гуляет. А позже уже нам будет не до операции. Фанаты отправятся на свой стадион, их ждут спортивные баталии, а террористов на площади протеста станет намного больше. Днем они изволят ходить на работу.
- А зачем вообще нужна эта женщина с младенцем?
- Вот. Хороший вопрос. Теперь представьте себе. В 12.30 она оказалась в этом здании, а через мгновение туда вваливается толпа террористов. Их начинают уничтожать. Доходит очередь и до нее. Она недоумевает, пугается. У нее из рук вырывают ребенка и поливают горючей жидкостью. Женщина обезумела, она пытается сопротивляться, а главное… кричать! Она орет так, что разрываются барабанные перепонки. Ее завывания слышны на многие километры. Вы представляете ужас тех, кто стоит на улице. Потом она бросается к окнам, зовет на помощь, снова кричит. А, главное - ее снимают на камеры. Потом эта картинка пройдет по всем телеканалам мира. Ее будут показывать много раз не один месяц. Понимаешь, Чарли? – в запале закричал Грег.
- А что потом?
- Как, что? Вспышка зажигалки и маленький пожар в комнате на этом этаже. Представляешь, сколько еще люди будут помнить эти крики?... Теперь все! Можно считать, что операция закончена... Вопросы есть?
- Вы уничтожаете террористов, но женщина не была на той площади, за что ее сжигать?
- Это некорректный вопрос, Чарли. Такими категориями ты не должен мыслить. Но я отвечу… Отвечу... Она сочувствующая, она жительница этого города, значит террористка. И ее ребенок тоже. Еще вопросы?
- Сколько в этом городе проживает граждан?
- Два миллиона.
- И все террористы?
- Да! Если они против демократического режима, а, значит, и прав граждан, все до единого.
- И дети?
- Конечно, даже те, которые еще не родились. Даже кошки и собаки. Абсолютно все!
- Этот эпизод будет транслироваться на многие страны мира. Что люди подумают о ваших патриотах, о справедливом гневе, о режиме, который вы поддерживаете? Согласитесь, эта операция провальная!
- Каков! – не выдержал Роджер и засмеялся.
- Нет, Чарли. Не провальная, - все больше заводился Грег. - А скажем мы им то, что террористы сожгли себя сами. Самосожжение ради порочной идеи. Это они сожгли несчастную мамашу с грудным младенцем!
- Разве этому поверят?
- Именно этому и поверят. Вспомните: "Чем чудовищнее ложь, тем охотнее в неё поверят", - сказал один умный человек.
- Геббельс?
- Совершенно верно. Уж он-то знал толк в таких делах. А вы образованный человек, Чарли, я очень рад!
- Спасибо… И все-таки я не верю, - пробормотал Франк.
- Скажу больше, Чарли, этот план уже не раз претворяли в жизнь в других регионах. Каков результат – спросите вы? Люди каждый раз требовали после подобных акций посадить в тюрьму выживших террористов. А вы говорите – не верится. Еще вопросы есть?
- Да! Последний вопрос, Грег, - и Франк немного помолчал. - Кто сможет поднести спичку и поджечь младенца? Кем для этого нужно быть? Вы сказали, что там будет молодежь, просто молодежь.
- Это хороший вопрос, Чарли. Это правильный вопрос. Вы смотрите в корень. Вы правы – это сделать нелегко. Именно поэтому мы снабжаем наших патриотов транквилизаторами.
- Наркотики?
- Конечно. Мы же не звери, Чарли, мы думаем о наших партнерах. Попробуйте-ка такое сделать. Вы бы смогли? Я нет…
Грег устало опустился на стул. Было заметно, что он расстроен. По-видимому, он снова вспомнил о своем Тони.
- Спасибо, дружище! – перехватил слово Роджер, - еще раз прими мои соболезнования, - они вышли из этого бокса, и пошли дальше по пластиковому лабиринту.
- Ранимая тонкая душа, умница, талант. Люблю этого парня, - тихо сказал Роджер. – Работает четко, безотказно. Недавно он с точностью до секунды спланировал крушение пассажирского Аэробуса. Прошло безупречно. Комар носа не подточит.
- А кто такой Тони? – не выдержал Франк, - его сын?
- Хорек.
- Хорек?
- Да. Его любимый хорек, - тяжело вздохнул Роджер. - Тот болел целую неделю, и все знали и видели, как Грег мучается. А теперь ужасный трагический конец… Жалко парня.
- Да, жалко, - пробормотал Франк.
- Ну как вам его отдел? – очнулся толстяк. – Хотели бы там работать?
- Не уверен,… получится ли?
- Да, вы правы. Здесь нужен верный глаз и точный расчет, а главное, абсолютная вера в исключительность миссии нашего благородного дела. Демократия должна победить! Вы согласны?
- Конечно!
- Пойдемте дальше, Чарли.
И они продолжили преодолевать огромный лабиринт, поворачивая снова и снова, огибая пластиковые стены. Наконец подошли к одной двери.
- Сразу скажу - здесь работает удивительная женщина. Она одна заткнет за пояс множество мужчин, которые возьмутся за подобное. У нее особый нюх, чутье. Не каждому такое по плечу. Это один из наиболее ценных наших сотрудников... Сотрудниц, - поправился он. - Ну, проходите, - и Роджер толкнул прозрачную дверь. Франк заметил несколько человек, которые дружелюбно на него уставились.
- Прошу любить и жаловать! Чарльз Дойл! – снова услышал он знакомую реплику и вежливо улыбнулся.
- Ну, проходи, дружок! – эти слова принадлежали женщине необъятных размеров лет пятидесяти. Остальные здесь были мужчины, и Франк понял, что Роджер только что говорил о ней. “Не каждому такое по плечу”, - вспомнил он. А плечи у нее были такими, что сомневаться в ее способностях в голову не приходило.
- Мадлен! Введи нас в курс дела, расскажи, чем ты сейчас занимаешься, - попросил Роджер. Она прищурила глаза и с удовольствием посмотрела на Франка. Потом произнесла:
- Чарли – какое красивое имя… Чарлик…, вдруг спросила, - хочешь печеньку?
- Печеньку? – не понял он и заметил, что на столе перед ней находилась вазочка, доверху наполненная сладостями.
- Нет, спасибо.
- Напрасно. Очень вкусно, - и она с нежностью пухлыми пальчиками поднесла ко рту угощение.
- Мадлен! Когда ты начнешь думать о себе? – воскликнул Роджер. – Прекрати сейчас же. Тебе нельзя.
- Можно! – выпучила она глаза, потом улыбнулась и проворчала, - у меня вредная работа.
- Нет, нельзя! Убери это сейчас же.
- Достал! – проворчала она низким грудным голосом и отодвинула вазочку на несколько сантиметров.
- Совсем убери, чтобы я ее не видел!
- Ну, Роджер, ну деспот, на себя посмотри! - и она переставила ее на тумбочку. Сейчас она напоминала обиженного бегемотика.
- Так, юноша, к делу! – воскликнула она. – Что вам рассказать?
- Свою последнюю сказку, Мадлен, - сказал Роджер.
Она встала и подошла к стене, где висела карта, потом начала говорить:
- Вот регион, Чарли, который мы кошмарим уже не один год, - голос ее был хриплым и свистящим, видимо она много курила.
- Говори на нормальном языке, дорогая. Не порть мне парня.
- Хорошо, вот регион, где мы проводим демократические преобразования и… гнобим этих уродов уже не один год.
- Бесполезно, - прошептал Роджер, улыбнувшись.
- Что? – повернулась она.
- Ничего, ничего продолжай.
Она перевела взгляд на Франка, немного помолчала.
- Сказку? Хорошо, будет вам сказка, - и задумалась. Между делом потянулась к вазочке с печеньем, но отдернула руку. Потом нежным певучим голосом начала говорить:
- Когда я пятнадцать лет назад приехала в эту страну, моему взору предстал… Так хорошо?
- Хорошо, хорошо, продолжай, - засмеялся Роджер.
- …предстал провинциальный народец небольшой мирной страны, где слово война не слышали уже более чем полвека. По городам лениво ходили обыкновенные людишки, светило солнышко, пели птички. Вдали от городов на зеленых полях и холмах паслись коровки и молодые бычки. Стояли маленькие дома, покрытые каким-то д… чем-то покрытые. И я не знала, как подступиться и с чего начать.
С этими словами она автоматически выхватила печенье из вазочки и ловко забросила его в рот. Раздался хруст, но Роджер промолчал.
- Этим людям было совершенно наплевать на то, кто их сосед, какому он молится богу, какой он национальности, за какую голосует партию. Они не выходили на площади, не выступали, не сжигали полицейские машины, просто тупо себе жили и все. Короче, полный отстой. Я вернулась в агентство и начала думать. Зашла к нашим историкам и узнала, что в таком виде еще сто лет назад этой страны не существовало. Ее не было вообще. Многие века ее постоянно разделяли, дробили, долбали, потом собирали по частям, кому-то дарили, снова отбирали, и тогда я поняла - национальный вопрос! Если одна часть населения поймет, что они люди Икс, а другие Игрек – станет веселее, жизнь станет намного лучше. Потом Икс нужно будет сказать, что все их беды от Игреков и станет еще веселее. Игреки молятся не тому богу, говорят не на том языке! Это из-за них страна живет в бедности и унижении! Пора поднимать национальный вопрос, вспомнить, что такое национальная гордость, идея! И понеслось!
Мадлен снова в запале запихнула в рот какую-то ватрушку и с набитым ртом горячо продолжила, дирижируя пухлой рукой:
- Мы вложили хорошие деньги, написали их малолетним засранцам новые учебники, привезли им новое кино, дали очкарикам нужные книжки. Открыли массу фондов, послали волонтерами целую армию придурков в рясах, сектантов, прорицателей, целителей, колдунов и прочую хрень, дьявол их побери. Люди стали выходить на площади, начали протестовать. Прозревать! Наконец, сбросили своего тирана, а на его место поставили достойного человека, которого мы рекомендовали. Казалось бы все? Нет! Это было только начало!
Теперь она снова и снова в сердцах засовывала растопыренную пятерню в вазочку, а потом подносила ее ко рту, в запале продолжая говорить, а глаза ее горели:
- Бей Игреков! Они не любят своего президента, они снова хотят раздолбать на части страну. Хотят отделиться?! Тут и началось настоящее веселье, Чарли! Игреки террористы! Мочи Игреков! Бычки, что невинно паслись на полях с коровками вместе, в ужасе, оставляя за собой кучи навоза, бегут в леса! Почему? Потому что в них стреляют из градов и гаубиц. Иногда в гости залетают баллистические ракеты! Крыши, которые недавно были покрыты каким-то д… не важно, чем,… сдувает взрывной волной. Стены падают. Мамки с голозадыми выродками прячутся в подвалах. А по полям и холмам, покрытым зеленой травой, идут танки! А в небе, рядом с белыми тучками и аистами,… или фламинго… или хрен знает, что у них там водится,… летят самолеты. И бомбят. Мочи Игреков, мочи террористов!
Мадлен все больше заводилась:
- Пора великую нацию поднять с колен! Пора уничтожить национального врага! Бей предателей, чтобы другим неповадно было, чтобы запомнили на века. Круши! Они должны забыть свой язык, должны молиться другим богам. Сноси их церкви, школы, заводы. Здесь будет пустыня…
Вдруг в пластиковую стену из соседнего бокса кто-то громко постучал и послышали выкрики:
- Мадлен! Можно немного тише! Ты здесь не одна!
Она замерла, выпучив глаза.
- Да, не одна… Не одна… Нас много…, - пробормотала она. Остановилась, отдышалась:
- Нет, не пустыня. Там просто должна постоянно идти война, и чем дальше, тем ожесточеннее. Эти люди и через столетие не должны о ней забыть … Все, устала, больше не могу, достала эта ерунда, - и смахнула остатки печений в мусорную корзину. Возникла небольшая пауза.
- А зачем? – вдруг спросил Франк.
- Что, Чарли? – не поняла она.
- Зачем эта война?
- А хрен ее знает - это их дела, - и кивнула на Роджера. Потом задумалась:
- Ты не представляешь, Чарлик, какое это счастье видеть плоды своих деяний. Знать, что в месте, где
Спасибо.