Три детектива

 согласился главный чрезвычайник (он всегда умел облекать свои мысли в самые простые и доступные уму формы. Содержание мыслей такую операцию охотно допускало).
 Короче  ищи!  сказал Вышеслав и более ничего не прибавил за неимени-ем подходящих слов. Его душили слёзы.
И пошёл Дубовец искать.
Искать он не умел. Зато знал, кто умеет это делать.

Глава вторая
Детектив Гавличек ищет корону

Закон и преступление появились в один и тот же день.
Всем наскучившая диалектика утверждает, что оба они  две стороны одной и той же медали, отчеканенной в тот самый день творения, когда на свет появились первые разумные существа. Спорить тут не с чем, и есть много оснований пола-гать и закон и преступление совсем уж неразделимыми братцами на манер сиам-ских близнецов (а почему бы и нет?). Естественно, при таком подходе большой ошибки быть не может, хотя иногда остаётся лёгкое подозрение, что без некото-рого преувеличения здесь не обошлось.
Если нет закона, то нечего и преступать. Ведь никто не станет поднимать вы-соко полы пальто, чтобы переступить через несуществующую лужу.
А если никто ничего не преступает, то, получается, и закон становится вовсе не нужным.
Увы, существует и то и другое: и закон и преступление. Оба они являются на-силием над личностью. Всякое насилие требует подчинения и беспощадно к тем, кто не хочет подчиниться.
Избавиться от преступлений можно только решительным упразднением за-конов (кто знает другой способ, пусть укажет). Но человечество на это никогда не согласится.
Вот так и получается, что преступления всегда были, есть и будут независимо от того, нравится нам это или нет. Самый распространённый вид преступлений  кража. Крадут всё, что удаётся украсть. У кого больше возможностей, у того больше и стремлений.
После этого самые удачливые говорят: «Имеем что имеем!».
Можно ли украсть власть?
Вот какие странные мысли иногда приходили в голову отставному детективу Гавличеку.
Беспредельная любовь к истине не позволяет нам согласиться с теми, кто ут-верждает, что старого сыщика звали Индржихом.

Похищение драгоценностей не является в истории человечества исключи-тельным событием. Если внимательно почитать книги, из тех, что сегодня поль-зуются наибольшим спросом, то выходит, что в процессе развития цивилизации энергичные люди только тем и занимались, что перемещали ценные вещи и день-ги из одного места в другое, по возможности не уведомляя при этом их истинных хозяев (чтобы те не слишком огорчались). В отдельных, особо печальных случаях такие деяния происходили и с уведомлением. Тогда это называлось грабежом или разбойным нападением. За такие шалости полагалась отдельная статья.
Похищали всё, что под руку попадало, всё, что плохо лежало, а если и хоро-шо лежало, то всё равно старались умыкнуть. Такое стихийное перераспределение благ являлось несомненным условием (и следствием) прогресса, и когда оно дос-тигало, не без помощи сомнительных теорий, особо крупных размеров и общего участия в нём, то принимало научно обоснованное название социальной револю-ции.
Справедливость требует отметить, что королевские короны воровали редко. По той причине, что этого добра не так уж много на свете, да и не всегда понятно, что делать с украденной короной, если нет законных оснований возложить её на собственную голову. В силу того, что данное явление было чрезвычайно редким, учёные криминалисты так и не разработали надёжной методики поиска пропав-ших корон. Кстати, и бесчисленно воруемых кошельков тоже (диалектика?). Вот так великое и малое идут рука об руку, лишний раз напоминая, что всё на свете относительно.
Интересно, кто первый сказал, что всё на свете относительно?

Удалившийся на покой детектив первой категории Гавличек решал важный, почти классический вопрос, поставленный перед ним его настойчивой спутницей жизни  варить или не варить (на обед пельмени)? С одной стороны  кушать хо-чется. С другой  хорошо бы похудеть. А то вон сколько одежды в шкафу висит, но почти все пиджаки в последние годы перестали сходиться на брюхе. А всё из-за того, что бросил курить.
Отказ от курения  в этом есть подлинное величие. Тут, если начнём прово-дить уместные сравнения, померкнут и «Орестея» Эсхила и некоторые пьесы Шекспира. Потому что человек, добровольно отказавшийся от этого восхититель-ного занятия, сам себе и Давид и Голиаф. Радость победы над собой с точностью до последнего грамма компенсируется горечью собственного поражения. Это ещё в лучшем случае. А в худшем… как подумаешь, сердце готово выпрыгнуть из грудной клетки и уже после этого с треском разорваться.
После того как Гавличек под влиянием непреодолимых сил, представленных главным образом его неукротимой супругой и в меньшей степени его собствен-ными представлениями о вреде табака, расстался со своей милой привычкой, у него на лице навеки поселилось несмываемое кислое выражение страстотерпца, а живот стал быстро увеличиваться до совсем непростительных размеров.
Вот уже и старые брюки одеть не удаётся.
Можно купить новые брюки. А можно похудеть.
Так как?
Проще купить брюки. Дешевле похудеть.
Гавличек вздохнул и выбрал второе.
И правильно сделал.
У детектива была огромная сила воли, но и она, случалось, давала трещину, как сегодня, если становилось совсем невтерпёж. Была не была, съедим сегодня и суп и пельмени.
Однако в этот раз неизбежное падение добродетели не успело состояться.

В дверь позвонили.
 Кто там?
 Открывайте! Именем короля!
Пришлось открыть.
Больших провинностей за собой детектив Гавличек не чувствовал. Ну ругнул в узком кругу пару раз власти, ну посмеялся вместе со всеми над анекдотом про умственные способности Вышеслава. Но ведь теперь за такие шалости не сажают. Не те нынче времена.
А всё-таки боязно. Иногда времена возвращаются.
 Вам приказано немедленно прибыть к Дубовцу,  приятным голосом сказал высокий офицер в длинной новенькой шинели с капитанскими погонами.
Гавличек с интересом посмотрел на него. В этом человеке ощущалась пре-красно натренированная вежливость и хорошо отработанная корректность.
 А если я откажусь,  подумал отставной детектив,  этот славный малый, не меняя выражения лица, мигом скрутит меня в узел так, что хрустнут рёбра, и дос-тавит своему начальству на подносике.
 Я готов,  покорно сказал приглашаемый специалист.
Он хорошо помнил Дубовца. Когда-то в давно ушедшем прошлом тот ещё молоденьким и на редкость неопытным курсантом проходил у него практику. Рыженький был, бородавчатый и неуклюжий. Правым глазом косил. Помнится, всё стремился угодить. И правильно делал, потому что самый надёжный путь к вершине начинается с ретивого ползанья во прахе.
Про него даже стишок сложили:
Пониже кланяйся, друг мой, и быстро выйдешь в люди,
Тебя всем сердцем и душой любить начальство будет.
Поймать улыбку начальства  всё равно что схватить за хвост фортуну.
Вот только соображал Дубовец туговато. В отличие от Сократа он был не в состоянии постичь даже то, чего не знал. Сколько дел провалил! Все тогда сочув-ствовали его несовершенству, потому что безвредным смотрелся. Так сказать  простота извиняет. Позже малообещающий практикант, ощутивший тайные взма-хи крыльев, несущих благую весть из будущего, женился на генеральской дочке (вот уж не красавица была!) и сразу чудесным образом переменился. Стал откро-венно небрежным и начал давать Гавличеку ценные указания. Если же приходил в неудовольствие, то выражал его не в самых почтительных выражениях. Вскоре Дубовец пошёл на повышение, и пути их разошлись. Со стороны стремительное вознесение способного ученика выглядело как старт праздничной ракеты. А его прежний наставник тихо старился на прежней должности и всё больше становил-ся похожим на валун в долине, который в гору сам не катится и его тоже никто туда тащить не собирается.
Нельзя переоценить то, что не имеет цены.
Высшая ценность Гавличека состояла в том, что он себя не переоценивал.
Высшая ценность Дубовца состояла в том, что его никто не переоценивал.
 Вот и я опять пригодился,  не без горькой насмешки над самим собой без-звучно сказал Гавличек. А затем ему припомнилось, как этот Дубовец сумел стать живой легендой ещё при жизни курсантом. Брали однажды серьёзную банду с по-личным. Тогда его, необстрелянного, вместе с другими такими же поставили для подстраховки во внешнюю цепь окружения.
Ночь была особенно черна из-за того, что дождевые тучи не пропускали скудный свет и без того тёмного неба. Из крон невидимых деревьев раздавалось мерзкое, возмущённое  карканье таких же невидимых ворон. Им тоже очень не нравилась погода. Сырой ветер противно холодил лицо скучающего молодого че-ловека, отчего ему хотелось убежать в гости к бабушке в её тёплый и всегда гос-теприимный дом.
Потом в стороне послышались выстрелы, недовольные крики, и спустя мину-ту из темноты прямо на Дубовца вынырнул здоровенный пыхтящий дядя с боль-шим чемоданом, который тащить было явно нелегко.
Растерявшийся курсант двинулся навстречу незнакомцу и робко спросил:
 А что это у вас в чемодане?
 Кефир!  огрызнулся детина и попёрся дальше вместе со своим скарбом. Мрак поглотил его.

Подъехали к огромному светлому зданию устаревшей архитектуры. Всюду колонны и аллегорические фигуры, непонятно что изображающие. Когда-то здесь был институт самых благородных девиц. Оттого все классические тела изваяний там, где требовалось, были старательно задрапированы. Это давало больше воз-можностей воображению. А ещё освежили потемневший мрамор статуй белой масляной краской. Это лишило лилейные плечи неведомых богинь последних следов эротики, зато самим богиням придало воистину голубиную кротость и да-же некий дешёвый шик.
Теперь в этих мирных стенах вместо субтильных и очень благовоспитанных девушек, из которых должны были вылупиться образцовые матери благополуч-ных семейств, обретались бесчисленные пухленькие чиновники с обвислыми ще-ками. Здесь, в тиши уютных апартаментов, им надлежало составлять мудрые и полезные наставления суровым, тренированным мужчинам, способным достойно противостоять натиску любых стихий во всём их угрожающем буйстве и велико-лепии.
 Дорогой учитель!  громогласно прокричал министр заранее заготовленное приветствие, со всей силой нерастраченных эмоций сгрёб ненаглядного гостя в охапку и даже попытался поцеловать в щеку, но Гавличек сумел увернуться от мокрых губ. И правильно сделал, потому что его носовой платок остался дома.
Потом обрадованный ученик несколько раз дружелюбно хлопнул своего учи-теля по спине, давая тем понять, что тот может чувствовать себя в этом высоком кабинете совершенно запросто.
Промчавшиеся лета, возможно, сделали Дубовца немного умней и внутренне значительней. Но его внешность, и в молодости не слишком выигрышную, неве-ликодушное время совсем не пощадило. Вместо благородной сократовской лыси-ны, убедительно украшающей знаменитых академиков, преуспевшему министру досталась всего лишь