жалкая плешь. А морщины, коим по замыслу природы по-лагалось служить свидетельством долгих возвышенных раздумий над судьбами человечества, разбежались по его широкому, но очень уж невыразительному лицу настолько прихотливым чертежом, что разобраться в нём не было ни малейшей возможности.
Изъяны облика не помешали Дубовцу убедительно продемонстрировать ве-личайшую радость от встречи после затянувшейся разлуки.
Давно, ох давно мы не виделись, продолжал констатировать очевидное бывший питомец, снова и снова обнимая дорогого гостя, явно не имея сил от него оторваться.
Не по моей вине, хотел с достоинством сказать сильно отставший в своём житейском и социальном развитии детектив, но всё же у него хватило ума сокру-шённо вздохнуть и тихо согласиться, что, действительно, давно, одновременно показывая всем видом, что отсутствие желанных встреч переносилось им хотя и с величайшей скорбью, но зато с похвальной покорностью требованиям субордина-ции.
Может коньячку примем, а? предложил великодушный хозяин.
Пошлей этой фразы не сыскать, но лучшего начала для содержательного раз-говора никто ещё не придумал.
Вот и Гавличек, увидев явление ещё непочатой бутылки, содержащей вдох-новляющую жидкость (а как ещё можно назвать старый грузинский коньяк?), сра-зу догадался, что общение со старым другом будет серьёзным и долгим. Быст-ренько рассудив, что нет смысла менять правила уже начавшейся игры, сообрази-тельный детектив радостно потёр руки и воскликнул (в той же тональности):
Охотно! С лимончиком!
Разговор и впрямь получился долгим, и одной бутылки для него не хватило. Пришлось из сейфа достать следующую. Хорошо, что министр был предусмотри-телен и запаслив!
Гавличек внимательно слушал Дубовца по крайней мере, таким выглядел, и когда тот в пятый раз уже заплетающимся языком открыл ему великую государ-ственную тайну, сказал:
Всё ясно.
Чудесно. С этой минуты ты снова на службе, и я назначаю тебя старшим. Все тебя, запоминай, все теперь будут слушаться. Кроме меня, конечно. И кроме Него, министр показал глазами вверх. Начальник криминальной полиции и все его люди с этого дня я уже приказал в полном твоём распоряжении. Толь-ко никому про случившееся ни гу-гу.
Ни звука, пообещал Гавличек, взирая на большого человека самыми чест-ными глазами. Его немало позабавило тыканье бывшего ученичка. Что ж, иной раз приходится быть снисходительным, хоть и нелегко это. Стоит жить слепым, глухим и немым, только не жить рядом с властной, сильной и радостной чернью, вспомнил он (совсем некстати) чьи-то слова.
Хотя знаменитый в прошлом сыщик и дал понять всесильному министру, что ему всё понятно, на самом деле ничего ему понятно не было, но к такому нату-ральному состоянию полного неведения прославленный детектив за долгие годы службы успел целиком привыкнуть, как к неизбежному спутнику своей неорди-нарной профессии.
Так что будем делать? с надеждой спросил вышедший в верха способный ученик.
Сначала будем думать, а потом действовать, пояснил никуда не вышед-ший бывший учитель. Ведь нужно же было как-то потянуть время, пока что-нибудь само собой не прояснится. Лучше этого безупречного приёма наука пока ещё ничего предложить не сумела.
Дубовец без удовольствия подумал, что сам он не знает о чём думать, а тем более как действовать, но открывать такие мысли, недостойные его высокого по-ложения, не стал, а, наоборот, уверенно произнёс:
Я тоже так считаю.
Гавличек одобрительно кивнул головой.
Великое искусство разговора состоит в том, чтобы уметь красноречиво мол-чать, но уж если придётся говорить, то суметь сказать много и одновременно не сказать ничего, что наложило бы на говорившего хоть какие-нибудь обязательст-ва, и при этом не упустить ничего такого, что очень понравится другой стороне, имеющей надежды найти в словах первой стороны полное подтверждение спра-ведливости своих неутолённых желаний и верности собственных ещё не созрев-ших мыслей.
Помолчав несколько минут, что показывало полное уважение к последним словам министра, заслуживающим исключительно глубокого осмысления, Гавли-чек, исходя из собственных представлений об умственных способностях собесед-ника, полувопросительно сказал:
Вы, конечно, считаете, что начать следует с осмотра места происшествия.
Нам неизвестно, оценил ли проницательный начальник в должной мере бес-конечную деликатность отставного детектива, но будем надеяться, что тактич-ность учителя пришлась по душе ученику.
Именно это я имел в виду!
Здесь свежий взгляд, особенно ваш, будет совсем не лишним, скромно высказался Гавличек, спрятав яд насмешки настолько глубоко, что и сам его поч-ти не заметил.
«Во, соображает!» про себя восхитился Дубовец, воспалённый замечатель-ным продуктом закавказских лоз, а вслух важно сказал:
Разумеется!
Вдвоём стали осматривать кабинет Его Величества, а самого короля попроси-ли на время выйти, чтобы не путался под потерявшими твёрдость ногами умелых сыщиков и не мешал их профессиональной деятельности своими ненужными со-ветами.
Висевшие на стенах портреты венценосных бабушек и дедушек надолго при-влекли внимание приметливого детектива. Он и так и этак рассматривал их: с прищуром и без. Словно, вглядываясь в потускневшие холсты, вопрошал людей, давно покинувших этот мир, не было ли их участия в последнем похищении, а ес-ли не было, то, может быть, заметили нечто необычное.
Дубовец тем временем настойчиво рылся в ящиках письменного стола. Не потому что надеялся сыскать там корону, а всего лишь из праздного любопытства а что там хранит глава государства? Добыча оказалась небогатой: два прошло-годних календарика, плохо пишущая авторучка, пригласительный билет на свадь-бу принца Фелипе, старые подтяжки, заграничный орден, коробка с оловянными солдатиками, логарифмическая линейка в красном футляре, театральный бинокль, две колоды карт, четырнадцать скрепок для бумаг, журнал с фотографиями не-достаточно одетых красавиц, роман Чарльза Диккенса с оторванным началом (из-за этого название книги установить не представлялось возможным, но стиль авто-ра угадывался без труда).
Заскучавший король просунул голову в дверь и спросил Дубовца:
Расскажите мне, как вы намерены раскрыть это ужасное преступление.
Дубовец покраснел и с надеждой взглянул на Гавличека.
Я вам сейчас всё объясню, сказал детектив. Существует несколько спо-собов раскрытия преступлений. Каждый имеет свои достоинства и, увы, свои не-достатки. Не будь недостатков, хватило бы и одного способа на все случаи жизни. А так иной раз приходится комбинировать.
К какому же способу намерены прибегнуть вы? поинтересовался Выше-слав.
Это будет зависеть от обстоятельств. Вполне возможно, что в этом деле мы прибегнем к индуктивному методу, когда цельная картина преступления понем-ногу сформируется как обобщение мелких частностей. Именно так мы расследо-вали крупнейшее хищение импортной мебели со склада в Зелёных Горках. И всё получилось просто замечательно.
Но может так случиться, что в другом случае более плодотворным окажется дедуктивный метод, когда, представив себе для начала общую картину во всей её полноте, мы от неё перейдём к частностям. Как раз таким способом мы раскрыли памятное ограбление банка на Заречной улице. Оба эти метода хорошо известны всем интеллектуалам.
«Никак не могу понять, в чём между ними разница», подумал король.
Конечно, конечно, они мне хорошо известны, поспешно сказал король и прикрыл дверь.
Потом сыщики обшарили пол и нашли утерянную министром пуговицу, а с ней несколько закатившихся монеток и античную золотую заколку для волос. Очень красивую, с большим вкусом сделанную (русалка верхом на дельфине). Снова пригласили короля и показали ему находку. Но тот сделал вид, что не про-явил интереса, и сказал, что, скорее всего, заколка принадлежит одной из служа-нок, заходивших вытереть пыль.
А что у вас служанки в антикварном золоте ходят? удивился просто-душный Гавличек.
Вышеслав насупился и попробовал спрятать находку в карман, сказав, что просит по пустякам к нему не обращаться. Но следователь остановил его.
Извините, Ваше Величество, вежливо, но твёрдо сказал он, отбирая дра-гоценность. Эта вещица может оказаться ценнейшей уликой, способной вывести нас на правильное направление поисков.
Королю оставалось только покориться. Но он не удержался и съязвил:
А как же индукция и дедукция? Я начинаю подозревать, что без обо всём говорящих улик и абсолютно всё объясняющих вещественных доказательств ва-ши всепобеждающие методы, о которых вы мне рассказывали, наверное, совер-шенно бесполезны.
Совершенно верно, радостно откликнулся детектив. Нам преступление без улик и тому подобного всё равно, что астрологу небо без звёзд.
И какие же улики вы больше всего цените? спросил Вышеслав, проявляя снисходительный интерес к далеко не царскому занятию сыска.
Я вам сейчас всё расскажу, обрадовался Гавличек, давно не имевший слу-чая показать во всём блеске свой непревзойдённый класс. Многие думают, что самое главное для следствия это папиллярные линии пальцев, пятна крови, пря-ди волос, пахнущие порохом гильзы на ковре, следы на снегу или глине и прочая мишура. Пустяки всё это. Посмотрите сами, сколько здесь волос на полу насыпа-но. Вот, глядите, я поднимаю длинный волос, явно принадлежавший блондинке. Чей он?
Я не знаю, ответил король, заливаясь необъяснимой краской смущения (королева-то была жгучей брюнеткой).
И я не знаю, успокоил его детектив первой категории. Если я стану во-зиться с каждым волоском смотрите, сколько их здесь, и здесь ещё, я и через сто лет не разгребусь. Улики должны быть такими, чтобы сразу было видно, что к чему. Помню, когда расследовали безнадёжное дело по поводу ужасной расправы над молодой княгиней Шахназаровой, что послужило главной уликой? Пуговица, сударь! Самая обыкновенная пуговица от мундира. Как только она мне попалась, я тут же её хвать и прямиком в офицерское собрание. Там все толкутся, и уже многие выпивши. Я тоже потолкался хожу и присматриваюсь. Вижу красавец-ротмистр у стойки стоит и уже заметно набрался. Есть на что посмотреть: голова под люстру, плечи Геркулес позавидует. Одним словом орёл! А на груди этой птички ровно одной пуговички не хватает, точь-в-точь, как у вас сегодня, господин министр. Я подхожу к нему небрежно, берусь за другую пуговку и чик её ножичком.
Полюбуйся, милейший, говорю я этому непревзойдённому герою. Не кажется ли тебе, что они в чём-то схожи? И предъявляю ему обе пуговицы. А они одинаковые!
Видели бы вы, как смутился бедняга, как что-то бессмысленное лопотал в своё оправдание. Ничто ему,
