто?
***
Тяжелый и жуткий путь к границе Финляндии выбрали беглецы. То ли бесконечные разливы, то ли болота – топь, одним словом. Шли, ориентируясь по солнцу, по кронам редких сосенок. Проваливались сквозь мох по пояс в мутную, гнилую воду. Мертвой хваткой «кто-то» хватал за ноги, не давая двигаться дальше. Низкорослые, хилые сосны падали от толчка, с громким плеском вздымая облепленные тиной корневища.
На третьи сутки пути вышли на остров, обросший ивняком. Почернев лицом, Беньям упал другу в ноги:
- Прошу тебя, Микки, давай повернем назад, ведь сдохнем!
- Очумел уже, – хватая Беньяма за шиворот, пытаясь поднять с колен, ответил Микки.
- Тогда оставь меня! Дай мне умереть здесь – в сухом месте! – завизжал Беньям, вырываясь.
- Отдохнем немного, перекусим и пойдем дальше, - прошептал ему в ухо напарник.
- Перекусим? Что мох, или ивняк будем жрать?! – рыдая, произнес Беньям.
- Жди, сейчас я пойду в болота и поищу, какую-нибудь живность – птичку, лягушку, змею, что попадет… и прекрати киснуть, девка! – жестко бросил Микки и, взяв в руки немецкий автомат, которое было у них - единственное оружие, сунулся в трясину.
Трое суток, не питаясь, они страшно мучались от голода.
« Сейчас бы дичину. Но где здесь найти хотя бы болотную птичку? Мертвые, проклятые места. Скорее бы выйти в сухое место, там хоть грибы ест», - думал Микки.
Он подстрелил ворона, ощипал и нанизал на ветку. Блуждая неподалеку острова всю ночь, он больше не нашел ни одной живности. Утром, когда Микки смертельно уставшим пришел на остров, то увидел, что его друг стоит под сухой сосенкой на коленях. Лицо у него было черное. Длинный опухший язык торчал из густой бороды. Беньям повесился на собственном ремне.
- Напрасно дружище, напрасно… - тихо проговорил Микки и, почувствовав в глазах слезы, прикрыл лицо руками.
Он финкой разрыхлил почву под той же сухой сосной, где повесился друг, руками выгреб землю и похоронил Беньяма.
К вечеру он пожевал сырую и жесткую как резина – воронятину потом, выломав палку, сунулся в болота. Он брел сначала по пояс, потом по горло. Иногда проваливался в болотные ямы и плыл. Путь по болотной топи был бесконечно долгий, нащупывая шестом, твердость дна, из последних сил, голодный, полусумасшедший, ничего и никого уже не боящийся брел на закат солнца, к себе на родину, там его дом, жена и дети, которые когда он уходил на войну - в чужую страну были еще сопливые. Столько времени прошло, теперь уже взрослые…
Однако всегда всему приходит конец и даже этому топкому – бесконечному болоту.
На пятом дне пути, Микки вдали заметил сопку, заросшую густым – темным ельником. Радость его была так велика, что он упал плашмя в воду и зарыдал.
Эта сопка с пологим склоном и заставленным хвойным лесом ничем не отличалась от сотни других. Однако у подножья, Микки запнулся об колючую проволоку и упал, запутавшись в ней. Густая кайма прибрежного ольшаника и слабые стальные нитки колючки в три ряда вытянулись с юга-запада на северо-восток…
- Ведь это граница!.. Господи, неужели дошел?! – воскликнул он, распутывая и освобождаясь от острых шипов.
Он шел по тропе, вглядываясь в следы. В одном месте на вершине сопки, Микки заметил – свежесорванный сапогом мох. Это должно было его насторожить, увести от тропы в сторону, но, он упрямо шел вперед. Дальше пошел спуск. В низине, горелый ельник, почти мертвый, опустошенный пожаром и бурями.
« Тропа хоженая, русские пограничники ходят. Скоро, граница моей Родины», - думал Микки.
Снова сопка, только уже стояли строевые сосны, опаленные снизу, мрачно чернели, раздвинув на стороны подсохшие сучья. Микки не подымал головы, шел, внимательно рассматривая следы на тропе. Когда поднял голову, то увидел: недалеко, на высоком месте, прислоняясь спиной к обгорелой сосне, стоял советский пограничник и спокойно курил.
Микки вскинул шмайсер, пригнулся. Пограничник, заметив движение Микки, быстро сунулся за ствол сосны, сверкнул стволом ППШ – затрещало эхо выстрелов. По фуражке Микки со свистом скользнуло, и снесло ее с головы.
Микки послал очередь, но рука у него от голода и утомления дрожала, и пули из его автомата защелкали по камням намного дальше цели. Он попятился, прячась за толстую сосну.
- Эй, недобиток! Чего огрызаешься?! Сдавайся, это для тебя сейчас будет лучшее, что ты сможешь сделать! – крикнул пограничник.
Со стороны ветровала, громко по-фински, предложили кинуть на землю оружие и поднять руки.
- Ei! Minun täytyy mennä kotiin! Perheeni odottaa! .. – ответил он громко, и с колена выстрелил короткой очередью. ( Нет! Мне нужно домой! Меня ждет семья!..)
По гарельнику пошел сплошной треск, пограничники стреляли, горячились.
- Прекратить беспорядочную стрельбу, - закричал кто-то командным голосом.
Однако его уже успели задеть. Микки дернулся всем телом, закрутился и, спиной рухнул на землю.
- Что с ним, готовый? – из-за ствола дерева, спросил офицер.
- Живой, товарищ лейтенант! Бок зацепило…
Лейтенант подошел к нему и невольно взглянул в лицо финну: на него глядели укоризненно голубые глаза, наполненные слезами.
- Ole hyvä vapauttaa minut, en ole kotona, - прошелестело с его губ. (Пожалуйста, отпустите меня, я давно не был дома.)
- Что он пролепетал? – спросил один из пограничников.
- Домой просится, - неохотно ответил, лейтенант.
- Добегался…
- Тащите его на заставу, - приказал офицер.
Двое, подхватив раненного Микки, понесли к заставе…
***
Михаил привычно быстро шел, шагал уверенно и широко. Угадывая знакомые места, отводил рукой от лица длинные ветки или вовремя нагибал голову. Вскоре он вышел на гарельник, который был покрыт редким черным валежником пожарища.
«Вот скоро и мост» - подумал Михаил, и прибавил темп.
Железнодорожный мост, пересекавший таежную – бурную речку, покорно ожидал очередной эшелон. На конце его, стояла Рита, прислонившись к перилам, и заворожено смотрела вниз, на бурный поток воды.
« Завтра пойдет эшелон, в нем должен ехать мой Дмитрий. Увидит ли, поймет, что это я стою и машу рукой?» - думала, гадала Рита.
На другом конце стояла будка, для начальника караула, около ее прохаживалась с винтовкой на плече молодая девушка. Внизу за насыпью вдруг шумно затрещали кусты. Девушка мигом сбросила винтовку и насторожилась.
Там был Михаил, взъерошенный, весь мокрый, он раздвигал руками частокол. Потом, выскочив на насыпь, запыхавшись, закричал, еще не добежав до цели:
- Начальник у себя?!
- Да… Ты откуда? Что случилось, Мишка?!
Он махнул в сторону станции рукой и влетел в будку.
Внутри сидела Зоя Максимовна и что-то писала в журнале. На столике рядом находился телефон, лежал автомат ППШ, на полу у ног стоял патефон.
- Миша, ты чего? Почему весь мокрый? – спросила она, вытаращив на него глаза.
Он схватил трубку телефона и приложил к уху.
- Успели все-таки перерезать, сволочи!
- Да, что случилось, черт возьми?! – раздраженно, крикнула она.
- Немцы!.. Идут сюда, несут два вещмешка взрывчатки. Скорее всего, случайно нашли в лесу. Войну, партизаны прятали тол в тайники, потом приходили и забирали его для операций. А может, кто-то из бывших партизан навел их на склад…
- Подожди, подожди. Ничего понять не могу: взрывчатка, тол, партизаны? Ты можешь объяснить?..
- Зоя Максимовна, к нам двигается группа немцев, и примерно через пол часа будут здесь.
- С чего ты это взял? Ты что, их видел? – растерянно спросила она.
- Еще бы! Чуть сам не погиб!..
Она вскочила из-за стола и внимательно посмотрела в окно.
- Миша, что будем делать? Ведь ни я, ни эти девочки, никогда не стреляли в людей, - произнесла Зоя Максимовна, и голос ее задрожал.
- Я знаю… Самое главное сейчас правильно замаскироваться, так чтобы весь мост просматривался, короче говоря, чтобы мы немца видели, а он нас не очень… Как только появятся они, открыть пальбу. Конечно, они заметят, будут наседать, отвечая стрельбой; у них у всех автоматы. На Узловой нас услышат, поймут…
- Могут не понять. Подумают, что очередные, учебные стрельбы у военных, - ответила она, перебивая его.
- В какой час вы должны докладывать, в штаб?
Зоя Максимовна вынула с кармана часы и, положив их на стол, удивленным необычным тоном спросила:
- Доклад через три часа. Разве это что-либо меняет?
Миша заметил кабуру с револьвером, висевший у нее на ремне.
- Зоя Максимовна, я остаюсь с вами. Но, кроме лимонки у меня ничего нет. У вас я смотрю, и рев-наган имеется. Может быть, вы мне его одолжите на время? – смущаясь, попросил он.
- Миша, конечно… - ответила она, и стала расстегивать ремень.
- Мне звать Люську и Риту? – спросил Миша.
- Да – да, сюда, быстро…
***
Сосна, переломленная ударом молнии, стояла возле железной дороги – метрах в тридцати. Вокруг покалеченного дерева сплошь рос ивняк, который хорошо маскировал позицию.
- Значит, так, - произнес Мишка, оглядевшись. – Зоя Максимовна, я с Ритой занимаю позицию здесь, у сосны, а вы с Люсей, с той стороны дороги, у валуна. Я с револьвером, Люся с винтовкой, первые останавливаем фрицев, как только они зайдут на мост, а вы с автоматом короткой очередью отсекаете. Люся, старайся с винтовки бить точно в цель. Но, пока мы первые не начнем стрелять, затаитесь, и ждите. Как только последуют с нашей позиции выстрелы, сразу открывайте огонь. И лишний раз не высовывайтесь, иначе сделают решето.
- Люся, ты чего это затряслась? Испугалась? – спросила Зоя Максимовна, заметив в девушке – лихорадочное состояние.
- Мамочки, ведь убьют, нас здесь! – запричитала Люся. – Убьют ведь!..
- Ну, ты не очень-то у меня!.. Вот видишь? Это тебе не в клубе перед офицеришками хвостом вертеть. Слушай, что тебе говорят!
- Мне тоже страшно. Но, думать сейчас об этом нельзя, или обязательно убьют! – произнес Миша, оглядывая всех.
- Так, все по местам! – приказала, начальник караула, и при этом грозно добавила: – И не вздумайте у меня дать стрекача. Пристрелю, не задумываясь!
И все угрюмо, отправились выполнять приказ.
Трое эсесовцев стояли на опушке леса среди изломанных деревьев.
Напряженно вглядываясь в даль, Мишка заметил еще пятерых, топтавшихся на рельсах, в ста метрах от моста. Однако трудно было понять, что они собираются делать, пойдут к мосту, или уйдут в лес?..
- Вон они немцы, - возбужденно произнесла Рита, показывая рукой в сторону леса, и приложила винтовку к плечу. – Сейчас я одного сниму…
- Не вздумай
